В порту царили деловитый порядок и невиданная в этих местах дисциплина. Стражников было, пожалуй, слишком много, но они отличались опрятным видом и выправкой и, главное, никому не мешали. Глядя на них с борта когга, Карл еще не решил, стоило ли жалеть патриархальную Флору, какой она ему запомнилась, или, напротив, надо было радоваться произошедшим изменениям. В конце концов, прибыв в Во, он лишь надкусил пирог, вкус которого мог еще измениться, когда дело дойдет до начинки. Так что, по-видимому, стоило воздержаться от поспешных выводов и подождать, пока они прибудут во Флору и он встретится с Людо.
Карл сделал глоток вина – оно было терпким и чуть горьковатым – и, слегка прикрыв веки, как если бы смаковал теперь вино, которое на самом деле ему не нравилось, осторожно обвел взглядом всю собравшуюся на палубе компанию. Боги свидетели, находясь в здравом уме и твердой памяти, он вряд ли собрал бы всех этих людей вместе и уж тем более не повел за собой неизвестно куда и зачем. Впрочем, верным было и обратное. Если присутствие здесь Деборы он мог – вернее, надеялся, что может, – объяснить, то мотивы всех остальных должны были быть весьма нетривиальны. Такими, насколько он знал, они и были, хотя всего Карл, естественно, не ведал. Но, с другой стороны, отчего он должен был дивиться решению Виктории или Ивана, если и сам принял решение плыть во Флору не просто быстро, а так быстро, что теперь, когда он уже находился во Флоре, дух захватывало, глядючи назад. А ведь ничего еще толком не началось, все только начиналось.
На самом деле Карл подозревал, что, не окажись он в Сдоме и не сложись обстоятельства так, как они в конце концов сложились, он вряд ли откликнулся бы на отправленное в никуда письмо Табачника. Но Кости Судьбы начали изменять мир еще до рокового двенадцатого броска, и Карл не мог теперь со всей определенностью сказать, к добру или злу оказался вовлечен в таинственные игры Судьбы. Однако дело было сделано, кости брошены, и он уже находился здесь, во Флоре, и все остальные, втянутые в возникший вокруг него водоворот событий, тоже были здесь, став – хотели они того или нет – его людьми, за которых Карл теперь должен был нести ответ. Пенять на Судьбу он был не намерен и сожалеть о случившемся тоже, потому что, как бы он ни относился ко всему остальному, встреча с Деборой стоила любых усилий и любого труда. Она стоила подвига, и Карл был готов совершать его ежедневно, только бы эти бездонные серые глаза всегда смотрели на него с тем же сиянием любви, как смотрели они на него сейчас.
Часть III
ГЕРЦОГ ГЕРР
Глава первая
СТЕФАНИЯ ГЕРРА
1
Если эта галера и была быстроходной, то показать, на что она способна, ей мешали обстоятельства: сильное течение, противный ветер и ленивая команда гребцов, еле ворочавших длинными тяжелыми веслами. К тому же, по мнению Карла, их было просто недостаточно, чтобы с приемлемой скоростью гнать вверх по течению длинное и высокое судно. Поэтому «Аргус» не летел по залитой солнцем реке, как можно было предположить, исходя из заверений капитана порта, а еле полз, позволяя обгонять себя даже судам, значительно уступавшим ему в размерах. И хотя во Флору они в конце концов все-таки прибыли, дорога заняла почти пять полных дней, что если и не было рекордом медлительности, то все-таки не было и достижением.
Солнце уже склонялось к закату, когда с «Аргуса» бросили концы и портовые рабочие подтянули высокобортное судно к деревянному причалу. Карл стоял рядом с капитаном галеры на кормовом возвышении и смотрел на порт. Порт Флоры представлял любопытствующему взгляду немало интересного, но на самом деле Карл смотрел сейчас на одного-единственного человека, который не мог не привлечь к себе внимание, даже если бы Карл его не знал. Всего в нескольких метрах от основания длинного и узкого причала, на который сейчас сбрасывали с «Аргуса» сходни, в полном одиночестве, без слуг и свиты, в кресле, поставленном прямо на гранитные плиты набережной, сидел человек, одетый во все черное. И его высокие кожаные сапоги, и бархатные штаны, и камзол, и даже кружева на шелковой рубашке, как и сама рубашка, были цвета ночи. Никаких украшений, если не считать множества рубинов и изумрудов на рукояти его меча и золотой цепи с герцогской звездой на груди. Непокрытые волосы герцога Корсаги были длинными и совершенно седыми. Двумя серебристо-белыми волнами они спадали на плечи, составляя резкий контраст с мрачным облачением и оттеняя смуглое лицо с орлиным носом и темными внимательными глазами.
Красив, согласился Карл, пытавшийся вычислить, сколько на самом деле лет должно быть герцогу. Выходило, то ли семьдесят три, то ли семьдесят пять, но, в любом случае, выглядел он намного моложе.
Пятьдесят, решил Карл и медленно пошел к сходням.
Вероятно, окружающие его люди что-то почувствовали, потому что все – и пассажиры и матросы – поспешно и молча расступались перед идущим Карлом, освобождая ему дорогу. А он на них даже не смотрел. Смотрел он по-прежнему только на Табачника и шел к нему по сходням и по дощатому настилу причала. Впрочем, и Людо не остался на месте, он встал и так же медленно, как и Карл, пошел навстречу. Встретились они как раз посередине причала и остановились, глядя друг другу в глаза.
«Здравствуй, Людо, – сказали глаза Карла. – Ты звал меня, и вот я здесь».
«Здравствуй, Карл, – ответили глаза Табачника. – Благодарю, что ты откликнулся на мой зов».
«Надеюсь… – Карл полагал, что имеет право зажечь все свечи, – надеюсь, у тебя был серьезный повод, потревожить мое одиночество».
«Да, – ответил Людо. – У меня есть такой повод».
– Здравствуйте, Карл, – сказал Табачник и коротко поклонился. – Рад приветствовать вас во Флоре.
– Здравствуйте, Александр, – в свою очередь поклонился Карл. – Дебора, – обернулся он к подошедшей женщине. – Разреши представить тебе моего старого друга герцога Корсагу. Герцог, разрешите представить вам леди Дебору.
Табачник поклонился и поцеловал Деборе руку. А Карл стоял рядом и любовался Деборой, и радовался за нее, потому что сейчас руку для поцелуя герцогу Корсаге протягивала настоящая гаросская княжна, и усомниться в этом мог лишь тот, кто никогда не видел истинную – кровную – знать Гароссы. По-видимому, Людо тоже все понял правильно, а взгляд черных и по-прежнему молодых глаз, брошенный им на Карла, объяснил тому, что понял Табачник много больше того, что обязан был понять. Он понял главное.
Между тем к Карлу и Деборе подошли и остальные.
– Герцог Корсага, – сказал Карл, оборачиваясь к волшебницам. – Дама Виктория, дама Анна.
При виде колдуний брови Табачника полезли на лоб.
– Виктория! – сказал он, и в его голосе зазвучала тревога. – Боги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Карл сделал глоток вина – оно было терпким и чуть горьковатым – и, слегка прикрыв веки, как если бы смаковал теперь вино, которое на самом деле ему не нравилось, осторожно обвел взглядом всю собравшуюся на палубе компанию. Боги свидетели, находясь в здравом уме и твердой памяти, он вряд ли собрал бы всех этих людей вместе и уж тем более не повел за собой неизвестно куда и зачем. Впрочем, верным было и обратное. Если присутствие здесь Деборы он мог – вернее, надеялся, что может, – объяснить, то мотивы всех остальных должны были быть весьма нетривиальны. Такими, насколько он знал, они и были, хотя всего Карл, естественно, не ведал. Но, с другой стороны, отчего он должен был дивиться решению Виктории или Ивана, если и сам принял решение плыть во Флору не просто быстро, а так быстро, что теперь, когда он уже находился во Флоре, дух захватывало, глядючи назад. А ведь ничего еще толком не началось, все только начиналось.
На самом деле Карл подозревал, что, не окажись он в Сдоме и не сложись обстоятельства так, как они в конце концов сложились, он вряд ли откликнулся бы на отправленное в никуда письмо Табачника. Но Кости Судьбы начали изменять мир еще до рокового двенадцатого броска, и Карл не мог теперь со всей определенностью сказать, к добру или злу оказался вовлечен в таинственные игры Судьбы. Однако дело было сделано, кости брошены, и он уже находился здесь, во Флоре, и все остальные, втянутые в возникший вокруг него водоворот событий, тоже были здесь, став – хотели они того или нет – его людьми, за которых Карл теперь должен был нести ответ. Пенять на Судьбу он был не намерен и сожалеть о случившемся тоже, потому что, как бы он ни относился ко всему остальному, встреча с Деборой стоила любых усилий и любого труда. Она стоила подвига, и Карл был готов совершать его ежедневно, только бы эти бездонные серые глаза всегда смотрели на него с тем же сиянием любви, как смотрели они на него сейчас.
Часть III
ГЕРЦОГ ГЕРР
Глава первая
СТЕФАНИЯ ГЕРРА
1
Если эта галера и была быстроходной, то показать, на что она способна, ей мешали обстоятельства: сильное течение, противный ветер и ленивая команда гребцов, еле ворочавших длинными тяжелыми веслами. К тому же, по мнению Карла, их было просто недостаточно, чтобы с приемлемой скоростью гнать вверх по течению длинное и высокое судно. Поэтому «Аргус» не летел по залитой солнцем реке, как можно было предположить, исходя из заверений капитана порта, а еле полз, позволяя обгонять себя даже судам, значительно уступавшим ему в размерах. И хотя во Флору они в конце концов все-таки прибыли, дорога заняла почти пять полных дней, что если и не было рекордом медлительности, то все-таки не было и достижением.
Солнце уже склонялось к закату, когда с «Аргуса» бросили концы и портовые рабочие подтянули высокобортное судно к деревянному причалу. Карл стоял рядом с капитаном галеры на кормовом возвышении и смотрел на порт. Порт Флоры представлял любопытствующему взгляду немало интересного, но на самом деле Карл смотрел сейчас на одного-единственного человека, который не мог не привлечь к себе внимание, даже если бы Карл его не знал. Всего в нескольких метрах от основания длинного и узкого причала, на который сейчас сбрасывали с «Аргуса» сходни, в полном одиночестве, без слуг и свиты, в кресле, поставленном прямо на гранитные плиты набережной, сидел человек, одетый во все черное. И его высокие кожаные сапоги, и бархатные штаны, и камзол, и даже кружева на шелковой рубашке, как и сама рубашка, были цвета ночи. Никаких украшений, если не считать множества рубинов и изумрудов на рукояти его меча и золотой цепи с герцогской звездой на груди. Непокрытые волосы герцога Корсаги были длинными и совершенно седыми. Двумя серебристо-белыми волнами они спадали на плечи, составляя резкий контраст с мрачным облачением и оттеняя смуглое лицо с орлиным носом и темными внимательными глазами.
Красив, согласился Карл, пытавшийся вычислить, сколько на самом деле лет должно быть герцогу. Выходило, то ли семьдесят три, то ли семьдесят пять, но, в любом случае, выглядел он намного моложе.
Пятьдесят, решил Карл и медленно пошел к сходням.
Вероятно, окружающие его люди что-то почувствовали, потому что все – и пассажиры и матросы – поспешно и молча расступались перед идущим Карлом, освобождая ему дорогу. А он на них даже не смотрел. Смотрел он по-прежнему только на Табачника и шел к нему по сходням и по дощатому настилу причала. Впрочем, и Людо не остался на месте, он встал и так же медленно, как и Карл, пошел навстречу. Встретились они как раз посередине причала и остановились, глядя друг другу в глаза.
«Здравствуй, Людо, – сказали глаза Карла. – Ты звал меня, и вот я здесь».
«Здравствуй, Карл, – ответили глаза Табачника. – Благодарю, что ты откликнулся на мой зов».
«Надеюсь… – Карл полагал, что имеет право зажечь все свечи, – надеюсь, у тебя был серьезный повод, потревожить мое одиночество».
«Да, – ответил Людо. – У меня есть такой повод».
– Здравствуйте, Карл, – сказал Табачник и коротко поклонился. – Рад приветствовать вас во Флоре.
– Здравствуйте, Александр, – в свою очередь поклонился Карл. – Дебора, – обернулся он к подошедшей женщине. – Разреши представить тебе моего старого друга герцога Корсагу. Герцог, разрешите представить вам леди Дебору.
Табачник поклонился и поцеловал Деборе руку. А Карл стоял рядом и любовался Деборой, и радовался за нее, потому что сейчас руку для поцелуя герцогу Корсаге протягивала настоящая гаросская княжна, и усомниться в этом мог лишь тот, кто никогда не видел истинную – кровную – знать Гароссы. По-видимому, Людо тоже все понял правильно, а взгляд черных и по-прежнему молодых глаз, брошенный им на Карла, объяснил тому, что понял Табачник много больше того, что обязан был понять. Он понял главное.
Между тем к Карлу и Деборе подошли и остальные.
– Герцог Корсага, – сказал Карл, оборачиваясь к волшебницам. – Дама Виктория, дама Анна.
При виде колдуний брови Табачника полезли на лоб.
– Виктория! – сказал он, и в его голосе зазвучала тревога. – Боги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136