Прослушал свой голос на автоответчике Блейзека. Заметил блок сигнализации на стене. Как только его телефон закончил прием моего сообщения и отключился, я запросил по нему точное время и положил трубку рядом с аппаратом. Теперь я мог спокойно проверить все сигнальные устройства, но никто не мог сюда дозвониться с запросом.
Сначала вестибюль. Старый ковер, фанерные панели, конторка с отслоившейся виниловой крышкой. Под конторкой стоял пустой и грязный стеклянный ящик. Внутри ящика, судя по всему, когда-то размещались световые индикаторы, но сейчас виднелись лишь обрывки проводов.
За прихожей располагалась большая комната с низким потолком и очень мощными лампами дневного света. Никаких окон, вешалки с крючками на стенах и одна дверь.
В центре полукругом располагалось шесть круглых стендов. В двух слева были выставлены пулеметы. В двух центральных – карабины и седельные винтовки. А в двух справа, похоже, красовалось военное снаряжение. Вдоль трех стен стояли витрины, забитые пистолетами, револьверами, автоматическим оружием, ножами, штыками, мечами, кинжалами, дубинками, металлическими кастетами, опасными бритвами и экзотическим оружием – всевозможными метательными ножами и звездами, нунчаками, дротиками. Я заметил даже открытую коробку с противопехотными бомбами – небольшими яйцеобразными снарядами с оперением, чтобы бросать сверху, легко пробивающих каски и черепа.
Я продолжил осмотр. Это местечко выглядело воплощенной мечтой двенадцатилетнего мальчишки, насмотревшегося телевизионных боевиков, или свихнувшегося студента. Более двух сотен марок огнестрельного оружия, множество ножей и всякой экзотики.
* * *
У дальней стены, тоже заставленной ящиками с вооружением и боеприпасами, виднелась лестница. На верхнем этаже я обнаружил стол, два дивана с одеялами и подушками два стула, телевизор, компьютер, а также ванную и небольшую кухню. Между диванами стоял столик, заваленный журналами на тему боеприпасов и средств вооружения, и пепельница, изготовленная из гильзы тяжелого снаряда в дюйм высотой.
В пепельнице лежали две наполовину выкуренные сигары. Одна была марки «Маканудо», на другой этикетки не было. Здесь же валялась белая круглая палочка с ровным ярко-красным овалом на фильтре. Сбоку от пепельницы лежала пачка спичек с надписью «Бамбук-33».
На кухне был небольшой холодильник, в котором лежали нераспечатанные пакеты молока и апельсинового сока, хлеб и яблоки. Судя по штампу на пакете молока, оно было куплено неделю назад. Яблоки были еще крепкими, а упаковку с хлебом не открывали. На стойке лежали почти спелые бананы и пачка печенья довольно свежего вида. Я включил телевизор: он был настроен на канал мультфильмов.
В ванной комнате тоже валялись журналы, а на полочке рядом с раковиной стоял большой баллон с туалетным дезодорантом. Грязное зеркало, чистый унитаз, включенный фен.
Оторвав клочок туалетной бумаги, я вернулся к пепельнице, изъял остатки сигар, завернул их в бумагу и убрал в карман. То же самое проделал и с сигаретным окурком. Когда я его забирал, то обратил внимание на ленту с этикеткой от сигары «Давыдофф», аккуратно разрезанную в узкой части и сохранившую овальную форму. Взяв еще один кусок туалетной бумаги, я прихватил и этикетку.
Я рассчитывал, что Мелисса, моя подруга из лаборатории криминалистики, сможет по этим образцам установить ДНК. В человеческой слюне этого добра навалом.
Кто-то был вынужден покинуть это местечко, причем недавно. Еда и напитки всего недельной давности. И вряд ли Бешеный Алекс Блейзек всем другим передачам предпочитает мультфильмы. Ему скорее подошел бы сериал «Могучие рейнджеры».
* * *
Позднее тем же вечером ко мне в дверь постучал Бо Уоррен. Когда я ему открыл, он улыбнулся мне, а глаза у него весело искрились в свете уличного фонаря.
– Джо, мне просто надо сказать тебе, что никто на Земле не смог бы безнаказанно сделать то, что тебе удалось со мной сегодня.
– Это следует считать предупреждением, сэр?
– Возможно, в другом месте и в другое время.
– Я слышал, что Марчант почти застал Саванну на ранчо Санта-Фе.
Уоррен покачал головой.
– Идиоты. Помоги нам, Джо. Сделай то, что удалось твоему отцу. Найди ее. Предложение остается в силе – если все сделаешь, миллион твой.
– Ваши друзья тратят миллионы, как я четвертаки.
– Это называется «положение обязывает», толстокожий бегемот. И не забывай о нежелательной огласке.
– А вы так беспокоитесь, что первыми ее отыщут фэбээровцы?
– Джек не хочет огласки по одной причине. Все из-за того же Алекса. Ни к чему и фонтан публикаций на эту тему. Просто тихое и счастливое воссоединение семьи – вот для чего этот миллион.
Я подумал о Бешеном Алексе и его спокойной вежливой сестричке.
– Я попытаюсь найти ее независимо от денег.
Он бросил на меня жесткий взгляд:
– Чего ради?
– Она мне понравилась.
Он медленно покачал головой, словно я спятил.
– Ты напоминаешь мне того гватемальца, которого копы замочили в Ньюпорт-Бич.
– Чем же?
– Он также пытался пробраться туда, где живут большие богатые люди. Но пользовался для этого тупыми инструментами и примитивными средствами.
– Похоже, именно в этом ты и видишь его ошибку.
– Там посмотрим.
Изобразив из указательного пальца пистолет, он «выстрелил» мне в живот, а потом в голову.
– Спокойной ночи, Джо. И не давай себя кусать клопам.
* * *
Той ночью мне снились маки, потому что мне всегда снились маки, ярко-оранжевые покрывала которых раскинулись по склону горы. Но когда я подходил ближе, это оказывались вовсе не маки, а языки пламени, и не на горе, а на гигантски увеличенной человеческой щеке. И это была моя щека. И тогда мне снилась боль.
Мне снились жирные псы. Огромные черные псы, извивающиеся вокруг меня, висящие на мне, душащие меня. Все, что я могу, это попытаться сбросить их. Я отдираю их. Оттаскиваю. Отталкиваю. Вот тогда мне снится эта боль. И проснувшись, я царапаю шрамы на лице, пытаясь их отодрать.
Мне снились волны, облизывающие пляж и вымывающие кости из песка. Дождь, омывающий сочащиеся кровью скалы. Пустынный ветер, от которого плавится песок и остаются только кости, зубы и смола. И огромный жирный плющ, питающийся стволами деревьев, от которых остается только шелуха.
Я не помню саму агонию, помнится лишь ее осознание. Я вспоминаю, как наплывает понятие самого ошеломительного и решающего события в моей жизни, которая теперь четко делится на две половины. Вспоминаю внезапную мглу и столь же внезапный свет. Вспоминаю и более позднее: медленное заживление шрамов, которым понадобилось огромное время, чтобы застыть в окончательной форме. Для меня это время измерялось геологическими масштабами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Сначала вестибюль. Старый ковер, фанерные панели, конторка с отслоившейся виниловой крышкой. Под конторкой стоял пустой и грязный стеклянный ящик. Внутри ящика, судя по всему, когда-то размещались световые индикаторы, но сейчас виднелись лишь обрывки проводов.
За прихожей располагалась большая комната с низким потолком и очень мощными лампами дневного света. Никаких окон, вешалки с крючками на стенах и одна дверь.
В центре полукругом располагалось шесть круглых стендов. В двух слева были выставлены пулеметы. В двух центральных – карабины и седельные винтовки. А в двух справа, похоже, красовалось военное снаряжение. Вдоль трех стен стояли витрины, забитые пистолетами, револьверами, автоматическим оружием, ножами, штыками, мечами, кинжалами, дубинками, металлическими кастетами, опасными бритвами и экзотическим оружием – всевозможными метательными ножами и звездами, нунчаками, дротиками. Я заметил даже открытую коробку с противопехотными бомбами – небольшими яйцеобразными снарядами с оперением, чтобы бросать сверху, легко пробивающих каски и черепа.
Я продолжил осмотр. Это местечко выглядело воплощенной мечтой двенадцатилетнего мальчишки, насмотревшегося телевизионных боевиков, или свихнувшегося студента. Более двух сотен марок огнестрельного оружия, множество ножей и всякой экзотики.
* * *
У дальней стены, тоже заставленной ящиками с вооружением и боеприпасами, виднелась лестница. На верхнем этаже я обнаружил стол, два дивана с одеялами и подушками два стула, телевизор, компьютер, а также ванную и небольшую кухню. Между диванами стоял столик, заваленный журналами на тему боеприпасов и средств вооружения, и пепельница, изготовленная из гильзы тяжелого снаряда в дюйм высотой.
В пепельнице лежали две наполовину выкуренные сигары. Одна была марки «Маканудо», на другой этикетки не было. Здесь же валялась белая круглая палочка с ровным ярко-красным овалом на фильтре. Сбоку от пепельницы лежала пачка спичек с надписью «Бамбук-33».
На кухне был небольшой холодильник, в котором лежали нераспечатанные пакеты молока и апельсинового сока, хлеб и яблоки. Судя по штампу на пакете молока, оно было куплено неделю назад. Яблоки были еще крепкими, а упаковку с хлебом не открывали. На стойке лежали почти спелые бананы и пачка печенья довольно свежего вида. Я включил телевизор: он был настроен на канал мультфильмов.
В ванной комнате тоже валялись журналы, а на полочке рядом с раковиной стоял большой баллон с туалетным дезодорантом. Грязное зеркало, чистый унитаз, включенный фен.
Оторвав клочок туалетной бумаги, я вернулся к пепельнице, изъял остатки сигар, завернул их в бумагу и убрал в карман. То же самое проделал и с сигаретным окурком. Когда я его забирал, то обратил внимание на ленту с этикеткой от сигары «Давыдофф», аккуратно разрезанную в узкой части и сохранившую овальную форму. Взяв еще один кусок туалетной бумаги, я прихватил и этикетку.
Я рассчитывал, что Мелисса, моя подруга из лаборатории криминалистики, сможет по этим образцам установить ДНК. В человеческой слюне этого добра навалом.
Кто-то был вынужден покинуть это местечко, причем недавно. Еда и напитки всего недельной давности. И вряд ли Бешеный Алекс Блейзек всем другим передачам предпочитает мультфильмы. Ему скорее подошел бы сериал «Могучие рейнджеры».
* * *
Позднее тем же вечером ко мне в дверь постучал Бо Уоррен. Когда я ему открыл, он улыбнулся мне, а глаза у него весело искрились в свете уличного фонаря.
– Джо, мне просто надо сказать тебе, что никто на Земле не смог бы безнаказанно сделать то, что тебе удалось со мной сегодня.
– Это следует считать предупреждением, сэр?
– Возможно, в другом месте и в другое время.
– Я слышал, что Марчант почти застал Саванну на ранчо Санта-Фе.
Уоррен покачал головой.
– Идиоты. Помоги нам, Джо. Сделай то, что удалось твоему отцу. Найди ее. Предложение остается в силе – если все сделаешь, миллион твой.
– Ваши друзья тратят миллионы, как я четвертаки.
– Это называется «положение обязывает», толстокожий бегемот. И не забывай о нежелательной огласке.
– А вы так беспокоитесь, что первыми ее отыщут фэбээровцы?
– Джек не хочет огласки по одной причине. Все из-за того же Алекса. Ни к чему и фонтан публикаций на эту тему. Просто тихое и счастливое воссоединение семьи – вот для чего этот миллион.
Я подумал о Бешеном Алексе и его спокойной вежливой сестричке.
– Я попытаюсь найти ее независимо от денег.
Он бросил на меня жесткий взгляд:
– Чего ради?
– Она мне понравилась.
Он медленно покачал головой, словно я спятил.
– Ты напоминаешь мне того гватемальца, которого копы замочили в Ньюпорт-Бич.
– Чем же?
– Он также пытался пробраться туда, где живут большие богатые люди. Но пользовался для этого тупыми инструментами и примитивными средствами.
– Похоже, именно в этом ты и видишь его ошибку.
– Там посмотрим.
Изобразив из указательного пальца пистолет, он «выстрелил» мне в живот, а потом в голову.
– Спокойной ночи, Джо. И не давай себя кусать клопам.
* * *
Той ночью мне снились маки, потому что мне всегда снились маки, ярко-оранжевые покрывала которых раскинулись по склону горы. Но когда я подходил ближе, это оказывались вовсе не маки, а языки пламени, и не на горе, а на гигантски увеличенной человеческой щеке. И это была моя щека. И тогда мне снилась боль.
Мне снились жирные псы. Огромные черные псы, извивающиеся вокруг меня, висящие на мне, душащие меня. Все, что я могу, это попытаться сбросить их. Я отдираю их. Оттаскиваю. Отталкиваю. Вот тогда мне снится эта боль. И проснувшись, я царапаю шрамы на лице, пытаясь их отодрать.
Мне снились волны, облизывающие пляж и вымывающие кости из песка. Дождь, омывающий сочащиеся кровью скалы. Пустынный ветер, от которого плавится песок и остаются только кости, зубы и смола. И огромный жирный плющ, питающийся стволами деревьев, от которых остается только шелуха.
Я не помню саму агонию, помнится лишь ее осознание. Я вспоминаю, как наплывает понятие самого ошеломительного и решающего события в моей жизни, которая теперь четко делится на две половины. Вспоминаю внезапную мглу и столь же внезапный свет. Вспоминаю и более позднее: медленное заживление шрамов, которым понадобилось огромное время, чтобы застыть в окончательной форме. Для меня это время измерялось геологическими масштабами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97