Для бизнеса не годится.
Несколько секунд я помолчал.
– У меня есть еще кое-что для вас, – проговорила Бернадетт. – Я могла бы вам это сообщить. Но вы должны достать для Сэмми хорошую крысоловку. Он ненавидит крыс. Это единственные существа в мире, которых он боится.
– Заключенным запрещено иметь пружинные крысоловки. В тюрьме планируют разбросать отравленную приманку в системе вентиляции. Я говорил ему.
– Тогда как насчет увеличения времени на телефонные разговоры?
– Я и так добавил ему время.
– Этого мало.
Я задумался на секунду. В общем-то увеличить время телефонных переговоров было несложно.
– Я добавлю ему еще по пять минут ежедневно.
Она хмыкнула и выпустила струйку дыма изо рта.
– Пять минут? Я думала, вы солидный человек.
Я ждал, что она скажет дальше.
– Вечером накануне убийства я видела, как Джон встречался с какими-то людьми на стоянке у клуба. Там было два человека, шофер и пассажир. Пассажир опустил стекло, и они о чем-то переговорили. Минут пять, может, чуть больше. Чутье мне подсказывает, разговор шел о работе.
– Вы могли бы их узнать?
– Нет.
– Опишите машину.
– Красно-белый «корвет». Старая модель. Хорошо выкрашен, весь блестит.
Бо Уоррен.
Бернадетт разглядывала меня, как партнера по покеру.
– После этого «корвет» сразу газанул и смылся. «Уоррен, – подумал я, – но кто был рядом с ним?»
– Хотела бы дать вам совет, мистер Трона, – проговорила Бернадетт Ли. – Не передавайте Сэмми ничего из того, о чем я вам рассказала. И вот что еще. Когда приговаривают к смерти обычного человека – это всегда дело властей. Так было в Древнем Риме, в Китае – везде. Но если обрекают на гибель такого человека, как ваш отец, то это дело рук его друзей.
– Это не дело рук друзей, мисс Ли. Его убили враги.
– Друзья? Враги? Называйте как хотите. Это ничего не меняет. Люди, которые его знали, которые с ним работали. Вот кто это сделал. А не Джон Гэйлен. Вы, американцы, наивные люди. Вы всегда ищете что угодно, кроме самого очевидного.
Некоторое время я обдумывал ее слова.
– Интересная теория. Но есть один очевидный факт, над которым мне действительно стоит поразмышлять. В один из вечеров мой отец неуважительно обошелся с вами и Сэмми, в день открытия этого ночного клуба. Он одернул Сэмми, как мальчишку, и тот потерял свое лицо. А для настоящего гангстера это лицензия на убийство.
Она тряхнула головой:
– Сэмми перерос это ребячество еще несколько лет назад.
– А вы?
– Простое неуважение не стоит нашей мести. Наше внимание направлено на лидеров подпольного мира, угрозы которых необходимо воспринимать со всей серьезностью. Ваш отец к ним не относился, он был всего лишь политиком.
То, что я затем произнес, удивило меня самого. Слова слетели с языка быстрее, чем я успел толком обдумать. Но интуитивно мне это казалось полезным.
– Сегодня днем Као пришел в себя, – сказал я. – Лишь на несколько минут, но врач говорит, что это признак того, что ему удастся выкарабкаться.
Бернадетт Ли внимательно посмотрела на меня спокойными немигающими глазами.
– И что он сказал?
– Мне не сообщили. Но двое следователей из отдела убийств собираются навестить его, когда он опять придет в себя. Они держат диктофоны и ручки наготове.
Она закурила новую сигарету.
– Вранье.
Я улыбнулся. В общем-то я никогда не улыбаюсь, потому что выглядит это весьма нелепо, но в данном случае мне подумалось, что улыбка подчеркнет мое удовлетворение от того, что этот Ике Као выбрался из комы.
Скривившись, Бернадетт с силой выдохнула струю дыма в потолок. Она не смотрела на меня. Я видел только белки ее глаз.
* * *
Возвратившись на стоянку, я передал Берчу и Одеркирку все, что она мне сообщила.
– У Гэйлена в среду, тринадцатого, было какое-то дело, – подчеркнул я. – И его не было с Бернадетт Ли.
Берч что-то нацарапал в своем блокноте, потом взглянул на меня поверх очков.
– Вечером накануне убийства с ним в клубе были все четверо?
– Так она говорит.
Я поведал им о коротком свидании Гэйлена с двумя неизвестными, приехавшими в старомодном красно-белом «корвете». Я даже высказал предположение, чья это машина.
Берч снова посмотрел на меня. Его выражение напомнило мне взгляд Бернадетт – сдержанный, но заинтригованный.
– Ведь Блейзек обращался за помощью в поисках дочери к преподобному Дэниэлу Альтеру, так?
Я кивнул.
– И преподобный Дэниэл поручил своему охраннику, этому самому Уоррену, передать выкуп и провести обмен. Пока на сцене не появился Уилл.
Пару секунд Берч молчал. Он что-то записал в свой блокнот.
– Так что, Гэйлен передал какие-то сведения Уоррену или здесь что-то другое?
– Я сам думаю об этом с первой секунды, как узнал от нее о «корвете».
Одеркирк в это время смотрел себе под ноги, перекатывая камушки гравия носком кроссовки.
– Ты думаешь, она сказала тебе правду?
– Не знаю. Она боится Сэмми. Даже если бы она и была в тот вечер с Гэйленом, то все равно продала бы его, только бы спасти свою шкуру.
– Мне тоже так показалось, – согласился он.
Мы еще минуту постояли молча, опершись на крышу «краун-виктории». На стоянке у «Бамбука-33» непрерывно парковались и отъезжали машины, в основном «хонды» с низкой подвеской и уродливым передком.
Я смотрел на проезжавшие автомобили, но почти не замечал их. У меня перед глазами стоял красно-белый «корвет» Уоррена, припаркованный где-то на этой стоянке, и фигура Гэйлена, склонившаяся к пассажирскому окну.
Кто же был тем таинственным пассажиром? И о чем они беседовали с Гэйленом?
Мимо нас с визгом проскочила одна из «хонд», обдав едким белым дымом из-под буксующих колес и оглушив музыкальным ревом мощных задних громкоговорителей.
Это вернуло меня к реальности.
– Сэр, я должен кое в чем признаться. Я соврал мисс Ли, что сегодня этот Ике Као вышел из комы и заговорил. Я сказал, что не в курсе, о чем он говорил. Будто бы врач уверил меня, что такое случается в начале выздоровления, а когда Као опять очнется, к нему собираются два следователя отдела убийств. Я выдал это все, не успев обдумать юридическую ответственность за распространение ложных сведений.
Удивленно уставившись на меня, Берч и Одеркирк дружно рассмеялись. Я не знал, как расценить их веселье, и отвернулся.
– Джо, ты настоящий коп, – проговорил Берч. – Смотри, парню всего двадцать четыре года, а он уже коп.
Одеркирк покачал головой.
– Придется применить к Гэйлену вариант «двадцать четыре на семь», Рик.
– Разумно, Хармон. Все правильно, Трона.
«Двадцать четыре на семь» на полицейском жаргоне означает круглосуточное наблюдение за объектом семь дней в неделю. Это дорогое и сложное мероприятие, отнимающее кучу времени.
– Ну и как вела себя Ли, когда ты ей это заявил? – поинтересовался Одеркирк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Несколько секунд я помолчал.
– У меня есть еще кое-что для вас, – проговорила Бернадетт. – Я могла бы вам это сообщить. Но вы должны достать для Сэмми хорошую крысоловку. Он ненавидит крыс. Это единственные существа в мире, которых он боится.
– Заключенным запрещено иметь пружинные крысоловки. В тюрьме планируют разбросать отравленную приманку в системе вентиляции. Я говорил ему.
– Тогда как насчет увеличения времени на телефонные разговоры?
– Я и так добавил ему время.
– Этого мало.
Я задумался на секунду. В общем-то увеличить время телефонных переговоров было несложно.
– Я добавлю ему еще по пять минут ежедневно.
Она хмыкнула и выпустила струйку дыма изо рта.
– Пять минут? Я думала, вы солидный человек.
Я ждал, что она скажет дальше.
– Вечером накануне убийства я видела, как Джон встречался с какими-то людьми на стоянке у клуба. Там было два человека, шофер и пассажир. Пассажир опустил стекло, и они о чем-то переговорили. Минут пять, может, чуть больше. Чутье мне подсказывает, разговор шел о работе.
– Вы могли бы их узнать?
– Нет.
– Опишите машину.
– Красно-белый «корвет». Старая модель. Хорошо выкрашен, весь блестит.
Бо Уоррен.
Бернадетт разглядывала меня, как партнера по покеру.
– После этого «корвет» сразу газанул и смылся. «Уоррен, – подумал я, – но кто был рядом с ним?»
– Хотела бы дать вам совет, мистер Трона, – проговорила Бернадетт Ли. – Не передавайте Сэмми ничего из того, о чем я вам рассказала. И вот что еще. Когда приговаривают к смерти обычного человека – это всегда дело властей. Так было в Древнем Риме, в Китае – везде. Но если обрекают на гибель такого человека, как ваш отец, то это дело рук его друзей.
– Это не дело рук друзей, мисс Ли. Его убили враги.
– Друзья? Враги? Называйте как хотите. Это ничего не меняет. Люди, которые его знали, которые с ним работали. Вот кто это сделал. А не Джон Гэйлен. Вы, американцы, наивные люди. Вы всегда ищете что угодно, кроме самого очевидного.
Некоторое время я обдумывал ее слова.
– Интересная теория. Но есть один очевидный факт, над которым мне действительно стоит поразмышлять. В один из вечеров мой отец неуважительно обошелся с вами и Сэмми, в день открытия этого ночного клуба. Он одернул Сэмми, как мальчишку, и тот потерял свое лицо. А для настоящего гангстера это лицензия на убийство.
Она тряхнула головой:
– Сэмми перерос это ребячество еще несколько лет назад.
– А вы?
– Простое неуважение не стоит нашей мести. Наше внимание направлено на лидеров подпольного мира, угрозы которых необходимо воспринимать со всей серьезностью. Ваш отец к ним не относился, он был всего лишь политиком.
То, что я затем произнес, удивило меня самого. Слова слетели с языка быстрее, чем я успел толком обдумать. Но интуитивно мне это казалось полезным.
– Сегодня днем Као пришел в себя, – сказал я. – Лишь на несколько минут, но врач говорит, что это признак того, что ему удастся выкарабкаться.
Бернадетт Ли внимательно посмотрела на меня спокойными немигающими глазами.
– И что он сказал?
– Мне не сообщили. Но двое следователей из отдела убийств собираются навестить его, когда он опять придет в себя. Они держат диктофоны и ручки наготове.
Она закурила новую сигарету.
– Вранье.
Я улыбнулся. В общем-то я никогда не улыбаюсь, потому что выглядит это весьма нелепо, но в данном случае мне подумалось, что улыбка подчеркнет мое удовлетворение от того, что этот Ике Као выбрался из комы.
Скривившись, Бернадетт с силой выдохнула струю дыма в потолок. Она не смотрела на меня. Я видел только белки ее глаз.
* * *
Возвратившись на стоянку, я передал Берчу и Одеркирку все, что она мне сообщила.
– У Гэйлена в среду, тринадцатого, было какое-то дело, – подчеркнул я. – И его не было с Бернадетт Ли.
Берч что-то нацарапал в своем блокноте, потом взглянул на меня поверх очков.
– Вечером накануне убийства с ним в клубе были все четверо?
– Так она говорит.
Я поведал им о коротком свидании Гэйлена с двумя неизвестными, приехавшими в старомодном красно-белом «корвете». Я даже высказал предположение, чья это машина.
Берч снова посмотрел на меня. Его выражение напомнило мне взгляд Бернадетт – сдержанный, но заинтригованный.
– Ведь Блейзек обращался за помощью в поисках дочери к преподобному Дэниэлу Альтеру, так?
Я кивнул.
– И преподобный Дэниэл поручил своему охраннику, этому самому Уоррену, передать выкуп и провести обмен. Пока на сцене не появился Уилл.
Пару секунд Берч молчал. Он что-то записал в свой блокнот.
– Так что, Гэйлен передал какие-то сведения Уоррену или здесь что-то другое?
– Я сам думаю об этом с первой секунды, как узнал от нее о «корвете».
Одеркирк в это время смотрел себе под ноги, перекатывая камушки гравия носком кроссовки.
– Ты думаешь, она сказала тебе правду?
– Не знаю. Она боится Сэмми. Даже если бы она и была в тот вечер с Гэйленом, то все равно продала бы его, только бы спасти свою шкуру.
– Мне тоже так показалось, – согласился он.
Мы еще минуту постояли молча, опершись на крышу «краун-виктории». На стоянке у «Бамбука-33» непрерывно парковались и отъезжали машины, в основном «хонды» с низкой подвеской и уродливым передком.
Я смотрел на проезжавшие автомобили, но почти не замечал их. У меня перед глазами стоял красно-белый «корвет» Уоррена, припаркованный где-то на этой стоянке, и фигура Гэйлена, склонившаяся к пассажирскому окну.
Кто же был тем таинственным пассажиром? И о чем они беседовали с Гэйленом?
Мимо нас с визгом проскочила одна из «хонд», обдав едким белым дымом из-под буксующих колес и оглушив музыкальным ревом мощных задних громкоговорителей.
Это вернуло меня к реальности.
– Сэр, я должен кое в чем признаться. Я соврал мисс Ли, что сегодня этот Ике Као вышел из комы и заговорил. Я сказал, что не в курсе, о чем он говорил. Будто бы врач уверил меня, что такое случается в начале выздоровления, а когда Као опять очнется, к нему собираются два следователя отдела убийств. Я выдал это все, не успев обдумать юридическую ответственность за распространение ложных сведений.
Удивленно уставившись на меня, Берч и Одеркирк дружно рассмеялись. Я не знал, как расценить их веселье, и отвернулся.
– Джо, ты настоящий коп, – проговорил Берч. – Смотри, парню всего двадцать четыре года, а он уже коп.
Одеркирк покачал головой.
– Придется применить к Гэйлену вариант «двадцать четыре на семь», Рик.
– Разумно, Хармон. Все правильно, Трона.
«Двадцать четыре на семь» на полицейском жаргоне означает круглосуточное наблюдение за объектом семь дней в неделю. Это дорогое и сложное мероприятие, отнимающее кучу времени.
– Ну и как вела себя Ли, когда ты ей это заявил? – поинтересовался Одеркирк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97