- Ах, вот ты какой, Молокоед! Ну, ну, давай рассказывай.
Я не стал им говорить все, а сообщил только про Белотелова и Голенищева и про то, что на город вот-вот полетят фашистские самолеты.
Было уже четверть двенадцатого, и я просил чекистов поторопиться. Они пожали мне руку, велели скорей выздоравливать и ушли.
- Ну, а теперь, герой, давай займемся тобой, - сказал врач.
- Можете заниматься, только ногу у меня не отрезайте - самому нужна.
Доктор развеселился (попадаются же иногда такие хорошие врачи! - В. М. ), нажал электрическую кнопку, набежали снова те, в белых халатах, и все-таки закрыли мне рот марлей.
Проснулся я уже в другой палате, где, кроме меня, было еще человек семь больных.
- Сколько времени? - шепотом спросил я у няни.
- Без десяти час.
«Вот здорово! - подумал я. - Прошло каких-нибудь полчаса, а мне уже все сделали».
- Нянечка, а ногу отрезали?
Она тихонько засмеялась, откинула с меня одеяло, и я увидел свои ноги: одна, как бочка, и в марле, а другая забинтована до колена.
- Гипс наложили. Врач сказал: через две недели в футбол играть будешь. А теперь спи, - видишь, все спят.
Но мне было не до сна. Один вопрос не давал покоя - успели или нет чекисты поймать Белотелова и Голенищева?
Через час примерно послышался где-то далеко шум самолетов, все ближе и ближе. У меня сердце так и упало: не успели! Но тут и с другой стороны зашумели самолеты - наши истребители! Ястребки просвистели прямо над больницей, и не успел я приподняться на постели, как где-то совсем близко начался воздушный бой.
Я попросил няню погасить свет и открыть черные шторы, которыми делали в больнице затемнение, и увидел великолепное зрелище! То один, то другой самолет загорался и, как огромная ракета, падал вниз. Потом все стихло.
Няня задернула шторы, включила ночник.
- Няня, - поманил я ее к себе, - положите меня на коляску и довезите до телефона.
- Что ты, милый, какой неугомонный! - махала она руками. - Нельзя. Сейчас спать надо.
- Я же не маленький, понимаю. Но если - надо? Она не соглашалась. Тогда я рассердился и сказал, что, если она не отвезет меня сейчас же к телефону, я так начну кричать, что всех разбужу, и ей же от главного врача влетит. Она испугалась и привела ко мне дежурного врача. Тот выслушал меня, ни слова не говоря, и велел дать коляску. Меня повезли по коридору. Открылась дверь с табличкой «Главный врач», и коляску подкатили прямо к телефону.
- Тебе набрать номер или сам наберешь?
- Что я, больной, что ли, какой или умирающий? Конечно, сам!
Я набрал номер нашего домашнего телефона, и мама сразу взяла трубку, она не спала.
- Мам! Ты не знаешь, где это воздушный бой был?
- Да где ты опять пропал? Обещал быть, а не идешь.
Говорит так, будто я недавно из дома вышел, а по голосу чувствую - волнуется. Она у меня всегда такая - умеет себя в руках держать.
- Ты все-таки скажи, мам, где был воздушный бой?
- Где-то недалеко. Прасковья Ивановна говорит: над Шайтанкой.
- А-а, хорошо, что над Шайтанкой. А разве Прасковья Ивановна у тебя сидит?
- У меня.
- Тогда дай ей трубку.
Мама рассердилась и велела немедленно приходить домой. Чудачка, будто я могу!
- Мам! Ты все-таки дай трубку Прасковье Ивановне. Ведь ты со мной разговариваешь, а она же с Димкой не разговаривает и волнуется.
Мама передала трубку Димкиной матери, и я сказал ей, чтобы она о Димке не беспокоилась, что он жив и здоров и скоро придет. Она, конечно, - миллион вопросов, но я пригласил ее прийти завтра ко мне в больницу. Тут мама выхватила у Прасковьи Ивановны трубку и испуганно спросила:
- Вася, разве ты в больнице? Что с тобой, дорогой?
Я сейчас же прибегу.
- Мама! Какая ты смешная, кто же тебя пустит сейчас в больницу, когда больные все спят? А обо мне не беспокойся - ногу малость оцарапал, и мне перевязку сделали. До свидания. Вот доктор с тобой хочет поговорить.
Доктор просил маму не беспокоиться:
- Мальчик упал с машины, ничего серьезного нет.
И я услышал, как мама с досадой говорила Прасковье Ивановне:
- Опять, негодяй, за машину цеплялся!
Я улыбнулся:
- Теперь, доктор, везите меня спать.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
БОЛЬШОЙ ПРИЕМНЫЙ ДЕНЬ. «БЫ» МЕШАЕТ. ДОПРОС БЕЛОТЕЛОВА. ГЕНРИХ ИЛИ ПАНТЮХА?
Хирург не велел меня будить, и я проснулся только к обеду.
Наверно, врачу сообщили об этом, и он пришел в палату еще более веселый, чем вчера.
- Привет герою Золотой Долины! - поздоровался хирург и протянул мне руку, как взрослому.
Он осмотрел меня, повыспрашивал, где, что и как болит, а потом, потрепав по плечу, сказал старшей сестре:
- А теперь покормите его покрепче. У него сегодня большой приемный день.
Я думал, он шутит, а вышло наоборот. Только пообедал, ко мне заявились сразу мама и Прасковья Ивановна.
Они мне назадавали столько вопросов, что под конец я не выдержал:
- Прошу излагать вопросы в письменной форме. Они посмеялись, но видно было, что им хочется многое узнать.
- Мама, а ты выполнила мою просьбу насчет НКВД?
- Выполнила, дорогой, выполнила. Не верила тебе, но все же пошла… Я еще раньше там была, когда эта девочка от тебя приходила. Но тогда я больше о Белотелове говорила… А тут - только начала рассказывать - этот их начальник сразу всех на ноги поставил… Вот уж не знала, что ты и впрямь шпиона поймаешь…
- Жужжал, жужжал - и нажужжал! Надо понимать, когда человеку можно верить, а когда - нельзя.
И ни словом не упрекнула меня мама за случившееся. «Вот, - думаю, - подвезло мне, что сразу в больницу угодил, - иначе попало бы по первое число. Димке и Левке хуже: им так просто не отвертеться».
Не успела уйти из палаты мама, смотрю, Белка заявилась. Халат на ней огромный, только пушистая рыжая голова из него торчит да синенькие глазенки светятся.
- Иди сюда, Рыжик! - обрадовался я.
- Зачем ты меня Рыжиком зовешь? - сердито принялась шептать она. - Меня так только в школе дразнят. Лучше зови меня Белкой.
- Ты на меня вчера обиделась?
- Конечно, обиделась, - в ее васильках сразу стала собираться водичка, и с них закапало. - Я все ждала, когда ты придешь, а ты сразу заорал: «Марш отсюда!» Я всю дорогу ревела.
- Ты меня извини, - я пожал ей руку, - но так было надо. Потом расскажу.
Вдруг входит в палату какой-то седой дядя в очках, оглядывает всех и идет прямо к моей кровати.
- Ну, здравствуй! - подал он руку Белке. - А это, наверно, знаменитый Молокоед?
Белка радостно пискнула в ответ, а он протянул руку мне:
- Здравствуй, последний из могикан! Говорят, гуроны опять стали на Военную Тропу?
«Что это, - думаю, - еще за чудак?» Но это сам академик Туляков пришел, чтобы разузнать от меня все относительно Золотой Долины.
- А вот там, в этой котловине, где вы нашли кристаллики, ты больше ничего не заметил? - спросил он.
Вместо ответа я позвал няню и попросил, чтобы она сходила к кастелянше, взяла у нее мои брюки и выгребла из карманов все, что там есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43