Тогда ему лишь чудовищным усилием воли удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
- Да, мэм, конечно. - Обняв Элизабет, он расцеловал ее в обе щеки, и тут вдруг, невнятно пробормотав что-то о супе, который остался на плите, Элизабет вырвалась и молниеносно шмыгнула в дом.
Мэтью, невольно растрогавшись тем, что его суровая невестка не смогла сдержать слез, уже открыл было рот, но Джеймс многозначительно подмигнул и нахмурился.
- Извини, братец, но моя Элизабет не любит долгих прощаний.
Совсем сбитый с толку, Мэтью удивленно воззрился на него. Да он, никак, ослеп, его братец! Неужели он и впрямь считает, что все дело в супе?! Однако выражение лица Джеймса неопровержимо свидетельствовало, что так оно и есть, и Мэтью едва удержался, чтобы не дать этому олуху увесистый подзатыльник, дабы вправить ему мозги.
Само собой, скоропалительная женитьба брата вначале поставила его в тупик. Но, познакомившись со своей юной невесткой поближе, он только благодарил Бога за то, что тот надоумил Джимми взять эту девочку в жены. Впрочем, теперь, поглядывая на брата, Мэтью чувствовал себя на редкость неловко.
Вся беда в том, что очень уж они не похожи друг на друга. Элизабет - чопорная, сдержанная, всегда знающая, что правильно, а что нет, и рядом с ней Джимми... брызжущий энергией, жизнерадостный и беспокойный, как сам дьявол.
Мэтью с детства заботился о братишке, хотя и ненавидел это занятие всей душой. Впрочем, его не стоило особо винить: казалось, природа никогда еще не создавала столь пронырливого, хитрого и озорного создания, как Джимми.
Вместе с Натаном Кирклендом и Мэгги Вудсен они терроризировали всю округу.
Со временем Натан немного поутих, но Мэгги с Джимом все никак не могли перебеситься. Даже повзрослев, они не успокоились. Впрочем, теперь от детских забав они перешли к другим, куда менее невинным.
Эта парочка, казалось, не могла насытиться друг другом. Редкой ночью кто-нибудь из местных не набредал на них, когда, совсем обезумев при свете луны, они яростно предавались любви, точно животные, которым все равно, видят их или нет. Мэтью и сам не раз натыкался на безумцев и только удивлялся, есть ли на свете еще такие неистовые любовники, как Мэгги и его родной брат.
Узнав о смерти любимой, Джимми совсем потерял голову. Мэтью пришлось немало повозиться, прежде чем он пришел в себя. Порой шериф даже опасался за его рассудок. Наконец, немного оправившись, Джимми оседлал лошадь и поскакал в Лос-Анджелес, крикнув на прощание, что единственное его желание - это проводить любимую в последний путь. А когда Мэтью вернулся в Лос-Роблес, Джимми был уже женат на Элизабет.
На той самой Элизабет, при которой их дом стал точь-в-точь таким же, каким был при матери. Которая стряпала так, что у мужчин голова шла кругом. Которая шипела на них как разъяренная кошка, и держала их в узде, и следила, чтобы они хорошо себя вели, и... и пела как ангел.
Проклятие, они такие разные, эти двое! Оставалось только надеяться, что в конце концов им удастся поладить.
- А теперь послушай-ка меня, парень. - Мэтью потянул брата за рукав. - Тебе повезло... ты сам не понимаешь, как тебе повезло, так что смотри, заботься о ней хорошенько!
- Конечно, - надулся тот. - Я и так забочусь о ней, разве нет? Для чего бы я тогда на ней женился?
- Вот и ладно. И постарайся, чтобы так и было и впредь.
Иначе я возьму в руки старый мушкет и размажу тебя прямо у крыльца папашиного дома!
Джеймс, который за последние шесть лет решил, что забота о чести и достоянии рода Кэганов его и только его дело, кичливо вздернул подбородок:
- Моего дома!
Пожав плечами, Мэтью спустился с крыльца.
- Какая разница?
Джеймс проводил брата к тому месту, где уже ждал на привязи его жеребец по кличке Уродина. Завидев хозяина, тот радостно заржал.
- Прекрати бесноваться, старый черт, не то отведу тебя к Денни и тот скормит тебя собакам!
И вот настала минута, которую оба ненавидели всей душой. Джеймс обвинял Мэтью за то, что того не волнуют дела рода Кэганов, и Мэтью втайне чувствовал себя виноватым, ибо не в силах был расстаться с любимым делом. Шагнув к Джеймсу, он порывисто сжал его в объятиях.
- Береги себя, братишка. И Элизабет. Она девчонка что надо, Джимми. Мама с папой полюбили бы ее, если бы были живы.
- Знаю. Ты тоже береги себя, Мэтт. Ждем тебя к Рождеству.
- Угу.
- Теперь, когда в доме хозяйка, думаю, у нас будет настоящее Рождество.
- Я постараюсь.
Хлопнув брата по плечу, Мэтт вскочил на Уродину, и тот, почувствовав немалый вес хозяина, зафыркал и заплясал.
- Проклятый ублюдок, - нежно проворчал Мэтт, похлопывая жеребца по шее. - Понять не могу, чего я так долго тебя терплю?!
- Может, он тоже порой спрашивает себя об этом? - хмыкнул Джеймс.
- Держу пари, ты угадал, - с усмешкой ответил Мэтью, - да только хозяин здесь я, а не он, верно? - И, приподняв на прощание шляпу, послал коня в галоп.
Первый понедельник октября выдался на редкость теплым и погожим. Правда, сильный ветер едва не сбивал с ног, и Джеймс, проехав милю к пастбищу, куда его люди сгоняли предназначенный на продажу скот, поколебался, а потом повернул коня и поскакал домой.
- Бет! - крикнул он, въехав во двор.
Ее увенчанная сомбреро темноволосая головка маячила среди пышной зелени помидоров. Спрыгнув с лошади, Джеймс рванулся к ней.
- Джеймс! - Завидев мужа, Элизабет устремилась к нему. - Что случилось?
Сам не понимая, как это произошло, Джеймс вдруг с удивлением обнаружил, что держит жену на руках.
- Ничего не случилось, милая. Просто решил оторвать тебя от работы. Давай устроим пикник?!
- Что?!
- Погода-то какая чудесная! Боюсь, это последний погожий денек, которым природа решила нас побаловать. А потом настанет зима. - Он радостно закружил Элизабет. - Давай возьмем с собой корзинку с едой и просто немного посидим у реки.
- Джеймс... - с укором сказала она, будто он был не мужчиной, а неразумным ребенком.
Но он был начеку.
- А что такое? Давай-ка беги в дом и собери поесть, да побольше, а я запрягу лошадей и буду ждать тебя через двадцать минут.
- Джеймс Кэган, о каком пикнике идет речь, - возмутилась Элизабет, - когда у меня еще полно дел?! - Впрочем, он давно к этому привык. Такая уж она была, его Элизабет, - то смирная и кроткая, как мышка, то ни дать ни взять разъяренная львица. - Надо собрать и закатать помидоры, - затараторила она, - снести кукурузу в подвал, да я еще поставила тесто, чтобы напечь хлеб на всю неделю, да замочила бобы к ужину, да еще...
Приняв величественную позу, Джеймс прижал руку к сердцу:
- «Я, Элизабет Мэри Бек, клянусь любить, почитать и повиноваться...»
Элизабет осеклась на полуслове.
- Очень хорошо!
- Двадцать минут! - напомнил он и захохотал что было мочи, пока Элизабет, возмущенно ворча себе под нос, взбегала на крыльцо и с грохотом хлопала дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
- Да, мэм, конечно. - Обняв Элизабет, он расцеловал ее в обе щеки, и тут вдруг, невнятно пробормотав что-то о супе, который остался на плите, Элизабет вырвалась и молниеносно шмыгнула в дом.
Мэтью, невольно растрогавшись тем, что его суровая невестка не смогла сдержать слез, уже открыл было рот, но Джеймс многозначительно подмигнул и нахмурился.
- Извини, братец, но моя Элизабет не любит долгих прощаний.
Совсем сбитый с толку, Мэтью удивленно воззрился на него. Да он, никак, ослеп, его братец! Неужели он и впрямь считает, что все дело в супе?! Однако выражение лица Джеймса неопровержимо свидетельствовало, что так оно и есть, и Мэтью едва удержался, чтобы не дать этому олуху увесистый подзатыльник, дабы вправить ему мозги.
Само собой, скоропалительная женитьба брата вначале поставила его в тупик. Но, познакомившись со своей юной невесткой поближе, он только благодарил Бога за то, что тот надоумил Джимми взять эту девочку в жены. Впрочем, теперь, поглядывая на брата, Мэтью чувствовал себя на редкость неловко.
Вся беда в том, что очень уж они не похожи друг на друга. Элизабет - чопорная, сдержанная, всегда знающая, что правильно, а что нет, и рядом с ней Джимми... брызжущий энергией, жизнерадостный и беспокойный, как сам дьявол.
Мэтью с детства заботился о братишке, хотя и ненавидел это занятие всей душой. Впрочем, его не стоило особо винить: казалось, природа никогда еще не создавала столь пронырливого, хитрого и озорного создания, как Джимми.
Вместе с Натаном Кирклендом и Мэгги Вудсен они терроризировали всю округу.
Со временем Натан немного поутих, но Мэгги с Джимом все никак не могли перебеситься. Даже повзрослев, они не успокоились. Впрочем, теперь от детских забав они перешли к другим, куда менее невинным.
Эта парочка, казалось, не могла насытиться друг другом. Редкой ночью кто-нибудь из местных не набредал на них, когда, совсем обезумев при свете луны, они яростно предавались любви, точно животные, которым все равно, видят их или нет. Мэтью и сам не раз натыкался на безумцев и только удивлялся, есть ли на свете еще такие неистовые любовники, как Мэгги и его родной брат.
Узнав о смерти любимой, Джимми совсем потерял голову. Мэтью пришлось немало повозиться, прежде чем он пришел в себя. Порой шериф даже опасался за его рассудок. Наконец, немного оправившись, Джимми оседлал лошадь и поскакал в Лос-Анджелес, крикнув на прощание, что единственное его желание - это проводить любимую в последний путь. А когда Мэтью вернулся в Лос-Роблес, Джимми был уже женат на Элизабет.
На той самой Элизабет, при которой их дом стал точь-в-точь таким же, каким был при матери. Которая стряпала так, что у мужчин голова шла кругом. Которая шипела на них как разъяренная кошка, и держала их в узде, и следила, чтобы они хорошо себя вели, и... и пела как ангел.
Проклятие, они такие разные, эти двое! Оставалось только надеяться, что в конце концов им удастся поладить.
- А теперь послушай-ка меня, парень. - Мэтью потянул брата за рукав. - Тебе повезло... ты сам не понимаешь, как тебе повезло, так что смотри, заботься о ней хорошенько!
- Конечно, - надулся тот. - Я и так забочусь о ней, разве нет? Для чего бы я тогда на ней женился?
- Вот и ладно. И постарайся, чтобы так и было и впредь.
Иначе я возьму в руки старый мушкет и размажу тебя прямо у крыльца папашиного дома!
Джеймс, который за последние шесть лет решил, что забота о чести и достоянии рода Кэганов его и только его дело, кичливо вздернул подбородок:
- Моего дома!
Пожав плечами, Мэтью спустился с крыльца.
- Какая разница?
Джеймс проводил брата к тому месту, где уже ждал на привязи его жеребец по кличке Уродина. Завидев хозяина, тот радостно заржал.
- Прекрати бесноваться, старый черт, не то отведу тебя к Денни и тот скормит тебя собакам!
И вот настала минута, которую оба ненавидели всей душой. Джеймс обвинял Мэтью за то, что того не волнуют дела рода Кэганов, и Мэтью втайне чувствовал себя виноватым, ибо не в силах был расстаться с любимым делом. Шагнув к Джеймсу, он порывисто сжал его в объятиях.
- Береги себя, братишка. И Элизабет. Она девчонка что надо, Джимми. Мама с папой полюбили бы ее, если бы были живы.
- Знаю. Ты тоже береги себя, Мэтт. Ждем тебя к Рождеству.
- Угу.
- Теперь, когда в доме хозяйка, думаю, у нас будет настоящее Рождество.
- Я постараюсь.
Хлопнув брата по плечу, Мэтт вскочил на Уродину, и тот, почувствовав немалый вес хозяина, зафыркал и заплясал.
- Проклятый ублюдок, - нежно проворчал Мэтт, похлопывая жеребца по шее. - Понять не могу, чего я так долго тебя терплю?!
- Может, он тоже порой спрашивает себя об этом? - хмыкнул Джеймс.
- Держу пари, ты угадал, - с усмешкой ответил Мэтью, - да только хозяин здесь я, а не он, верно? - И, приподняв на прощание шляпу, послал коня в галоп.
Первый понедельник октября выдался на редкость теплым и погожим. Правда, сильный ветер едва не сбивал с ног, и Джеймс, проехав милю к пастбищу, куда его люди сгоняли предназначенный на продажу скот, поколебался, а потом повернул коня и поскакал домой.
- Бет! - крикнул он, въехав во двор.
Ее увенчанная сомбреро темноволосая головка маячила среди пышной зелени помидоров. Спрыгнув с лошади, Джеймс рванулся к ней.
- Джеймс! - Завидев мужа, Элизабет устремилась к нему. - Что случилось?
Сам не понимая, как это произошло, Джеймс вдруг с удивлением обнаружил, что держит жену на руках.
- Ничего не случилось, милая. Просто решил оторвать тебя от работы. Давай устроим пикник?!
- Что?!
- Погода-то какая чудесная! Боюсь, это последний погожий денек, которым природа решила нас побаловать. А потом настанет зима. - Он радостно закружил Элизабет. - Давай возьмем с собой корзинку с едой и просто немного посидим у реки.
- Джеймс... - с укором сказала она, будто он был не мужчиной, а неразумным ребенком.
Но он был начеку.
- А что такое? Давай-ка беги в дом и собери поесть, да побольше, а я запрягу лошадей и буду ждать тебя через двадцать минут.
- Джеймс Кэган, о каком пикнике идет речь, - возмутилась Элизабет, - когда у меня еще полно дел?! - Впрочем, он давно к этому привык. Такая уж она была, его Элизабет, - то смирная и кроткая, как мышка, то ни дать ни взять разъяренная львица. - Надо собрать и закатать помидоры, - затараторила она, - снести кукурузу в подвал, да я еще поставила тесто, чтобы напечь хлеб на всю неделю, да замочила бобы к ужину, да еще...
Приняв величественную позу, Джеймс прижал руку к сердцу:
- «Я, Элизабет Мэри Бек, клянусь любить, почитать и повиноваться...»
Элизабет осеклась на полуслове.
- Очень хорошо!
- Двадцать минут! - напомнил он и захохотал что было мочи, пока Элизабет, возмущенно ворча себе под нос, взбегала на крыльцо и с грохотом хлопала дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92