Одетая во все черное, Эстер стояла между супругом и свекровью и сотрясалась видимой любому глазу дрожью.
– Султан Селим будет восседать на троне на возвышении, – наставлял ее Халид. – Стоя за его спиной, Мурад будет говорить от имени своего отца. Таков ритуал.
– Не осмеливайся поднимать ни на Селима, ни на Мурада глаза, – вмешалась Михрима. – Понятно?
– Да-д-да… п-понятно… – Зубы Эстер выбивали барабанную дробь.
Халид согревал ее ледяную руку в своей.
– Тебе нечего бояться. Я буду рядом с тобой, и никто не посмеет причинить тебе вред.
– Лжец! – оборвала сына Михрима. – Если Селим сочтет твою жену виновной в измене, то тут же прикажет зашить ее в мешок и…
– Это будет последний приказ в его жизни! О аллах, защити нас! – вскричала Михрима. – Ее безумие передалось тебе. Мой сын – изменник! Что будет с нами?
– Я говорил тебе – оставайся дома! Расширенными глазами Эстер глядела на мужа, изумленная его порывом.
– Ты будешь мстить за мою смерть?
– Да, но постараемся этого избежать. Делай все точно, как я сказал.
Преданность этого мужчины удивила и тронула Эстер. Он, который вначале обращался с ней как с рабыней, готов был теперь убить и быть убитым ради нее. А решилась бы она поступить так же ради него? Хватило бы ей мужества, а главное, чувства, которое она до сих пор еще не могла точно определить.
– Мы пройдем в центр зала, встанем у возвышения, опустимся на колени и коснемся лбом ковра, – продолжал Халид свои наставления. – Не садись, пока Мурад не отдаст распоряжения.
– Я пойду чуть сзади тебя, – сказала Михрима.
– Ты никуда не пойдешь! – рявкнул на нее Халид.
– Я разделю участь своего сына.
– Более глупой матери не было, наверное, ни у кого на свете. Оставайся здесь, или я задушу тебя собственными руками.
– Будь по-твоему, сынок, – притворно смирилась Михрима.
Сыновья угроза никак не испугала Михриму, а только укрепила ее в своих намерениях. Если ситуация окажется хуже некуда, она вбежит в зал, упадет на колени и скажет речь в защиту супружеской пары. А уж если она начнет говорить в присутствии своего царственного братца, то никто не посмеет заткнуть ей рот.
Ага-кизлар вышел из приемной и окинул обвиняемую в государственной измене и ее родственников взглядом, полным высокомерного осуждения. Словом он удостоил лишь племянника своего господина.
– Входи вместе с супругой.
Длинный до бесконечности зал поражал и размерами и роскошной драпировкой стен. В дальнем конце возвышался помост, над ним нависал балкон с ажурными перилами. Богатый ковер устилал пол из драгоценных пород дерева перед самым троном.
– Султан обычно использует этот зал для услад среди своего гарема, ну а так же для некоторых других развлечений, – шепнул Халид жене.
– Сегодняшним развлечением султана буду я? – шепнула Эстер в ответ.
Халид мрачно нахмурился.
Ага-кизлар громко возвестил об их прибытии и приказал предстать перед султаном. Эстер замешкалась. Халид ободряюще сжал ее левую, здоровую руку, и они вместе шагнули вперед.
Большая часть гарема была собрана в зале по султанскому распоряжению, чтобы наблюдать за судилищем. Шаша стояла прямо напротив входа и рискнула сделать пошире щель в покровах, так чтобы был заметен один ее черный, лукавый, сияющий глаз, украшенный синяком. У Нур-Бану была разбита губа. Лица некоторых одалисок тоже носили следы побоев. «Сколько бед натворил мой несдержанный язык!» – подумала Эстер. Из-за каких-то нескольких неосторожных слов пострадали бедные женщины, которые так по-дружески к ней отнеслись. Если она останется жива, простят ли они когда-нибудь ее? Она чувствовала себя глубоко виноватой, и это чувство, помимо страха, сжимало ее сердце.
В центре зала Халид и Эстер упали на колени и прижались лбом к ковру.
– Вы доставлены сюда по обвинению в возбуждении беспорядков и создании неудобств в доме султана Оттоманской империи, – провозгласил Мурад ясным громким голосом.
«Измена и неудобства»! Между этими понятиями огромная разница. Нарочно ли принц Мурад не упомянул о государственной измене? Не знак ли это того, что все может закончиться благополучно? Или в этой стране причинить некоторые неудобства султану равносильно государственной измене?
– Поднять голову, – скомандовал Мурад. Халид сел на корточки. Помня наставления мужа, Эстер по-прежнему прижималась лбом к ковру.
– Это касается и тебя, женщина, – сурово объявил Мурад.
Эстер села на ковер, но глаз не поднимала.
– Султан Селим в своей несравненной мудрости повелел рассмотреть и уладить эту неприятную проблему в семейном кругу. По этой причине разбор дела производится здесь, а не в зале для аудиенций.
По мановению пальца султана Мурад склонился и выслушал несколько тихих фраз, произнесенных отцом. Выпрямившись, он вновь заговорил:
– Султан Селим желает видеть лицо преступницы. Без промедления Халид сдернул черную вуаль, прикрывавшую лицо жены. Со своей стороны Эстер упорно пялила глаза на ковер перед собой. Взглянуть на султана или на его наследника означало быть зашитой в мешок и брошенной в Босфор.
– Кузен, ты не обвиняешься ни в каких преступлениях и дурных поступках, – обратился Мурад к Халиду.
– О, падишах, царь царей! – возвысил голос Халид и низко поклонился султану. Он поймал на себе внимательный и хитрый взгляд дядюшки и тут же заявил: – Я разделю участь своей супруги.
Губы Мурада скривились в усмешке. Он знал, что кузен будет биться за свою жену до самого конца, каким бы горьким он ни был, и что султан не может обидеть своего лучшего воина и вернейшего сторонника. Если маленькая дикарка не допустит какого-нибудь оскорбительного для султанского достоинства промаха во время аудиенции, Селим, несомненно, простит ее.
– Почему ты восхваляла английские нравы в присутствии женщин султана? – задал вопрос Мурад.
– Моя жена впервые покурила опиум, предложенный ей Линдар. Она… – начал было Халид.
– Султан хочет, чтобы обвиняемая сама отвечала на вопросы, – резко прервал его Мурад.
Халид и Эстер в панике переглянулись. Взглядом он умолял ее быть осторожной в речах.
– О, падишах, царь царей! – произнесла Эстер, подражая своему мужу.
Она ткнулась лбом в ковер, выдержала паузу и опять села на пятки, не отрывая глаз от пола.
– Курение дурмана навело меня на думы о далекой моей родине. А тоска по дому заставила немного преувеличить то хорошее, что есть в Англии. О, милорд, я хотела сказать ваше величество, ой нет, я ошиблась, мой падишах, царь царей… – Эстер окончательно сбилась и замолчала.
– И что дальше? – поторопил ее Мурад. «А что дальше?» Эстер не знала, что ей сказать. Паника ее росла. От страха она ощущала во рту металлический привкус. Каких еще слов ждут от нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Султан Селим будет восседать на троне на возвышении, – наставлял ее Халид. – Стоя за его спиной, Мурад будет говорить от имени своего отца. Таков ритуал.
– Не осмеливайся поднимать ни на Селима, ни на Мурада глаза, – вмешалась Михрима. – Понятно?
– Да-д-да… п-понятно… – Зубы Эстер выбивали барабанную дробь.
Халид согревал ее ледяную руку в своей.
– Тебе нечего бояться. Я буду рядом с тобой, и никто не посмеет причинить тебе вред.
– Лжец! – оборвала сына Михрима. – Если Селим сочтет твою жену виновной в измене, то тут же прикажет зашить ее в мешок и…
– Это будет последний приказ в его жизни! О аллах, защити нас! – вскричала Михрима. – Ее безумие передалось тебе. Мой сын – изменник! Что будет с нами?
– Я говорил тебе – оставайся дома! Расширенными глазами Эстер глядела на мужа, изумленная его порывом.
– Ты будешь мстить за мою смерть?
– Да, но постараемся этого избежать. Делай все точно, как я сказал.
Преданность этого мужчины удивила и тронула Эстер. Он, который вначале обращался с ней как с рабыней, готов был теперь убить и быть убитым ради нее. А решилась бы она поступить так же ради него? Хватило бы ей мужества, а главное, чувства, которое она до сих пор еще не могла точно определить.
– Мы пройдем в центр зала, встанем у возвышения, опустимся на колени и коснемся лбом ковра, – продолжал Халид свои наставления. – Не садись, пока Мурад не отдаст распоряжения.
– Я пойду чуть сзади тебя, – сказала Михрима.
– Ты никуда не пойдешь! – рявкнул на нее Халид.
– Я разделю участь своего сына.
– Более глупой матери не было, наверное, ни у кого на свете. Оставайся здесь, или я задушу тебя собственными руками.
– Будь по-твоему, сынок, – притворно смирилась Михрима.
Сыновья угроза никак не испугала Михриму, а только укрепила ее в своих намерениях. Если ситуация окажется хуже некуда, она вбежит в зал, упадет на колени и скажет речь в защиту супружеской пары. А уж если она начнет говорить в присутствии своего царственного братца, то никто не посмеет заткнуть ей рот.
Ага-кизлар вышел из приемной и окинул обвиняемую в государственной измене и ее родственников взглядом, полным высокомерного осуждения. Словом он удостоил лишь племянника своего господина.
– Входи вместе с супругой.
Длинный до бесконечности зал поражал и размерами и роскошной драпировкой стен. В дальнем конце возвышался помост, над ним нависал балкон с ажурными перилами. Богатый ковер устилал пол из драгоценных пород дерева перед самым троном.
– Султан обычно использует этот зал для услад среди своего гарема, ну а так же для некоторых других развлечений, – шепнул Халид жене.
– Сегодняшним развлечением султана буду я? – шепнула Эстер в ответ.
Халид мрачно нахмурился.
Ага-кизлар громко возвестил об их прибытии и приказал предстать перед султаном. Эстер замешкалась. Халид ободряюще сжал ее левую, здоровую руку, и они вместе шагнули вперед.
Большая часть гарема была собрана в зале по султанскому распоряжению, чтобы наблюдать за судилищем. Шаша стояла прямо напротив входа и рискнула сделать пошире щель в покровах, так чтобы был заметен один ее черный, лукавый, сияющий глаз, украшенный синяком. У Нур-Бану была разбита губа. Лица некоторых одалисок тоже носили следы побоев. «Сколько бед натворил мой несдержанный язык!» – подумала Эстер. Из-за каких-то нескольких неосторожных слов пострадали бедные женщины, которые так по-дружески к ней отнеслись. Если она останется жива, простят ли они когда-нибудь ее? Она чувствовала себя глубоко виноватой, и это чувство, помимо страха, сжимало ее сердце.
В центре зала Халид и Эстер упали на колени и прижались лбом к ковру.
– Вы доставлены сюда по обвинению в возбуждении беспорядков и создании неудобств в доме султана Оттоманской империи, – провозгласил Мурад ясным громким голосом.
«Измена и неудобства»! Между этими понятиями огромная разница. Нарочно ли принц Мурад не упомянул о государственной измене? Не знак ли это того, что все может закончиться благополучно? Или в этой стране причинить некоторые неудобства султану равносильно государственной измене?
– Поднять голову, – скомандовал Мурад. Халид сел на корточки. Помня наставления мужа, Эстер по-прежнему прижималась лбом к ковру.
– Это касается и тебя, женщина, – сурово объявил Мурад.
Эстер села на ковер, но глаз не поднимала.
– Султан Селим в своей несравненной мудрости повелел рассмотреть и уладить эту неприятную проблему в семейном кругу. По этой причине разбор дела производится здесь, а не в зале для аудиенций.
По мановению пальца султана Мурад склонился и выслушал несколько тихих фраз, произнесенных отцом. Выпрямившись, он вновь заговорил:
– Султан Селим желает видеть лицо преступницы. Без промедления Халид сдернул черную вуаль, прикрывавшую лицо жены. Со своей стороны Эстер упорно пялила глаза на ковер перед собой. Взглянуть на султана или на его наследника означало быть зашитой в мешок и брошенной в Босфор.
– Кузен, ты не обвиняешься ни в каких преступлениях и дурных поступках, – обратился Мурад к Халиду.
– О, падишах, царь царей! – возвысил голос Халид и низко поклонился султану. Он поймал на себе внимательный и хитрый взгляд дядюшки и тут же заявил: – Я разделю участь своей супруги.
Губы Мурада скривились в усмешке. Он знал, что кузен будет биться за свою жену до самого конца, каким бы горьким он ни был, и что султан не может обидеть своего лучшего воина и вернейшего сторонника. Если маленькая дикарка не допустит какого-нибудь оскорбительного для султанского достоинства промаха во время аудиенции, Селим, несомненно, простит ее.
– Почему ты восхваляла английские нравы в присутствии женщин султана? – задал вопрос Мурад.
– Моя жена впервые покурила опиум, предложенный ей Линдар. Она… – начал было Халид.
– Султан хочет, чтобы обвиняемая сама отвечала на вопросы, – резко прервал его Мурад.
Халид и Эстер в панике переглянулись. Взглядом он умолял ее быть осторожной в речах.
– О, падишах, царь царей! – произнесла Эстер, подражая своему мужу.
Она ткнулась лбом в ковер, выдержала паузу и опять села на пятки, не отрывая глаз от пола.
– Курение дурмана навело меня на думы о далекой моей родине. А тоска по дому заставила немного преувеличить то хорошее, что есть в Англии. О, милорд, я хотела сказать ваше величество, ой нет, я ошиблась, мой падишах, царь царей… – Эстер окончательно сбилась и замолчала.
– И что дальше? – поторопил ее Мурад. «А что дальше?» Эстер не знала, что ей сказать. Паника ее росла. От страха она ощущала во рту металлический привкус. Каких еще слов ждут от нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95