Пенфолдом, если он ехал с нами.
Пенфолд знал весь железнодорожный персонал. Я думаю, он знал и всех официантов. В трансконтинентальном поезде мы время от времени сталкивались с одним проводником, который вызывал у него особое восхищение: мрачноватый человек, носивший настоящий железнодорожный хронометр - гигантскую анодированную луковицу, показывавшую точное время. Пенфолд непременно окликал его: «Лестер, когда, по-вашему, мы будем в Су-Сент-Мари?» Лестер извлекал из кармана жилетки свои часы, печально смотрел на них и изрекал: «В шесть пятьдесят две, Морт, даст Бог . Он был мрачно религиозен и считал, что все зависит от того, даст Бог или не даст. Но ни в Боге, ни в КПР он, казалось, был не очень уверен.
Пенфолд знал и машинистов, и каждый раз, когда мы выходили на длинный прямолинейный участок пути, он говорил: «Как там Фред - мочит свои шишки?» Дело в том, что один из старейших и опытнейших машинистов страдал геморроем, и Пенфолд клялся и божился, что как только состав выходит на легкий участок, Фред наливает в таз теплой водички из котла и на несколько минут усаживается враскорячку, чтобы полегчало. Пенфолд никогда не смеялся. Шутки его были глубокомысленные и не для всех, а выражение на его серьезном лице гипнотизера никогда не смягчалось, но крохотные слезки поблескивали на его нижних веках, а то и скатывались по щекам, голова же подрагивала - так он смеялся.
Когда перегоны были длительными, к поезду, случалось, прицепляли специальный вагон для сэра Джона и Миледи; это удовольствие было слишком дорогим, но иногда магнат, имевший свой вагон, или политик, получивший такой вагон в пользование, предоставляли его в распоряжение Тресайзов, у которых в Канаде друзей было не перечесть. Сэр Джон и в особенности Миледи не скряжничали и всегда приглашали к себе кого-нибудь из труппы, а если перегон был очень уж долгим, они приглашали всех и там устраивалась вечеринка, а еду приносили из вагона-ресторана. Ну что, Роли, и в этом не было романтики? Или вы так не считали? Мы все рассаживались в этом великолепном старинном сооружении - большинство из этих вагонов было изготовлено не позднее правления Эдуарда Седьмого - с массой инкрустаций деревянной резьбой (обычно где-нибудь была прибита табличка, сообщавшая, что за дерево использовалось), со всякими резными штучками на потолке и креслами с бахромой из бархатных бомбошек повсюду, где только можно себе представить бахрому. В углу пространства, считавшегося гостиной, было что-то вроде алтаря, где в толстых кожаных папках лежали журналы. И какие журналы! Всегда «Скетч», «Татлер», «Панч», «Иллюстрейтид лондон ньюс». Это было что-то вроде клуба на колесах. А сколько выпивки для всех! Это уже было делом рук Пенфолда. Но никто при этом не напивался и не терял человеческого облика, потому что сэр Джон и Миледи этого не любили.
- Поговорить он любил, - сказал Инджестри. - Он мог выпить сколько угодно, но на нем это никак не сказывалось. Считалось, что он выпивает бутылку бренди в день, чтобы голос был сочный.
- Считалось, но никакого отношения к действительности не имело. Всегда считается, что звезды - запойные пьяницы, или бьют своих жен, или каждый день ублажают свою похоть, дефлорируя дебютанток. Но сэр Джон пил довольно умеренно. Не мог не пить. Из-за подагры. Он никогда об этом не говорил, но доставалось ему немало. Я помню, как во время одной из этих вечеринок вагон дернулся, Фелисити Ларком потеряла равновесие и наступила ему на больную ногу. Сэр Джон смертельно побледнел, но когда она принялась извиняться, сказал: «Забудем об этом, дружок».
- Ну конечно же, вы все это должны были видеть. Вы все видели. Иначе не могли бы рассказывать об этом сейчас в таких подробностях. Но, знаете, мы видели, что вы все видите. Скрывать это у вас плохо получалось, даже если вы и старались. У Одри Севенхоус, Чарльтона и Вудса даже прозвище для вас было - Призрак оперы. Вы были повсюду - стояли, прислонившись спиной к стене, пристально разглядывая всех и вся. Одри нередко говорила: «Вон опять Призрак стоит». Не очень лестное замечание. Было в вашем поведении что-то волчье, словно вы все хотели пожрать. В особенности - сэра Джона. Я думаю, он и шага не мог ступить без того, чтобы вы не провожали его взглядом. Неудивительно, что вы знали о подагре. Никто, кроме вас, об этом и не догадывался.
- Просто это никого не волновало, если вы говорите о той малой шайке, в которую вы объединились. Но старые члены труппы об этом знали. И конечно, знал Мортон У. Пенфолд, потому что в его обязанности входило следить, чтобы у сэра Джона в каждой поездке, в каждом отеле была специальная вода в бутылках. Подагра для актера проблема очень серьезная. Заметь публика, что исполнитель роли Владетеля Баллантрэ прихрамывает, ему это сильно повредило бы в общественном мнении. Конечно, все знали, что сэр Джон далеко не молод, но крайне важно было, чтобы он казался молодым на сцене. Для этого ему нужно было научиться ходить медленно. Не очень трудно казаться молодым, когда тебе приходится скакать в сцене дуэли, но совсем другое дело - идти медленно, что ему приходилось делать, когда он появлялся в роли собственного призрака в финале «Корсиканских братьев». Детали, мой дорогой Роли; без деталей не может быть никакой иллюзии. А одна из особенностей той иллюзии, которую создавал сэр Джон (а впоследствии, став иллюзионистом, и я), состояла в том, что наиболее эффектные вещи достигались простыми средствами, тогда как все внешне простое требовало огромного труда.
Подагра не то чтобы держалась в строгой тайне, просто о ней не звонили направо и налево. Всем было известно, что сэр Джон и Миледи возили с собой несколько изящных вещиц; при нем была его любимая бронзовая статуэтка, а она всегда брала с собой маленькую и очень ценную картину с изображением Богоматери, которой пользовалась во время своих молитв; всегда с ними была красивая шкатулка с миниатюрными портретами их детей. Эти вещи приносились во все гостиничные номера, где останавливались Тресайзы, - чтобы придать теплоту временному жилищу. Но не каждый знал о тазе, который возили, чтобы сэр Джон два раза в день устраивал ванку своей больной ноге. Обычная ванна для этого не годилась, потому что все его тело должно было пребывать при комнатной температуре, тогда как нога погружалась в очень горячий минеральный раствор.
В шесть часов я видел его в халате, нога погружена в эту ванночку, а в половине девятого он был готов выйти на сцену, ступая с легкостью юноши. Я считал, что дело тут вовсе не в минеральной ванне. Я думаю, это был способ собрать в кулак волю и сказать себе, что подагра не победит. Если бы не его сила воли, все бы закончилось очень быстро, и он это знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Пенфолд знал весь железнодорожный персонал. Я думаю, он знал и всех официантов. В трансконтинентальном поезде мы время от времени сталкивались с одним проводником, который вызывал у него особое восхищение: мрачноватый человек, носивший настоящий железнодорожный хронометр - гигантскую анодированную луковицу, показывавшую точное время. Пенфолд непременно окликал его: «Лестер, когда, по-вашему, мы будем в Су-Сент-Мари?» Лестер извлекал из кармана жилетки свои часы, печально смотрел на них и изрекал: «В шесть пятьдесят две, Морт, даст Бог . Он был мрачно религиозен и считал, что все зависит от того, даст Бог или не даст. Но ни в Боге, ни в КПР он, казалось, был не очень уверен.
Пенфолд знал и машинистов, и каждый раз, когда мы выходили на длинный прямолинейный участок пути, он говорил: «Как там Фред - мочит свои шишки?» Дело в том, что один из старейших и опытнейших машинистов страдал геморроем, и Пенфолд клялся и божился, что как только состав выходит на легкий участок, Фред наливает в таз теплой водички из котла и на несколько минут усаживается враскорячку, чтобы полегчало. Пенфолд никогда не смеялся. Шутки его были глубокомысленные и не для всех, а выражение на его серьезном лице гипнотизера никогда не смягчалось, но крохотные слезки поблескивали на его нижних веках, а то и скатывались по щекам, голова же подрагивала - так он смеялся.
Когда перегоны были длительными, к поезду, случалось, прицепляли специальный вагон для сэра Джона и Миледи; это удовольствие было слишком дорогим, но иногда магнат, имевший свой вагон, или политик, получивший такой вагон в пользование, предоставляли его в распоряжение Тресайзов, у которых в Канаде друзей было не перечесть. Сэр Джон и в особенности Миледи не скряжничали и всегда приглашали к себе кого-нибудь из труппы, а если перегон был очень уж долгим, они приглашали всех и там устраивалась вечеринка, а еду приносили из вагона-ресторана. Ну что, Роли, и в этом не было романтики? Или вы так не считали? Мы все рассаживались в этом великолепном старинном сооружении - большинство из этих вагонов было изготовлено не позднее правления Эдуарда Седьмого - с массой инкрустаций деревянной резьбой (обычно где-нибудь была прибита табличка, сообщавшая, что за дерево использовалось), со всякими резными штучками на потолке и креслами с бахромой из бархатных бомбошек повсюду, где только можно себе представить бахрому. В углу пространства, считавшегося гостиной, было что-то вроде алтаря, где в толстых кожаных папках лежали журналы. И какие журналы! Всегда «Скетч», «Татлер», «Панч», «Иллюстрейтид лондон ньюс». Это было что-то вроде клуба на колесах. А сколько выпивки для всех! Это уже было делом рук Пенфолда. Но никто при этом не напивался и не терял человеческого облика, потому что сэр Джон и Миледи этого не любили.
- Поговорить он любил, - сказал Инджестри. - Он мог выпить сколько угодно, но на нем это никак не сказывалось. Считалось, что он выпивает бутылку бренди в день, чтобы голос был сочный.
- Считалось, но никакого отношения к действительности не имело. Всегда считается, что звезды - запойные пьяницы, или бьют своих жен, или каждый день ублажают свою похоть, дефлорируя дебютанток. Но сэр Джон пил довольно умеренно. Не мог не пить. Из-за подагры. Он никогда об этом не говорил, но доставалось ему немало. Я помню, как во время одной из этих вечеринок вагон дернулся, Фелисити Ларком потеряла равновесие и наступила ему на больную ногу. Сэр Джон смертельно побледнел, но когда она принялась извиняться, сказал: «Забудем об этом, дружок».
- Ну конечно же, вы все это должны были видеть. Вы все видели. Иначе не могли бы рассказывать об этом сейчас в таких подробностях. Но, знаете, мы видели, что вы все видите. Скрывать это у вас плохо получалось, даже если вы и старались. У Одри Севенхоус, Чарльтона и Вудса даже прозвище для вас было - Призрак оперы. Вы были повсюду - стояли, прислонившись спиной к стене, пристально разглядывая всех и вся. Одри нередко говорила: «Вон опять Призрак стоит». Не очень лестное замечание. Было в вашем поведении что-то волчье, словно вы все хотели пожрать. В особенности - сэра Джона. Я думаю, он и шага не мог ступить без того, чтобы вы не провожали его взглядом. Неудивительно, что вы знали о подагре. Никто, кроме вас, об этом и не догадывался.
- Просто это никого не волновало, если вы говорите о той малой шайке, в которую вы объединились. Но старые члены труппы об этом знали. И конечно, знал Мортон У. Пенфолд, потому что в его обязанности входило следить, чтобы у сэра Джона в каждой поездке, в каждом отеле была специальная вода в бутылках. Подагра для актера проблема очень серьезная. Заметь публика, что исполнитель роли Владетеля Баллантрэ прихрамывает, ему это сильно повредило бы в общественном мнении. Конечно, все знали, что сэр Джон далеко не молод, но крайне важно было, чтобы он казался молодым на сцене. Для этого ему нужно было научиться ходить медленно. Не очень трудно казаться молодым, когда тебе приходится скакать в сцене дуэли, но совсем другое дело - идти медленно, что ему приходилось делать, когда он появлялся в роли собственного призрака в финале «Корсиканских братьев». Детали, мой дорогой Роли; без деталей не может быть никакой иллюзии. А одна из особенностей той иллюзии, которую создавал сэр Джон (а впоследствии, став иллюзионистом, и я), состояла в том, что наиболее эффектные вещи достигались простыми средствами, тогда как все внешне простое требовало огромного труда.
Подагра не то чтобы держалась в строгой тайне, просто о ней не звонили направо и налево. Всем было известно, что сэр Джон и Миледи возили с собой несколько изящных вещиц; при нем была его любимая бронзовая статуэтка, а она всегда брала с собой маленькую и очень ценную картину с изображением Богоматери, которой пользовалась во время своих молитв; всегда с ними была красивая шкатулка с миниатюрными портретами их детей. Эти вещи приносились во все гостиничные номера, где останавливались Тресайзы, - чтобы придать теплоту временному жилищу. Но не каждый знал о тазе, который возили, чтобы сэр Джон два раза в день устраивал ванку своей больной ноге. Обычная ванна для этого не годилась, потому что все его тело должно было пребывать при комнатной температуре, тогда как нога погружалась в очень горячий минеральный раствор.
В шесть часов я видел его в халате, нога погружена в эту ванночку, а в половине девятого он был готов выйти на сцену, ступая с легкостью юноши. Я считал, что дело тут вовсе не в минеральной ванне. Я думаю, это был способ собрать в кулак волю и сказать себе, что подагра не победит. Если бы не его сила воли, все бы закончилось очень быстро, и он это знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109