Только я думаю, что вы выставили все это в абсолютно нелепом свете, хотя факты изложили верно. Все правильно, в этом организационном комитете я отвечал за все. Я в это время самым серьезным образом пытался заработать себе репутацию в театре и не мог упустить такой замечательный шанс. Входившие в комитет звезды сваливали всю черновую работу на меня, но другого и ждать было нельзя. Я не жалуюсь. Но если вы думаете, что там, кроме непомерных амбиций сэра Джона Тресайза, не было никаких других, то вы ошибаетесь. Я целыми месяцами вел изматывающие переговоры, а поскольку никакой платы за выступления не предусматривалось, то с доброй сотней кандидатов мне приходилось разговаривать так, будто все они звезды.
Да, я разговаривал по телефону с сэром Джоном Тресайзом, но это случилось как раз в тот момент, когда я был в полном цейтноте. Да, я оставил этот звонок без последствий: к этому времени мне уже дали программу на тот кошмарный вечер, и мы должны были ее придерживаться, потому что иначе все это сшитое наспех из отдельных кусков полотно расползалось по швам. Вы видели, как расстроился один старик. Я видел, как расстроились, по меньшей мере, двадцать. Всю жизнь мне приходится что-нибудь организовывать, потому что такое уж вот я редкое существо: художник с недюжинными организаторскими способностями. И вот один из уроков, который я усвоил: нельзя давать волю жалости, потому что как только ты это себе позволишь, тебе на шею тут же усядутся десятки людей, которые проявления жалости считают слабостью. Они уведут вас с избранного вами пути, нимало не заботясь о том, чем это вам грозит. Вы, Магнус, говорили нам, что поступили в обучение к эгоизму. Так оно и было. И вы досконально изучили правила игры. Но мне нужно было учиться иметь дело с людьми вроде вас и при этом не становиться вашим рабом. Именно это я и делал. Мне жаль, если старик Тресайз пережил неприятные минуты, но, судя по тому, что вы нам рассказали, виноват в этом был только он сам. Я думаю, все со мной в этом согласятся.
- Нет, я не готов с вами согласиться, - сказал Линд. - В вашей великолепной истории есть один изъян: вы не сообщили об этом звонке своему боссу. Уж конечно, окончательное решение должен был принимать он.
- Тут нужно было принимать бессчетное количество решений. Если у вас когда-нибудь был опыт организации звездного концерта, то вы знаете, что это такое. В последнюю неделю все были счастливы, если удавалось принять хоть какое-то решение и его придерживаться. Я уже не помню всех подробностей. Но я делал то, что казалось мне наилучшим.
- И воспоминания никак не влияли на ваши решения? О том, как вас учили носить кресло? Или о том, как вам некстати напомнили о лавке вашего батюшки? На вас никак не повлияла горечь разочарования, которое вы пережили в связи с провалившейся идеей поставить Джекила и Хайда как пантомиму в масках? - спросил Магнус.
- За кого вы меня принимаете? Неужели вы можете допустить, что я такой мелочный и мстительный?
- О да, могу. Очень даже могу.
- Вы не великодушны.
- Жизнь научила меня не доверять нечестным людишкам, которым свойственно полагаться на великодушие других.
- Вы всегда меня ненавидели.
- Это вы ненавидели старика.
- Неправда.
- По моим понятиям, вы просто убили его.
- Убил? Наверно, что-нибудь да должно было его убить. Всех что-нибудь да убивает. Да и вы, когда что-нибудь говорите, ведь целите в конкретного человека. В конечном счете что-нибудь или кто-нибудь убьет нас всех. Так вам меня в угол не загнать.
- Нет, не думаю, что Роли можно обвинить в смерти сэра Джона, - сказал Линд. - А виновата здесь одна из составляющих нашей жизни; ее не все понимают и не все признают. Я говорю о зависти, которую молодость питает к зрелости. И вы из-за того случая все эти годы пестовали в себе ненависть к Роли? Понимаете, вообще-то я думаю, что сэр Джон умер так, а не иначе, из-за того, кем он был. Так ведь всегда и бывает.
- Хорошо, - сказал Магнус. - Я пересмотрю свое отношение к этому. Ведь в конце концов, считаю я, что Роли убил его, или не считаю, не имеет ровным счетом никакого значения. Но сэр Джон и Миледи были первыми людьми в моей жизни, которых я по-настоящему любил, а этот список не так уж длинен. После того концерта сэр Джон перестал быть самим собой. Через несколько недель он подхватил грипп, который перешел в пневмонию… Сэр Джон продержался недолго. Я каждый день ездил в Ричмонд, и уже перед самым концом был один жуткий случай, когда я вошел в комнату, где сидела Миледи. Она услышала мои шаги и спросила: «Это ты, Джон?» - и тогда я понял, что она тоже не жилец.
Она, конечно, забылась, к тому же - я вам об этом говорил - я столько всего перенял у сэра Джона, что и ходить стал, как он. И все же, когда человек, который знал сэра Джона как никто другой, принял меня за него, впечатление это произвело жутковатое и обескураживающее. Роли говорит, что я сожрал сэра Джона. Чушь! Но я сделал кое-что другое и даже не буду пытаться объяснять это; когда Миледи решила, что он встал на ноги и ходит, как не ходил уже целый год, я не мог себя заставить ответить ей или сказать, кто я на самом деле, а потому я потихоньку вышел и вернулся чуть позже, но уже так, чтобы у нее не возникло никаких сомнений: это пришел Мунго Фетч, который будет приходить, пока в нем здесь есть нужда.
Он умер, но в это время все были так озабочены надвигающейся войной, что на его похороны пришла лишь горстка людей. Миледи тоже не смогла с ним проститься - она уже была плоха. Пришел Агат - единственный раз, когда я его видел. И несколько родственников. Я обратил внимание, что они поглядывают на меня искоса и неприветливо. Потом я понял, что они, вероятно, считают меня каким-то призраком из прошлого и, вполне вероятно, незаконнорожденным сыном. Я не стал к ним подходить, потому что был уверен: убедить их в том, что я и в самом деле призрак и незаконнорожденный сын, но в том смысле, в каком они никогда не смогут понять, будет невозможно.
Миледи умерла несколько недель спустя, и на ее похоронах народу было еще меньше. Пришли Макгрегор и Холройд; я стоял рядом с ними, и теперь моя персона никого не заинтересовала. Странно: только когда они оба умерли, я узнал, что они были значительно старше, чем я думал.
Я оставил Англию на следующий день после похорон Миледи. Я уже давно собирался уехать, но не хотел это делать, пока мог ей понадобиться. Надвигалась война, а воевать у меня не было никакого желания. Обстоятельства моей жизни не благоприятствовали возникновению патриотических чувств. Делать в Англии мне было нечего. На сцене я так и не закрепился, потому что моя актерская манера не относилась к модным, да и по части магии у меня там не очень получалось. Я перебивался кое-как, подрабатывая фокусником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Да, я разговаривал по телефону с сэром Джоном Тресайзом, но это случилось как раз в тот момент, когда я был в полном цейтноте. Да, я оставил этот звонок без последствий: к этому времени мне уже дали программу на тот кошмарный вечер, и мы должны были ее придерживаться, потому что иначе все это сшитое наспех из отдельных кусков полотно расползалось по швам. Вы видели, как расстроился один старик. Я видел, как расстроились, по меньшей мере, двадцать. Всю жизнь мне приходится что-нибудь организовывать, потому что такое уж вот я редкое существо: художник с недюжинными организаторскими способностями. И вот один из уроков, который я усвоил: нельзя давать волю жалости, потому что как только ты это себе позволишь, тебе на шею тут же усядутся десятки людей, которые проявления жалости считают слабостью. Они уведут вас с избранного вами пути, нимало не заботясь о том, чем это вам грозит. Вы, Магнус, говорили нам, что поступили в обучение к эгоизму. Так оно и было. И вы досконально изучили правила игры. Но мне нужно было учиться иметь дело с людьми вроде вас и при этом не становиться вашим рабом. Именно это я и делал. Мне жаль, если старик Тресайз пережил неприятные минуты, но, судя по тому, что вы нам рассказали, виноват в этом был только он сам. Я думаю, все со мной в этом согласятся.
- Нет, я не готов с вами согласиться, - сказал Линд. - В вашей великолепной истории есть один изъян: вы не сообщили об этом звонке своему боссу. Уж конечно, окончательное решение должен был принимать он.
- Тут нужно было принимать бессчетное количество решений. Если у вас когда-нибудь был опыт организации звездного концерта, то вы знаете, что это такое. В последнюю неделю все были счастливы, если удавалось принять хоть какое-то решение и его придерживаться. Я уже не помню всех подробностей. Но я делал то, что казалось мне наилучшим.
- И воспоминания никак не влияли на ваши решения? О том, как вас учили носить кресло? Или о том, как вам некстати напомнили о лавке вашего батюшки? На вас никак не повлияла горечь разочарования, которое вы пережили в связи с провалившейся идеей поставить Джекила и Хайда как пантомиму в масках? - спросил Магнус.
- За кого вы меня принимаете? Неужели вы можете допустить, что я такой мелочный и мстительный?
- О да, могу. Очень даже могу.
- Вы не великодушны.
- Жизнь научила меня не доверять нечестным людишкам, которым свойственно полагаться на великодушие других.
- Вы всегда меня ненавидели.
- Это вы ненавидели старика.
- Неправда.
- По моим понятиям, вы просто убили его.
- Убил? Наверно, что-нибудь да должно было его убить. Всех что-нибудь да убивает. Да и вы, когда что-нибудь говорите, ведь целите в конкретного человека. В конечном счете что-нибудь или кто-нибудь убьет нас всех. Так вам меня в угол не загнать.
- Нет, не думаю, что Роли можно обвинить в смерти сэра Джона, - сказал Линд. - А виновата здесь одна из составляющих нашей жизни; ее не все понимают и не все признают. Я говорю о зависти, которую молодость питает к зрелости. И вы из-за того случая все эти годы пестовали в себе ненависть к Роли? Понимаете, вообще-то я думаю, что сэр Джон умер так, а не иначе, из-за того, кем он был. Так ведь всегда и бывает.
- Хорошо, - сказал Магнус. - Я пересмотрю свое отношение к этому. Ведь в конце концов, считаю я, что Роли убил его, или не считаю, не имеет ровным счетом никакого значения. Но сэр Джон и Миледи были первыми людьми в моей жизни, которых я по-настоящему любил, а этот список не так уж длинен. После того концерта сэр Джон перестал быть самим собой. Через несколько недель он подхватил грипп, который перешел в пневмонию… Сэр Джон продержался недолго. Я каждый день ездил в Ричмонд, и уже перед самым концом был один жуткий случай, когда я вошел в комнату, где сидела Миледи. Она услышала мои шаги и спросила: «Это ты, Джон?» - и тогда я понял, что она тоже не жилец.
Она, конечно, забылась, к тому же - я вам об этом говорил - я столько всего перенял у сэра Джона, что и ходить стал, как он. И все же, когда человек, который знал сэра Джона как никто другой, принял меня за него, впечатление это произвело жутковатое и обескураживающее. Роли говорит, что я сожрал сэра Джона. Чушь! Но я сделал кое-что другое и даже не буду пытаться объяснять это; когда Миледи решила, что он встал на ноги и ходит, как не ходил уже целый год, я не мог себя заставить ответить ей или сказать, кто я на самом деле, а потому я потихоньку вышел и вернулся чуть позже, но уже так, чтобы у нее не возникло никаких сомнений: это пришел Мунго Фетч, который будет приходить, пока в нем здесь есть нужда.
Он умер, но в это время все были так озабочены надвигающейся войной, что на его похороны пришла лишь горстка людей. Миледи тоже не смогла с ним проститься - она уже была плоха. Пришел Агат - единственный раз, когда я его видел. И несколько родственников. Я обратил внимание, что они поглядывают на меня искоса и неприветливо. Потом я понял, что они, вероятно, считают меня каким-то призраком из прошлого и, вполне вероятно, незаконнорожденным сыном. Я не стал к ним подходить, потому что был уверен: убедить их в том, что я и в самом деле призрак и незаконнорожденный сын, но в том смысле, в каком они никогда не смогут понять, будет невозможно.
Миледи умерла несколько недель спустя, и на ее похоронах народу было еще меньше. Пришли Макгрегор и Холройд; я стоял рядом с ними, и теперь моя персона никого не заинтересовала. Странно: только когда они оба умерли, я узнал, что они были значительно старше, чем я думал.
Я оставил Англию на следующий день после похорон Миледи. Я уже давно собирался уехать, но не хотел это делать, пока мог ей понадобиться. Надвигалась война, а воевать у меня не было никакого желания. Обстоятельства моей жизни не благоприятствовали возникновению патриотических чувств. Делать в Англии мне было нечего. На сцене я так и не закрепился, потому что моя актерская манера не относилась к модным, да и по части магии у меня там не очень получалось. Я перебивался кое-как, подрабатывая фокусником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109