Остальные члены делегаций и эксперты заняли места позади. Рядом с И. В. Сталиным находились В. М. Молотов, А. Я. Вышинский, А. А. Громыко и переводчик В. Н. Павлов; рядом с Трумэном – Бирнс, Леги, Дэвис и переводчик Болен; рядом с Черчиллем – Иден, Кадоган, Эттли и переводчик Бирз. К. Эттли был приглашен Черчиллем в качестве наблюдателя на случай, если в итоге предстоявших парламентских выборов в Англии консерваторы потерпят поражение и лидер лейбористской партии возглавит британское правительство и, соответственно, делегацию на Потсдамской конференции.
Журналистам и фотокорреспондентам было предоставлено 10 минут, чтобы заснять историческое событие. После того как они покинули зал, Черчилль спросил:
– Кому быть председателем на нашей конференции?
– Предлагаю президента Трумэна, – сказал Сталин.
– Английская делегация поддерживает это предложение, – поспешил присоединиться британский премьер.
Трумэн явно был польщен, но внешне реагировал сдержанно, даже сухо. Он лишь заметил, что принимает на себя председательствование.
Первое заседание началось с согласования повестки дня конференции. Но уже после предварительного обмена мнениями Трумэн почувствовал неловкость из-за того, что не прореагировал более эмоционально на избрание председателем конференции. Он решил поскорее исправить эту оплошность.
– Так как меня неожиданно избрали председателем этой конференции, – заявил он, – то я не мог сразу же выразить своих чувств. Я очень рад познакомиться с Вами, генералиссимус, и с Вами, господин премьер-министр. Я отлично знаю, что здесь я заменяю, человека, которого невозможно заменить, – бывшего президента Рузвельта. Я рад служить, хотя бы частично, той памяти, которая сохранилась у вас о президенте Рузвельте. Я хочу закрепить дружбу, которая существовала между ним и вами…
Затем Черчилль от имени британской делегации выразил Трумэну благодарность за то, что он принял на себя председательствование на конференции, и чувства доброй памяти о президенте Рузвельте. Сталин кратко добавил, что чувства, выраженные Черчиллем, полностью разделяются советской делегацией.
Что касается повестки дня конференции, то Трумэн предложил рассмотреть вопрос о создании специального Совета министров иностранных дел для урегулирования вопроса о мирных переговорах. Далее он сказал о необходимости обсудить и утвердить принципы, которыми должен руководствоваться Контрольный совет для Германии. Перейдя к вопросу об обязательствах, взятых союзными державами на Ялтинской конференции, президент отметил, что многие из этих обязательств остаются невыполненными, в частности, что касается Декларации об освобожденной Европе. Трумэн предложил, чтобы настоящая конференция рассмотрела этот вопрос. Прием Италии в Организацию Объединенных Наций президент также поставил в ряд проблем, подлежащих обсуждению. Заканчивая свое выступление, Трумэн сказал:
– Вопросы, которые я поставил перед вами, являются, конечно, очень важными. Но это не исключает того, чтобы были поставлены дополнительные вопросы.
– Мне кажется, – сказал Черчилль, – что нам следовало бы составить некоторую программу нашей работы, чтобы посмотреть, сможем ли мы сами выполнить всю повестку дня конференции или же часть вопросов следует передать министрам иностранных дел. Мне кажется, нам не нужно устанавливать всю программу работы сразу, а ограничиться определением круга вопросов на текущий день. Мне, например, хотелось бы добавить польский вопрос.
Сталин выразил сомнение по поводу процедуры, предложенной Черчиллем.
– Все-таки, – сказал он, – хорошо было бы всем трем делегациям изложить вопросы, которые они считают нужным поставить на повестку дня. У русских есть вопросы о разделе германского флота и другие… Второй вопрос – это вопрос о репарациях. Затем следует обсудить вопрос об опекаемых территориях.
Черчилль сразу насторожился и тут же спросил:
– Вы имеете в виду территории в Европе или во всем мире?
Глава советской делегации уклонился от прямого ответа. Он сказал, что еще не знает точно, что это за территории, но добавил, что «русские хотели бы принять участие в управлении опекаемыми территориями». Далее, излагая свои соображения по повестке дня, Сталин сказал, что следовало бы обсудить вопрос о восстановлении дипломатических отношений с бывшими сателлитами Германии. Необходимо также поговорить о режиме в Испании. Затем глава Советского правительства упомянул проблемы Танжера, Сирии и Ливана как возможные темы для обсуждения. Что касается польского вопроса, то, по мнению Сталина, его необходимо обсудить в аспекте решения тех вопросов, которые вытекают из факта установления в Польше правительства национального единства и необходимости, в связи с этим, ликвидации эмигрантского польского правительства в Лондоне.
Эти предложения не вызвали возражений. Участники переговоров договорились, чтобы три министра иностранных дел регулярно собирались и выбирали те конкретные вопросы повестки дня, которые должны быть рассмотрены руководителями держав на очередном пленарном заседании.
Когда обсуждался вопрос о функциях Совета министров иностранных дел, Сталин спросил:
– Это будет совет, подготавливающий вопросы для будущей международной мирной конференции?
– Да, – ответил Трумэн.
– Для мирной конференции, которая закончит войну, – патетически продекламировал Черчилль.
– В Европе война закончилась, – уточнил Сталин. – Совет определит и подскажет срок созыва мирной конференции.
Трумэн, как известно, вовсе не хотел созыва мирной конференции. Но он не решался тогда раскрыть свои карты и на вопрос Сталина ответил недвусмысленным «да». Пожалуй, он чуть-чуть выдал себя лишь тем, что особо подчеркнул: «Конференция не должна созываться до тех пор, пока мы не подготовимся к ней должным образом». Участники встречи, по предложению Трумэна, договорились начинать пленарные заседания не в 5, а в 4 часа после полудня.
– Если это принято, – сказал Трумэн, – отложим рассмотрение вопросов до завтра, до 4 часов дня.
Но перед тем как заседание было закрыто, произошел любопытный диалог, который представляется важным привести в протокольной записи.
«Сталин . Только один вопрос: почему г-н Черчилль отказывает русским в получении их доли германского флота?
Черчилль . Я не против. Но раз вы задаете мне вопрос, вот мой ответ: флот должен быть потоплен или разделен.
Сталин . Вы за потопление или за раздел?
Черчилль . Все средства войны – ужасные вещи.
Сталин . Флот нужно разделить. Если г-н Черчилль предпочитает потопить флот, – он может потопить свою долю, я свою долю топить не намерен.
Черчилль .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
Журналистам и фотокорреспондентам было предоставлено 10 минут, чтобы заснять историческое событие. После того как они покинули зал, Черчилль спросил:
– Кому быть председателем на нашей конференции?
– Предлагаю президента Трумэна, – сказал Сталин.
– Английская делегация поддерживает это предложение, – поспешил присоединиться британский премьер.
Трумэн явно был польщен, но внешне реагировал сдержанно, даже сухо. Он лишь заметил, что принимает на себя председательствование.
Первое заседание началось с согласования повестки дня конференции. Но уже после предварительного обмена мнениями Трумэн почувствовал неловкость из-за того, что не прореагировал более эмоционально на избрание председателем конференции. Он решил поскорее исправить эту оплошность.
– Так как меня неожиданно избрали председателем этой конференции, – заявил он, – то я не мог сразу же выразить своих чувств. Я очень рад познакомиться с Вами, генералиссимус, и с Вами, господин премьер-министр. Я отлично знаю, что здесь я заменяю, человека, которого невозможно заменить, – бывшего президента Рузвельта. Я рад служить, хотя бы частично, той памяти, которая сохранилась у вас о президенте Рузвельте. Я хочу закрепить дружбу, которая существовала между ним и вами…
Затем Черчилль от имени британской делегации выразил Трумэну благодарность за то, что он принял на себя председательствование на конференции, и чувства доброй памяти о президенте Рузвельте. Сталин кратко добавил, что чувства, выраженные Черчиллем, полностью разделяются советской делегацией.
Что касается повестки дня конференции, то Трумэн предложил рассмотреть вопрос о создании специального Совета министров иностранных дел для урегулирования вопроса о мирных переговорах. Далее он сказал о необходимости обсудить и утвердить принципы, которыми должен руководствоваться Контрольный совет для Германии. Перейдя к вопросу об обязательствах, взятых союзными державами на Ялтинской конференции, президент отметил, что многие из этих обязательств остаются невыполненными, в частности, что касается Декларации об освобожденной Европе. Трумэн предложил, чтобы настоящая конференция рассмотрела этот вопрос. Прием Италии в Организацию Объединенных Наций президент также поставил в ряд проблем, подлежащих обсуждению. Заканчивая свое выступление, Трумэн сказал:
– Вопросы, которые я поставил перед вами, являются, конечно, очень важными. Но это не исключает того, чтобы были поставлены дополнительные вопросы.
– Мне кажется, – сказал Черчилль, – что нам следовало бы составить некоторую программу нашей работы, чтобы посмотреть, сможем ли мы сами выполнить всю повестку дня конференции или же часть вопросов следует передать министрам иностранных дел. Мне кажется, нам не нужно устанавливать всю программу работы сразу, а ограничиться определением круга вопросов на текущий день. Мне, например, хотелось бы добавить польский вопрос.
Сталин выразил сомнение по поводу процедуры, предложенной Черчиллем.
– Все-таки, – сказал он, – хорошо было бы всем трем делегациям изложить вопросы, которые они считают нужным поставить на повестку дня. У русских есть вопросы о разделе германского флота и другие… Второй вопрос – это вопрос о репарациях. Затем следует обсудить вопрос об опекаемых территориях.
Черчилль сразу насторожился и тут же спросил:
– Вы имеете в виду территории в Европе или во всем мире?
Глава советской делегации уклонился от прямого ответа. Он сказал, что еще не знает точно, что это за территории, но добавил, что «русские хотели бы принять участие в управлении опекаемыми территориями». Далее, излагая свои соображения по повестке дня, Сталин сказал, что следовало бы обсудить вопрос о восстановлении дипломатических отношений с бывшими сателлитами Германии. Необходимо также поговорить о режиме в Испании. Затем глава Советского правительства упомянул проблемы Танжера, Сирии и Ливана как возможные темы для обсуждения. Что касается польского вопроса, то, по мнению Сталина, его необходимо обсудить в аспекте решения тех вопросов, которые вытекают из факта установления в Польше правительства национального единства и необходимости, в связи с этим, ликвидации эмигрантского польского правительства в Лондоне.
Эти предложения не вызвали возражений. Участники переговоров договорились, чтобы три министра иностранных дел регулярно собирались и выбирали те конкретные вопросы повестки дня, которые должны быть рассмотрены руководителями держав на очередном пленарном заседании.
Когда обсуждался вопрос о функциях Совета министров иностранных дел, Сталин спросил:
– Это будет совет, подготавливающий вопросы для будущей международной мирной конференции?
– Да, – ответил Трумэн.
– Для мирной конференции, которая закончит войну, – патетически продекламировал Черчилль.
– В Европе война закончилась, – уточнил Сталин. – Совет определит и подскажет срок созыва мирной конференции.
Трумэн, как известно, вовсе не хотел созыва мирной конференции. Но он не решался тогда раскрыть свои карты и на вопрос Сталина ответил недвусмысленным «да». Пожалуй, он чуть-чуть выдал себя лишь тем, что особо подчеркнул: «Конференция не должна созываться до тех пор, пока мы не подготовимся к ней должным образом». Участники встречи, по предложению Трумэна, договорились начинать пленарные заседания не в 5, а в 4 часа после полудня.
– Если это принято, – сказал Трумэн, – отложим рассмотрение вопросов до завтра, до 4 часов дня.
Но перед тем как заседание было закрыто, произошел любопытный диалог, который представляется важным привести в протокольной записи.
«Сталин . Только один вопрос: почему г-н Черчилль отказывает русским в получении их доли германского флота?
Черчилль . Я не против. Но раз вы задаете мне вопрос, вот мой ответ: флот должен быть потоплен или разделен.
Сталин . Вы за потопление или за раздел?
Черчилль . Все средства войны – ужасные вещи.
Сталин . Флот нужно разделить. Если г-н Черчилль предпочитает потопить флот, – он может потопить свою долю, я свою долю топить не намерен.
Черчилль .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221