– Действительно ли необходимо, чтобы вопрос о прибалтийских государствах был обусловлен решением британского правительства? – иронически спросил Сталин. – Мы ведем сейчас самую тяжелую войну и теряем сотни тысяч, людей, защищая общее дело вместе с Великобританией, которая является нашим союзником, и я полагаю, что такой вопрос следует рассматривать как аксиому, и тут не требуется никакого решения.
– Вы имеете в виду будущее прибалтийских государств после окончания войны? – спросил Иден, явно стараясь выиграть время.
– Да, – ответил Сталин. – Будете ли вы поддерживать стремление этих трех государств быть в конце войны в составе Советского Союза? Ведь все, что мы требуем, это восстановления нашей страны в ее прежних границах. Я хочу подчеркнуть то обстоятельство, что если вы откажетесь от этого, то это будет выглядеть так, как будто вы хотите создать какую-то возможность для расчленения Советского Союза. Я удивлен и поражен тем, что правительство г-на Черчилля занимает такую позицию. По существу это та же позиция, которую занимало правительство Чемберлена, и я должен снова подчеркнуть, что отношение британского правительства к проблеме наших границ меня очень удивляет…
Иден принялся уверять, что добьется решения этого вопроса еще до того, как советские войска вступят в Прибалтику.
– Я полагал, – продолжал Сталин, как бы не слыша слов Идена, – что Атлантическая хартия направлена против тех наций, которые пытаются установить свое мировое господство, но теперь дело выглядит так, как будто бы Атлантическая хартия направлена против Советского Союза.
– Нет, это, конечно, не так, – поспешил возразить Иден. – Просто речь идет о том, что вы ставите передо мной некоторые вопросы, связанные с вашими границами, а я не в состоянии вам немедленно ответить и прошу вас дать мне время для того, чтобы получить такой ответ от своего правительства…
По этому вопросу во время пребывания руководителя Форин оффис в Москве так и не было достигнуто договоренности. Проблема была урегулирована позднее, в ходе подготовки советско-английского договора о союзе в войне против, гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве после войны. Договор был подписан 26 мая 1942 г. и, наряду с другими документами того периода, в значительной мере способствовал укреплению антигитлеровской коалиции. В дни пребывания Идена в Москве отдельные положения и условия будущего договора были широко обсуждены.
Был также затронут вопрос о положении в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В частности, Иден сказал, что премьер-министр Черчилль хотел бы знать позицию Советского правительства в отношении Японии. Англичан интересовала перспектива вступления Советского Союза в войну на Дальнем Востоке.
– Если Советский Союз сейчас объявит войну Японии, – сказал Сталин, отвечая Идену, – то нам придется вести настоящую войну на суше, в воздухе и на море. Следовательно, мы должны тщательно взвесить и учесть те силы, которые будут включены в борьбу. Многое зависит от того, как развернется война против Германии. Если на немцев будет оказан сильный нажим, то не исключено, что они побудят японцев напасть на нас, и в этом случае нам придется сражаться. Но мы предпочли бы, чтобы это произошло возможно позже…
Тут содержался довольно прозрачный намек на то, что вся ситуация во многом зависит от готовности западных держав предпринять активные действия против гитлеровской Германии. Иден, видимо, понял это и решил не развивать неприятную для него тему. Во всяком случае, вопрос об отношениях Советского Союза и Японии на этих переговорах больше не поднимался.
В ходе бесед советских руководителей с Иденом состоялся также широкий обмен мнениями по проблемам послевоенного устройства, причем особое внимание было уделено мерам, которые исключили бы в будущем возможность новой германской, агрессии.
Иден пожелал побывать на фронте. Такая возможность была ему предоставлена, и он совершил поездку в район Клина, проехав по местам, откуда гитлеровцы были выбиты в начале декабря мощным контрнаступлением советских войск.
Вернувшись в Москву, Иден с восхищением отзывался о блестящей победе советских войск, поздравлял советских руководителей, высказывал пожелания дальнейших успехов. Но много позже в своих мемуарах он признался, что в действительности испытывал не столько удовлетворение по поводу побед Красной Армии, сколько тревогу за последствия для «британских интересов» неминуемого поражения гитлеровской Германии. Описывая поездку на подмосковный фронт, Иден рассказывает, как его поразили груды боевой техники, брошенной поспешно бежавшими гитлеровцами.
Приводимая им в мемуарах пространная выдержка из его же дневника содержит подробное описание того, что он увидел на советско-германском фронте в декабре 1941 года. Но он очень скупо упоминает о страданиях советских людей, переживших гитлеровскую оккупацию. Зато британский министр иностранных дел во всех подробностях описал свою встречу и разговор с тремя пленными гитлеровцами, которым Иден, судя по тону его высказываний, явно симпатизировал. Он даже выразил им сочувствие. О том, что они с оружием в руках пришли сюда порабощать советский народ, Иден, кажется, забыл.
Такой подход к оценке событий на советско-германском фронте в конце 1941 года, подобная реакция на мощные удары, нанесенные советскими войсками «непобедимому» до того времени вермахту, весьма характерны для Идена. Он усмотрел в этом угрозу для империалистических устремлений Великобритании и США. Он опасался, как бы победа Советской страны над гитлеровской Германией не изменила соотношения сил в мире. Иден записал в своем дневнике: «Кажется неизбежным, что, если Гитлер будет опрокинут, русские войска окончат войну, оказавшись гораздо дальше в глубине Европы, чем при ее начале в 1941 году. Поэтому представляется целесообразным как можно раньше связать Советское правительство соответствующими соглашениями».
Мне вспоминается диалог, происходивший во время одной из бесед Идена со Сталиным. Речь зашла о дальнейшем развитии событий на советско-германском фронте. Иден высказал мысль, что борьба с немцами будет трудной и длительной.
– Ведь сейчас, – добавил он, – Гитлер все еще стоит под Москвой и до Берлина далеко…
– Ничего, – спокойно возразил Сталин, – русские уже были два раза в Берлине, будут и в третий раз.
Уверенный тон главы Советского правительства был, надо полагать, не очень-то приятен Идену.
Упомянув о том, что русские два раза были в Берлине, Сталин имел в виду вступление русских войск в этот город в 1760 году в период Семилетней войны. Затем русские оказались в Берлине в 1813 году, когда войска царя Александра I заняли город, преследуя отступавшую от Москвы наполеоновскую армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221