А говорили оттого, что, как кто-то выразился, "на хохлов мор напал".
Усевшись перед монитором, Горнин не сразу сумел сосредоточиться, настолько мысли его захватили. Когда же взял себя в руки, не сразу врубился в показатели. Восемьдесят три процента.
То есть аппаратура говорила, что наведенка на того пацана, условно говоря, на восемьдесят три процента была Пашина. Ну, плюс погрешность. Считай, девяносто. Даже девяносто три – черт с ним! Но семь-то чьи? Или больше?
– Слушай, не спросил сразу. У этих машинок какая погрешность, не помнишь?
– Что? – оторвался Перегуда от экрана. – А-а, три процента. А что?
– Да считаю, – неопределенно ответил Горнин. – А сам-то проверял?
– Ясное дело. Точно, не больше трех. Это новая модификация.
Итак, восемьдесят шесть. Тогда чужих – не меньше четырнадцати. Это много. Это… Это непонятно. Откуда они взялись?
Он принялся один за другим грузить эталоны, нахватанные сегодня. "Друг Рома" покосился на него, когда он стал напяливать на себя «скафандр», – устройство для считывания, напоминающее разбухший мотоциклетный шлем, но ничего не сказал, снова уткнувшись в свой монитор.
Девяносто восемь с половиной, девяносто девять, девяносто девять и два, девяносто семь с четвертью. Практически сто процентов!
– Ну, что у тебя получилось? – спросил Горнин, снимая с себя шлем, голова под которым вспотела, аж по щекам текло.
– Да что-то накопитель барахлит. Старье! Надо было давно заменить, да привык к нему, что ли. Старею.
– А сколько?
– Погоди… Сейчас, немножко еще.
Горнин встал и зашел ему за спину, цапнув по пути бутылку.
– Хотя бы примерно, – сказал он и посмотрел на экран.
В углу светились зеленые цифры 84,1. Сошлось!
Перегуда нервно оглянулся. Маневр с бутылкой отвлек его внимание, поэтому он ничего не успел сделать – картинку сменить или экран погасить.
– Чего ты за спиной встал? Знаешь же, не люблю.
– А, забыл. Десять капель примешь?
– Ну наливай.
Горнин с усилием выдернул пробку и разлил по бокалам. Рука у него подрагивала.
Поставив бутылку, он секунды полторы потратил на то, чтобы привести нервы в порядок. После этого взял полные чуть не до краев бокалы и пошел к коллеге, который встал ему навстречу, спиной заслоняя монитор.
– На, пей. Яду не подсыпал – забыл дома. Склероз, понимаешь.
– Да ладно тебе, – как можно небрежнее ответил Перегуда, беря бокал. Но сразу пить не стал, напряженно лапая посудину. Проверял. Что ж, правильно. Так и надо. – С ядом уж как-нибудь, главное, чтоб дерьма не навалил.
– По себе судишь, – отрезал Горнин.
– По обстоятельствам.
Они отпили почти одновременно, стоя друг напротив друга.
– Этот получше будет.
– Похоже, – согласился Перегуда. – Я с тем еще разберусь. Впервые такое. Знаешь, мне прямо от производителя поставляют, с гарантией. А этот – левак какой-то. Небось в ларьке у вокзала купил. Родственничек тут один наведывался. Подарил, называется.
– У меня тот же результат, что и у тебя.
Взгляд Перегуды налился тяжестью. Но его гостю на это было наплевать. К визиту он приготовился основательно, куда лучше, чем утром. Несмотря на то, что в последнее – и очень продолжительное – время магических предметов практически не изготавливали, если не считать откровенных кустарей, в мире все еще находилось немало артефактов, созданных века тому назад, рано или поздно оказывающихся в распоряжении людей, понимающих в этом толк. Некоторые из них были очень сильными, практически несокрушимыми, непробиваемыми оберегами.
Если крохотная золотая блошка на лацкане пиджака не смогла его защитить от заклятия на воду, то выполненный из слоновой кости амулет в виде восемнадцати овалов разной величины и пропорций, который якобы носил еще спартанский царь Леонид, а позже, незадолго до гибели, подарил дочери, которой кроме этого по закону ничего завещать не мог, охранял от всего, от всех известных М-воздействий. Другое дело, что постоянно носить его было нельзя – за многие столетия тот так истерся, что в скором времени мог истончиться до состояния бумаги и просто сломаться. Этот процесс по каким-то не очень понятным причинам не прекращался даже в мощном футляре из кованого серебра, изнутри выстланного нежнейшей замшей. Но происходило это только и исключительно в том случае, если оберег находился на теле человека. Ни в сейфе, ни в ящике комода, ни в подвале, ни на алтаре с ним ничего подобного не происходило. Другое дело, что никто чужой никак и никогда не сумел посягнуть на это хранилище или хоть сколько-то повредить его, но этот эффект считался побочным. Впрочем, еще несколько часов назад данный артефакт лежал в банковской ячейке одного из кредитных учреждений города Цюрих.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Похоже на подлог. Правда, очень грамотный, толковый подлог. Не знаешь, кто бы это мог сделать?
Лицо Романа Георгиевича налилось кровью. Никогда с ним такого не было, во всяком случае, Горнин, знавший его не первый десяток лет, видевший в разных ситуациях и обстоятельствах, порой весьма непростых, иногда трагических, подобного не видел.
– Ты на меня намекаешь?!
– А есть другая кандидатура?
Перегуда, выпучивая глаза, одним махом влил в себя коньяк.
Горнин выждал, пока жидкость доберется до желудка, а коллега начнет дышать, сказал:
– Это плохой ответ. Я бы даже сказал, неправильный. Может, предложишь другой? Или поищем его вместе? А?
– Я не знаю ответа. Аппаратура, наверное…
– Не смеши. Ни меня, ни мои ботинки.
Видимо, коньяк подействовал. Потому что лицо маг-директора постепенно приобрело нормальный цвет, а выражение глаз стало осмысленным или, во всяком случае, не таким пугающим. Он не глядя поставил пустой бокал позади себя и сел в кресло, привычно, как любой офисный работник, слегка покрутив задом сиденье. Он просто на глазах приобретал уверенность, приходя в свое привычное состояние.
– Я чего-то недопонимаю. Ты меня в чем-то хочешь обвинить?
– Речь идет о фактах.
– Фактов чего? Что твой человек подкачивал чью-то энергию? То есть, говоря языком Уголовного кодекса, действовал в составе организованной группы? Фантом, между прочим, чуть ли не пятьдесят на пятьдесят.
Горнин метнулся к своему монитору. Как же он про фантом-то, а?!
А Рома не промах!
Анализ спектра состава фантома он вывел на монитор в два касания.
Если отбросить доли процентов и погрешность, то шестьдесят два на тридцать восемь. Паша и… Он знал, чьи это тридцать два. Мих Мих. Но это было СОВЕРШЕННО НЕ ТО, что в основном анализе. Там от Мих Миха и духа не было! Но тем не менее… Что? А это прецедент, вот что! В составе организованной группы и так далее. Разветвленной, мать вашу, организованной, устойчивой… Что там еще? С применением автоматического оружия и межконтинентальных ракет с ядерной боеголовкой и поражающим М-фактором в придачу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Усевшись перед монитором, Горнин не сразу сумел сосредоточиться, настолько мысли его захватили. Когда же взял себя в руки, не сразу врубился в показатели. Восемьдесят три процента.
То есть аппаратура говорила, что наведенка на того пацана, условно говоря, на восемьдесят три процента была Пашина. Ну, плюс погрешность. Считай, девяносто. Даже девяносто три – черт с ним! Но семь-то чьи? Или больше?
– Слушай, не спросил сразу. У этих машинок какая погрешность, не помнишь?
– Что? – оторвался Перегуда от экрана. – А-а, три процента. А что?
– Да считаю, – неопределенно ответил Горнин. – А сам-то проверял?
– Ясное дело. Точно, не больше трех. Это новая модификация.
Итак, восемьдесят шесть. Тогда чужих – не меньше четырнадцати. Это много. Это… Это непонятно. Откуда они взялись?
Он принялся один за другим грузить эталоны, нахватанные сегодня. "Друг Рома" покосился на него, когда он стал напяливать на себя «скафандр», – устройство для считывания, напоминающее разбухший мотоциклетный шлем, но ничего не сказал, снова уткнувшись в свой монитор.
Девяносто восемь с половиной, девяносто девять, девяносто девять и два, девяносто семь с четвертью. Практически сто процентов!
– Ну, что у тебя получилось? – спросил Горнин, снимая с себя шлем, голова под которым вспотела, аж по щекам текло.
– Да что-то накопитель барахлит. Старье! Надо было давно заменить, да привык к нему, что ли. Старею.
– А сколько?
– Погоди… Сейчас, немножко еще.
Горнин встал и зашел ему за спину, цапнув по пути бутылку.
– Хотя бы примерно, – сказал он и посмотрел на экран.
В углу светились зеленые цифры 84,1. Сошлось!
Перегуда нервно оглянулся. Маневр с бутылкой отвлек его внимание, поэтому он ничего не успел сделать – картинку сменить или экран погасить.
– Чего ты за спиной встал? Знаешь же, не люблю.
– А, забыл. Десять капель примешь?
– Ну наливай.
Горнин с усилием выдернул пробку и разлил по бокалам. Рука у него подрагивала.
Поставив бутылку, он секунды полторы потратил на то, чтобы привести нервы в порядок. После этого взял полные чуть не до краев бокалы и пошел к коллеге, который встал ему навстречу, спиной заслоняя монитор.
– На, пей. Яду не подсыпал – забыл дома. Склероз, понимаешь.
– Да ладно тебе, – как можно небрежнее ответил Перегуда, беря бокал. Но сразу пить не стал, напряженно лапая посудину. Проверял. Что ж, правильно. Так и надо. – С ядом уж как-нибудь, главное, чтоб дерьма не навалил.
– По себе судишь, – отрезал Горнин.
– По обстоятельствам.
Они отпили почти одновременно, стоя друг напротив друга.
– Этот получше будет.
– Похоже, – согласился Перегуда. – Я с тем еще разберусь. Впервые такое. Знаешь, мне прямо от производителя поставляют, с гарантией. А этот – левак какой-то. Небось в ларьке у вокзала купил. Родственничек тут один наведывался. Подарил, называется.
– У меня тот же результат, что и у тебя.
Взгляд Перегуды налился тяжестью. Но его гостю на это было наплевать. К визиту он приготовился основательно, куда лучше, чем утром. Несмотря на то, что в последнее – и очень продолжительное – время магических предметов практически не изготавливали, если не считать откровенных кустарей, в мире все еще находилось немало артефактов, созданных века тому назад, рано или поздно оказывающихся в распоряжении людей, понимающих в этом толк. Некоторые из них были очень сильными, практически несокрушимыми, непробиваемыми оберегами.
Если крохотная золотая блошка на лацкане пиджака не смогла его защитить от заклятия на воду, то выполненный из слоновой кости амулет в виде восемнадцати овалов разной величины и пропорций, который якобы носил еще спартанский царь Леонид, а позже, незадолго до гибели, подарил дочери, которой кроме этого по закону ничего завещать не мог, охранял от всего, от всех известных М-воздействий. Другое дело, что постоянно носить его было нельзя – за многие столетия тот так истерся, что в скором времени мог истончиться до состояния бумаги и просто сломаться. Этот процесс по каким-то не очень понятным причинам не прекращался даже в мощном футляре из кованого серебра, изнутри выстланного нежнейшей замшей. Но происходило это только и исключительно в том случае, если оберег находился на теле человека. Ни в сейфе, ни в ящике комода, ни в подвале, ни на алтаре с ним ничего подобного не происходило. Другое дело, что никто чужой никак и никогда не сумел посягнуть на это хранилище или хоть сколько-то повредить его, но этот эффект считался побочным. Впрочем, еще несколько часов назад данный артефакт лежал в банковской ячейке одного из кредитных учреждений города Цюрих.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Похоже на подлог. Правда, очень грамотный, толковый подлог. Не знаешь, кто бы это мог сделать?
Лицо Романа Георгиевича налилось кровью. Никогда с ним такого не было, во всяком случае, Горнин, знавший его не первый десяток лет, видевший в разных ситуациях и обстоятельствах, порой весьма непростых, иногда трагических, подобного не видел.
– Ты на меня намекаешь?!
– А есть другая кандидатура?
Перегуда, выпучивая глаза, одним махом влил в себя коньяк.
Горнин выждал, пока жидкость доберется до желудка, а коллега начнет дышать, сказал:
– Это плохой ответ. Я бы даже сказал, неправильный. Может, предложишь другой? Или поищем его вместе? А?
– Я не знаю ответа. Аппаратура, наверное…
– Не смеши. Ни меня, ни мои ботинки.
Видимо, коньяк подействовал. Потому что лицо маг-директора постепенно приобрело нормальный цвет, а выражение глаз стало осмысленным или, во всяком случае, не таким пугающим. Он не глядя поставил пустой бокал позади себя и сел в кресло, привычно, как любой офисный работник, слегка покрутив задом сиденье. Он просто на глазах приобретал уверенность, приходя в свое привычное состояние.
– Я чего-то недопонимаю. Ты меня в чем-то хочешь обвинить?
– Речь идет о фактах.
– Фактов чего? Что твой человек подкачивал чью-то энергию? То есть, говоря языком Уголовного кодекса, действовал в составе организованной группы? Фантом, между прочим, чуть ли не пятьдесят на пятьдесят.
Горнин метнулся к своему монитору. Как же он про фантом-то, а?!
А Рома не промах!
Анализ спектра состава фантома он вывел на монитор в два касания.
Если отбросить доли процентов и погрешность, то шестьдесят два на тридцать восемь. Паша и… Он знал, чьи это тридцать два. Мих Мих. Но это было СОВЕРШЕННО НЕ ТО, что в основном анализе. Там от Мих Миха и духа не было! Но тем не менее… Что? А это прецедент, вот что! В составе организованной группы и так далее. Разветвленной, мать вашу, организованной, устойчивой… Что там еще? С применением автоматического оружия и межконтинентальных ракет с ядерной боеголовкой и поражающим М-фактором в придачу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93