Потому что нет большего зла, чем то, которое порождает предательство. Вот почему деды и прадеды не уходят из прародительского жилья, они становятся домовыми и охраняют обычаи рода. Одного предупреждают: не нарушай обычай, делай так, как он велит, другого наказывают за нанесенное роду и обычаям зло. Помнишь ли, Миловидка, как горела прошлым летом халупа старой Кобыщихи? Думаешь, так себе, ни с того ни с сего сгорела? Эге, люди слышали, как разговаривали накануне ночью меж собой два огня: один – Кавачевой Забавы, другой – бабы Кобыщихи. Кобыщихин жаловался, поговаривают, что хозяйка непутевая и скряга такая, куда тебе. «Сожгу, – говорит, – ее избу, потому что терпения больше нет. Задыхаюсь от жары, жар донимает, а она ленится или жалеет для меня воды, – по седмице не ставит к печке. Раз так – спалю, и все!» А второй ему в ответ: «Делай как знаешь, одно помни: на печи у твоей бабы стоит квашня моей хозяйки. Смотри не спали ее, потому что она у меня добрая».
И что же ты думаешь? На другую ночь сгорела бабина хата, а Забавина квашня как была, так и осталась цела-целехонька. Думаешь, только за скупость и лень наказана Кобыщиха? А вот и нет, она ведьмой была, насылала на людей мор и болезни – вот и наказали ее свои же пенаты. Они ничего не прощают. Зато и помогают во всем роду, если люди блюдут обычаи своих предков. У таких и кони стоят в конюшне здоровые и сильные, вычищенные, вылизанные домовыми, с расчесанными гривами, и овцы исправно приносят приплод, каждая по двойне, и коровки растеливаются без падежа, и детки растут, словно из воды идут. Да, обычаи родителей должны стать обычаями и детей, и внуков, потому что в них мудрость и доброта наших предков, достоинство и честь рода.
Ты говоришь, внучка, есть уже у тебя ладо, хочешь за него замуж. Что ж, горличка моя, это дело святое. Рано или поздно, но так и будет. Только… только для этого мало одного хотенья, тут и на самом деле нужно много знать. Ты пойдешь в чужой род, станешь родоначальницей новой семьи. А ведаешь ли, что должна соединить обычаи рода мужа твоего и рода отца твоего, что должна подчиняться тем и не забывать этих?
– Разве они разные?
– Не совсем, но все-таки разница есть. Там свой очаг и свой домовой. Когда придешь туда с добрым сердцем, он не отступится от тебя, возьмет под свою защиту. О зле не помышляй, не примут тебя со злом. Перед тем как ввести в дом, жених трижды обведет тебя вокруг очага. Догадываешься зачем? А чтобы не принесла в его дом, где царят обычаи его рода, чего-нибудь недоброго. Вот и ты, когда придут к тебе спрашивать, согласна ли выйти за ихнего князя, поскорее беги к печке, пошевели угли да проси огня-пената отцовского рода, чтобы взял тебя под защиту, уберег от злых помыслов чужой семьи. Если помыслы добрые, огонь, что пылает в печи, подскажет твоему сердцу: иди за князя, если же лихие – удержит.
– В Божейкином роду добрые, бабуня.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что Божейко добрый.
– Пусть и так. Разве я желаю тебе плохого, внучка? И все-таки не забывай: семья – божье творение и божья благодать. Вот и делай ее такой, чтобы стала благодатью для тебя, для мужа твоего, детей, а еще – утешением для кровных. Случится, пойдешь к Божейке, не становись ступней на порог и зорче всего береги очаг, почитай огонь. Он – совесть кровных, защитник семейных и родовых уз. А еще – жилья нашего, счастья-доли под крышей дома. Ты спрашивала, почему шептались отец с матерью, когда закладывали новую хату. Скажу. Если уж идет к тому, что собираешься быть хозяйкой, пусть будет так… скажу.
Где-то рядом, похоже на крыше, неожиданно громко и надрывно закричал сыч. Миловида вздрогнула и теснее прижалась к бабке.
– На свою голову, проклятый! – поднялась старая и трижды плюнула в сторону, откуда донесся зловещий крик.
Еще какое-то время прислушивалась, топчется он на крыше или улетел. А уж потом, когда убедилась, что нет его, заговорила:
– Очаг не только место, где живет под защитой огня-пената род, он – и жертвенник, тот храм, из которого голос поселянина, мольба о спасении или о помощи в беде может подняться через дымоход в заоблачную высь и будет услышан богами нашими – Сварогом, Ладой, Перуном, Хорсом, добрыми и светлыми богами, под которыми живет на земле, на доброту которых уповает весь человеческий род. Злая сила, всякие ведьмы и ведьмаки, упыри и предводитель ихний – Чернобог, так и смотрят, так и норовят подглядеть, когда и где зарождается новый очаг, чтобы первыми добраться туда, засесть там, вредить, когда закладывается жилье, и после шкодить. Потому-то место для жилья выбирают тайно, глухой ночью, только пропоют первые петухи, спрячется по оврагам темная сила. В эту пору берут хозяева самого лучшего петуха, самого голосистого, идут к месту нового жилья, отрубают голову петуху и закапывают ее в том месте, где будет красный угол – покуть. Это жертва огню-пенату, заклинание, чтобы под новый кров перешел ее хранитель – домовой и стал на защиту жилища, достатка, благополучия и счастья в семье. Туда же кладут позже, при закладке жилья, и зернышки, чтоб родила нива и водился в доме хлеб, монеты закапывают, чтоб была богатой семья, а дом – полной чашей.
Ну, а что делают, когда вселяются в дом, сама увидишь, – уже веселее сказала старая. – О том, чего можешь не знать, скажу. Не скупись на жертвы огню – хранителю своего рода. Они всегда должны быть щедрыми, особенно – в день, когда солнце поворачивает на лето. Это день рождения бога Сварога, а Сварог в этот день, как и сыны Сварожьи, самый щедрый. Посуду, в которой принесешь жертву, разбей, чтоб ею не воспользовался никто другой, не то вместо счастья придет несчастье. Заболеет кто – лечи возле печи или на печи, поближе к огню. А чтобы огонь и совсем одолел хворь, всякую нечисть, что засела в теле, брось в воду угли из очага и дай напиться водицы той слабому, тогда всякую хворь как рукой снимет. Если же нет, обратись к высшим богам – к солнцу, месяцу, звездам. И еще знай: порог – черта, по одну сторону от нее помогают боги, по другую – нет. Поэтому не подавай, слышишь, никому не подавай руки через порог. За порогом пенат-домовой уже не имеет силы, и кто знает, доброму или злому ты подаешь руку, зло или благодать ведешь в дом. А еще и такое должна знать: в хате твоей, сразу за порогом, всякий, будь это даже тать, оказывается под защитой пената-домового, его никто не смеет тронуть. Пролить в доме кровь – самое страшное злодейство, как и покинуть жилище, стать изгоем рода – тоже.
Миловида лежала притихшая и, казалось, не дышала.
– Ты спишь, внучка?
– Ох, нет, думаю.
– Так много наговорила тебе?
– Много, бабуня, много!.. – И спросила после минутного молчания: – А вы с дедуней тоже пойдете на новое подворье?
– Нет, дитя. Мы в своей халупе будем доживать век.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127