Он подозревал, что они плетут тайные нити заговоров, мучительно отыскивают пути для свержения султана, дабы самим занять его место. При таких обстоятельствах человек, возвышенный самим султаном и за это преданный до конца, был очень нужен. Имея рядом Шереф-эль-Молка, султан спокойно спал в своем шатре. В конце концов в назидание остальным вельможам Джелал-эд-Дин сделал Шереф-эль-Молка своим визирем. Тайное доверие сделало Шереф-эль-Молка выскочкой в глазах других царедворцев, породило враждебность против него и даже откровенных врагов. Но визирь был умен, проницателен, хитер, и враги ничего не могли с ним поделать.
Каждый день он умел доказать султану свою верность, каждый день он умел посеять в сердце султана недоверие и подозрительность к остальным царедворцам. Враги боялись вступать в открытую борьбу с визирем и ждали, когда он нечаянно поскользнется – это было бы в первый и последний раз. Они только и ждали удобного случая, чтобы уничтожить визиря, и надеялись, что такой случай неизбежно придет.
У Орхана, влиятельного эмира султана, с самого начала не лежало сердце к Шереф-эль-Молку, и он все время приглядывался к нему неусыпным, недобрым глазом. За безграничной преданностью нового визиря Орхану чудилась алчность, честолюбие и холодный расчет. Орхан по простоте душевной то и дело говорил султану о своих подозрениях. Визирь же со своей дьявольской хитростью постоянно похваливал Орхана. Но он и похвалить умел так, что лучше бы обругал.
Вот и теперь, когда Орхан намекнул на возможность измены со стороны визиря, Джелал-эд-Дин нахмурился, Орхан прикусил язык и замолк. Но сомнения одолели султана: кто-нибудь один из троих, несомненно, изменник или Орхан, или Карамелик, или Шереф-эль-Молк.
Ко всем троим султан приставил по тайному соглядатаю и наушнику.
Торели, корпевший по заданию Несеви над историей Грузии, узнал о полной победе Джелал-эд-Дина и о позорном разгроме родной страны. Он надеялся, что даже после Гарнисского сражения Грузия сумеет оправиться, собрать свои силы, укрепиться духом и отразить врага. Без этой надежды он не мог бы так благополучно существовать в плену да еще писать историю.
Свою работу он считал почетной и полезной не для одного только Несеви, но и для своего народа. Хозяин всегда одобрял и поддерживал поэта, надежды теплились, и, значит, жить было можно.
И вот Торели узнал, что прежней Грузии больше нет. Могущество сломлено, войско разбито и рассеяно, Тбилиси сожжен, земля разорена. Работа сразу опостылела ему и потеряла смысл. Он перестал разговаривать с соседями по канцелярии, глаза его наполнились грустью, немой тоской, и он избегал поднимать их, разговаривая с людьми. Ушел сон, появилось безразличие к пище.
Несеви доложили, что с грузинским поэтом не все благополучно и что если так будет продолжаться, то он скоро умрет. Несеви приказал накрыть стол и пригласил Торели к себе.
– Я понимаю твою печаль, – начал говорить Несеви, – в свое время точно так же опечалило меня несчастье моей собственной родины, великого Хорезма. Я удивился бы больше, если бы увидел тебя веселым и беспечным после всего, что произошло. Мужчина, а тем более поэт, должен печалиться о судьбе своей родины. Печаль, тоска по родной земле почетны для мужчины. Они украшают его, как и любая доблесть. Но они не должны переходить в отчаяние. Все, что сверх меры, не приносит пользы ни человеку, ни его делу на этой земле.
– Но верно ли все, что говорят? – с затаенной надеждой спросил Торели.
– А что тебе говорят?
– Что от Грузии не осталось ничего, что султан разорил все, сжег города и села, стариков и детей убил, мужчин угнал в плен, чтобы продать в рабство, а женщин и дев отдал на поругание.
– В этом много правды, ибо у войны свои законы. Ты сам воин и должен знать, что там, где идет победоносная война, трудно соблюдать справедливость по отношению к каждому человеку. Но многое преувеличено. Наш султан не кровожадный Чингис, чтобы убивать стариков и детей.
– Дома у меня остались жена и ребенок… Неужели они не успели убежать и спастись?
– Утешься и не плачь. Именно за бессмысленную жестокость наш султан ненавидит Чингиса. Так может ли он сам поступать так же, как поступает его ненавистный враг, может ли он сам разрешить убийство беззащитных стариков и детей?
Несеви успокаивал несчастного поэта, но сам-то знал, какая кровавая волна прокатилась через Грузию и что воины Джелал-эд-Дина ни в чем не уступают воинам Чингисхана.
– Если бы все было так, как говорите вы, если бы султан проявил снисходительность к побежденным и великодушие в соответствии его благородству! В книге вашего пророка, в священном Коране, написано, чтобы каждый был покровителем беспомощных стариков и детей. Султан – блюститель законов Магомета, дай бог, чтобы он следовал им и на грузинской земле.
– Так оно и есть. Но большая война – большие и жертвы. Если бы грузины своевременно проявили благоразумие и не оттолкнули бы руки, протянутой к ним с дружбой и желанием породниться, если бы грузинская царица приняла предложение Джелал-эд-Дина и вышла за него замуж, не было бы ни крови, ни огня, ни слез. Мир и спокойствие царили бы на грузинской земле.
– Я тогда еще говорил, что этому не бывать.
– Ну вот. А теперь грузины пожинают плоды своего зазнайства и своей недальновидности. Породниться отказались, на это духу хватило, а воевать слабы. И как быстро сдались. Мы думали, что вы сильнее. Скажу по секрету, султан не ожидал такой быстрой и легкой победы. Все у вас оказалось показным, и военная мощь тоже. Я ничего не говорю, судьба вашего царства и нашего Хорезма похожи. Как и Хорезм, ваша Грузия оказалась великаном на глиняных ногах. Один хороший удар, и великан рухнул, рассыпавшись на куски.
– Грузия действительно богатая и сильная страна. Но страна сильна не только своим богатством, полководцами и умением войска, народ могуч тогда, когда у него сильный и умный предводитель. У грузин достало бы сил противостоять хорезмийцам и даже победить их, если бы у нас был теперь мудрый и обладающий твердой волей царь. Всего лишь несколько лет назад мы одолели в бою монголов. Это были не главные силы Чингисхана, но все же это были отряды, состоявшие из отборных воинов. В жестокой сече мы разбили их и отогнали от своих границ. Но тогда у нас был отважный царь. Грузинский народ верил в его отвагу, в его ум и все свои силы объединил вокруг него. Воля и сила царя становились волей и силой народа, а сила народа оборачивалась силой царя. Все были за царя, а царь был за всех. Грузины были единодушны, потому что было вокруг кого сплачивать и объединять свои усилия.
Теперь же, когда народом предводительствует слабая женщина, все идет по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Каждый день он умел доказать султану свою верность, каждый день он умел посеять в сердце султана недоверие и подозрительность к остальным царедворцам. Враги боялись вступать в открытую борьбу с визирем и ждали, когда он нечаянно поскользнется – это было бы в первый и последний раз. Они только и ждали удобного случая, чтобы уничтожить визиря, и надеялись, что такой случай неизбежно придет.
У Орхана, влиятельного эмира султана, с самого начала не лежало сердце к Шереф-эль-Молку, и он все время приглядывался к нему неусыпным, недобрым глазом. За безграничной преданностью нового визиря Орхану чудилась алчность, честолюбие и холодный расчет. Орхан по простоте душевной то и дело говорил султану о своих подозрениях. Визирь же со своей дьявольской хитростью постоянно похваливал Орхана. Но он и похвалить умел так, что лучше бы обругал.
Вот и теперь, когда Орхан намекнул на возможность измены со стороны визиря, Джелал-эд-Дин нахмурился, Орхан прикусил язык и замолк. Но сомнения одолели султана: кто-нибудь один из троих, несомненно, изменник или Орхан, или Карамелик, или Шереф-эль-Молк.
Ко всем троим султан приставил по тайному соглядатаю и наушнику.
Торели, корпевший по заданию Несеви над историей Грузии, узнал о полной победе Джелал-эд-Дина и о позорном разгроме родной страны. Он надеялся, что даже после Гарнисского сражения Грузия сумеет оправиться, собрать свои силы, укрепиться духом и отразить врага. Без этой надежды он не мог бы так благополучно существовать в плену да еще писать историю.
Свою работу он считал почетной и полезной не для одного только Несеви, но и для своего народа. Хозяин всегда одобрял и поддерживал поэта, надежды теплились, и, значит, жить было можно.
И вот Торели узнал, что прежней Грузии больше нет. Могущество сломлено, войско разбито и рассеяно, Тбилиси сожжен, земля разорена. Работа сразу опостылела ему и потеряла смысл. Он перестал разговаривать с соседями по канцелярии, глаза его наполнились грустью, немой тоской, и он избегал поднимать их, разговаривая с людьми. Ушел сон, появилось безразличие к пище.
Несеви доложили, что с грузинским поэтом не все благополучно и что если так будет продолжаться, то он скоро умрет. Несеви приказал накрыть стол и пригласил Торели к себе.
– Я понимаю твою печаль, – начал говорить Несеви, – в свое время точно так же опечалило меня несчастье моей собственной родины, великого Хорезма. Я удивился бы больше, если бы увидел тебя веселым и беспечным после всего, что произошло. Мужчина, а тем более поэт, должен печалиться о судьбе своей родины. Печаль, тоска по родной земле почетны для мужчины. Они украшают его, как и любая доблесть. Но они не должны переходить в отчаяние. Все, что сверх меры, не приносит пользы ни человеку, ни его делу на этой земле.
– Но верно ли все, что говорят? – с затаенной надеждой спросил Торели.
– А что тебе говорят?
– Что от Грузии не осталось ничего, что султан разорил все, сжег города и села, стариков и детей убил, мужчин угнал в плен, чтобы продать в рабство, а женщин и дев отдал на поругание.
– В этом много правды, ибо у войны свои законы. Ты сам воин и должен знать, что там, где идет победоносная война, трудно соблюдать справедливость по отношению к каждому человеку. Но многое преувеличено. Наш султан не кровожадный Чингис, чтобы убивать стариков и детей.
– Дома у меня остались жена и ребенок… Неужели они не успели убежать и спастись?
– Утешься и не плачь. Именно за бессмысленную жестокость наш султан ненавидит Чингиса. Так может ли он сам поступать так же, как поступает его ненавистный враг, может ли он сам разрешить убийство беззащитных стариков и детей?
Несеви успокаивал несчастного поэта, но сам-то знал, какая кровавая волна прокатилась через Грузию и что воины Джелал-эд-Дина ни в чем не уступают воинам Чингисхана.
– Если бы все было так, как говорите вы, если бы султан проявил снисходительность к побежденным и великодушие в соответствии его благородству! В книге вашего пророка, в священном Коране, написано, чтобы каждый был покровителем беспомощных стариков и детей. Султан – блюститель законов Магомета, дай бог, чтобы он следовал им и на грузинской земле.
– Так оно и есть. Но большая война – большие и жертвы. Если бы грузины своевременно проявили благоразумие и не оттолкнули бы руки, протянутой к ним с дружбой и желанием породниться, если бы грузинская царица приняла предложение Джелал-эд-Дина и вышла за него замуж, не было бы ни крови, ни огня, ни слез. Мир и спокойствие царили бы на грузинской земле.
– Я тогда еще говорил, что этому не бывать.
– Ну вот. А теперь грузины пожинают плоды своего зазнайства и своей недальновидности. Породниться отказались, на это духу хватило, а воевать слабы. И как быстро сдались. Мы думали, что вы сильнее. Скажу по секрету, султан не ожидал такой быстрой и легкой победы. Все у вас оказалось показным, и военная мощь тоже. Я ничего не говорю, судьба вашего царства и нашего Хорезма похожи. Как и Хорезм, ваша Грузия оказалась великаном на глиняных ногах. Один хороший удар, и великан рухнул, рассыпавшись на куски.
– Грузия действительно богатая и сильная страна. Но страна сильна не только своим богатством, полководцами и умением войска, народ могуч тогда, когда у него сильный и умный предводитель. У грузин достало бы сил противостоять хорезмийцам и даже победить их, если бы у нас был теперь мудрый и обладающий твердой волей царь. Всего лишь несколько лет назад мы одолели в бою монголов. Это были не главные силы Чингисхана, но все же это были отряды, состоявшие из отборных воинов. В жестокой сече мы разбили их и отогнали от своих границ. Но тогда у нас был отважный царь. Грузинский народ верил в его отвагу, в его ум и все свои силы объединил вокруг него. Воля и сила царя становились волей и силой народа, а сила народа оборачивалась силой царя. Все были за царя, а царь был за всех. Грузины были единодушны, потому что было вокруг кого сплачивать и объединять свои усилия.
Теперь же, когда народом предводительствует слабая женщина, все идет по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117