– Нечего делать мне в моей деревне, – взмолилась Цаго. – Где вы, там останусь и я. Если бог дарует вам победу, то и я попаду в Лихтимерети, а если нет… то и я. В чем-нибудь пригожусь, буду перевязывать раненых, носить им воду.
Цаго разрешили остаться в арьергарде войск.
Хорезмийцы растеклись по садам предгорий. Здесь султан разделил свои войска на два потока. Один он двинул в сторону Сурамского перевала, а другому приказал двигаться по направлению Черетхеви.
Сам султан с небольшим отрядом расположился в деревне, утонувшей во фруктовых садах. Он намеревался догнать основные силы, когда будет получено известие о преодолении перевалов. Руководить взятием и сокрушением Кутаиси, этой второй грузинской столицы, Джелал-эд-Дин собирался, конечно, сам.
В эту ночь Джелал-эд-Дин рано лег спать. Но сон не шел. Все его войско брошено вперед в незнакомые горы. Позади осталась выжженная, обезлюдевшая земля. Все грузины в горах, нигде нет никаких признаков хлопотливой деятельности человека.
Джелал-эд-Дин не знал страха в бою. Но теперь в укромном ночном шатре в его сердце закрался страх. Зачем он пришел сюда? Что ему, властелину безграничных степей, вольному степному орлу, эти угрюмые чужие горы? Среди нелепого нагромождения этих скал, среди этих ущелий и пропастей, наверно, только черти да еще грузины могут чувствовать себя привольно. На каждом шагу отвесные горы загораживают небо. Взгляд, привыкший свободно лететь до самого горизонта, все время упирается в камни. Ущелья размыты дождями и горными реками. Нельзя предвидеть, на каком месте поскользнется нога, на каком месте сорвется с высоты камень, из-за какого поворота ударит враг.
Но все это, говорят, еще ничто по сравнению с тем, что начнется за Лихским перевалом. Там по-над пропастями проложены такие тропы, на которых не разминутся два человека. Как же по этим тропам провести многочисленные войска. На такой дороге один воин с полным колчаном может из хорошего укрытия перестрелять столько человек, сколько найдется у него стрел. Несколько человек в силах остановить движение войска. На таких тропинках грузины могут устраивать и завалы, и каменные осыпи. Не поторопился ли султан окончательно расправиться с грузинами? Может быть, нужно было терпеливо выманивать их из этих проклятых гор на равнину, где ветер свистит в ушах, когда несутся кони, и свист сабель вторит ему.
Кто из предков Джелал-эд-Дина, властелинов Ургенча, Самарканда и Бухары, мог подумать, что их наследнику, согнанному со своих коренных земель и мечущемуся по земле в поисках пристанища, приведется коротать бессонную ночь в горах, о которых предки, наверное, никогда не слышали.
Даже ветру не долететь из Хорезма до этих гор. Он рассеялся бы, ослаб и потерялся по дороге. А султан прошел все это расстояние и вот мучается бессонницей в чуждых и страшных горах. Да, ветры Хорезма не прилетят сюда. Там они сухие, горячие, пахнущие прокаленным песком пустынь. А здесь, в горах, влажные и прохладные ветерки. Не похожи друг на друга даже ветры. Ветер Хорезма не смог бы прижиться в этих каменных ущельях гор. Как же свыкнуться с горами степному человеку, привыкшему вольно скакать на коне, не глядя под ноги. Придется ли еще когда-нибудь проскакать вот так Джелал-эд-Дину по полям Ирана и Мавераннахра, насладится ли когда-нибудь его глаз многочисленными табунами, пасущимися на неоглядных равнинах и по брюхо утопающими в степной весенней траве.
Он, султан, властелин степей, степи его родная стихия, и все победы ждут его в степях. Много раз он представлял себе, как на широкой равнине сходятся его войска с полчищами Чингисхана. Это будет где-нибудь на просторах Ирана или Хорезма. Ради этой последней битвы с монголами султан и торчит здесь в Грузии, в горах.
Расчеты султана не оправдались. Он надеялся отдохнуть в цветущей Грузии, собраться с силами, а вместо этого приходится то карать мятежников, то наказывать хлатскую царицу. Грузины не покорились его мечу и все время грозятся ударить с тыла. Если бы Грузия была равнинной страной, султан сумел бы покончить с ней одним ударом. А теперь вот приходится карабкаться по горным тропинкам. В горах на скалах расставлены крепости, в скалах расположены пещерные города. Как воевать с ними, как победить, как отобрать золото?
Правда, при разгроме Тбилиси в руки султана попала богатая добыча, в том числе много золота. Но вместо того чтобы это золото обратить против монголов, приходится тратить его на тех же грузин. Одну половину добычи приходится расходовать ради второй половины.
Может быть, это последнее испытание и после окончательного овладения Грузией вся земля будет расчищена для султана и только два войска останутся на ней друг против друга: хорезмийцы Джелал-эд-Дина и монголы Чингиса? И тогда в сражении решится судьба. Джелал-эд-Дин снова сядет на трон своего доблестного отца – великого Мухаммеда.
Тогда на своем троне в блеске славы и могущества султан, может быть, и не вспомнит, что где-то на земле обитают эти проклятые грузины и существуют ужасные горы, у подножья которых приходится коротать беспокойную ночь.
Утомленный думами, султан наконец уснул.
Перед утром грузины, которые до сих пор скрытно шли по пятам хорезмийцев, напали на лагерь султана. Султан, обычно просыпавшийся и вскакивавший при малейшем шорохе, на этот раз проснулся позже других. Звон сабель и стук щитов разбудили его тогда, когда лагерь был на ногах и шла сеча. Едва султан начал одеваться и схватился за оружие, как пола шатра откинулась и в шатер вошел грузин, держащий на руках раненого. Видимо, грузин думал, что все живые давно выбежали из шатров и палаток, чтобы сражаться, и что шатер пуст. Входящий задел головой за полу шатра, шлем его соскочил и по плечам рассыпались длинные волосы. Султан растерялся, увидев перед собой женщину с распущенными волосами и раненым воином на руках. Женщина растерялась, увидев не кого-нибудь, а самого султана. Их взгляды встретились. В сознании султана промелькнуло, что где-то он уже видел эту женщину, не то наяву, не то на картине, не то во сне. Но минута была не такая, чтобы предаваться воспоминаниям.
Женщина мгновенно опустила раненого на землю, выхватила у него из ножен саблю и, видимо, готова была к прыжку. Но стрела султана опередила прыжок. Женщина, так и не успев распрямиться, ткнулась лицом в землю и распласталась ниц.
Султан забыл о своей переливающейся драгоценными камнями короне, он схватил пояс с прикрепленным к нему кинжалом и, перепрыгнув через грузина и грузинку, бросился из шатра. Конь, ждавший всегда под седлом у входа в шатер, был на месте. Султан вскочил в седло и огляделся, чтобы понять, что происходит, и оценить свое положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117