Царица Русудан восседала на троне. И по бокам трона, и за ним стояли визири и вельможи, кому где положено стоять по чину и дворцовому распорядку.
Мамука взял сестру за руку, и они пошли вслед за людьми, идущими к трону представляться. Цаго увидела Торели. Это на какое-то время смутило ее, и она почувствовала, что теряет самообладание. Торели едва заметно склонил голову, приветствуя избранницу своего сердца, потом протиснулся к Шалве, стоящему за троном царицы, и что-то шепнул ему, показывая на брата и сестру, уже подошедших к подножию трона.
Мамука брякнулся на колени перед царицей, и Цаго тоже преклонила колени. Царица, увидев девушку, улыбнулась. Она как бы даже удивилась, увидев после важных и пожилых вельмож юное создание, к тому же очаровательное, но тут же, придав своему лицу выражение, достойное царицы, милостиво поглядела на распростертых у ее ног брата и сестру.
Мамука осмелился поднять голову и стал просить царицу прощения за ничтожность и недостойность подарка, в то время как Цаго протянула книжечку стихов Торели.
Царица взяла книгу и принялась листать. Мамука и не пошевелился. Девушка же поднялась на ноги и стояла теперь, опустив голову. Она чувствовала, что в эту минуту все, кто только есть в зале, смотрят на нее, кто с удивлением, кто с откровенным восторгом. Сама Русудан приглядывалась к девушке, может быть, больше всех других.
Но Цаго не смущали все эти взгляды, потому что она чувствовала на себе еще и взгляд Торели. Этот взгляд значил для нее очень много, и думала она только о нем одном.
– Хорошая у тебя сестра, мастер, – произнесла наконец царица.
По-человечески Русудан хотелось бы сейчас уединиться с юной девушкой, порезвиться с ней, развлечься. Но она сидела на троне. Поэтому она сдержанно протянула руку Цаго и пригласила:
– Сядь у моих ног.
Приближенные подвинулись, и у ног царицы нашлось местечко для неизвестной девушки из деревни.
– Как зовут твою сестру, мастер?
– Цаго зовем ее, быть нам пылью, попираемой твоими ногами, царица!
– Если Цаго не замужем, пусть останется у меня, при дворе.
– Недостойны мы такой чести, царица! – Привставший было Мамука снова упал на ковер перед троном.
Теперь царица снова взглянула на книгу, преподнесенную ей. Разглядела и переплет, полистала страницы, вглядываясь в каждый рисунок.
– А где же наш поэт Торели?
Никто не успел еще повернуть головы, чтобы оглядеться, а Торели уж стоял на коленях перед троном.
– Я здесь, великая царица, повелевай!
– Гляди, Турман, книга твоих стихов. Но с каким искусством украшена! Чье это мастерство, кто художник?
– Переплет чеканил мой брат, а саму книгу разрисовал молодой художник – наш сосед, – сообщила Цаго.
– Этот сосед на каждой странице нарисовал тебя.
Цаго покраснела и склонила головку.
– Талантливый мастер твой сосед. Он достоин быть при нашем дворе.
Только теперь Цаго вспомнила о друге юности, который остался там, в прекрасной Ахалдабе, остался вместе с детством Цаго, вместе со всем, к чему она так привыкла, с чем так сроднилась.
Павлиа, как ребенок, обрадовался рассказанным новостям.
– Легкой ногой ступила ты на тбилисскую землю, Цаго. Может, и мне посчастливится, и я увижусь с настоятелем академии.
Калека обнял сестру, они начали вслух мечтать о будущем, благодаря бога, благословляя судьбу и превознося милостивую царицу.
Как только сели обедать, слуга доложил:
– Пожаловал вельможа со свитой, спрашивает хозяина мастерской.
Мамука пошел встречать заказчика. Навстречу ему в мастерскую вошел Шалва Ахалцихели. Мастер растерялся, увидев под своим кровом царедворца и героя, о котором ходили легенды по всей Грузии. Но было известно также, что легендарный полководец ведет очень скромный образ жизни, чужд всякой роскоши. Кому об этом знать, если не златокузнецам! Не баловал их своими заказами Шалва Ахалцихели! Тем более удивил его приход кузнеца Мамуку, тем более мастер был польщен, тем подобострастнее он приветствовал высокого гостя. Шалва начал было издалека:
– Ты, мастер, оказывается, владеешь одним драгоценным камнем.
– О каком камне изволит говорить великий визирь?
– О драгоценнейшем камне Грузинского царства я говорю… – Дальше у воина не хватило духу на аллегории, и он пошел в лобовую атаку: – Я пришел сватать твою сестру.
Шалва Ахалцихели давно женат, у него взрослый сын, как же может известный деятель государства при таких обстоятельствах просить руки юной девушки, мелькнуло в голове у Мамуки. Но гость продолжал:
– Не думайте, я пришел не от себя, а от своего двоюродного брата Торели. Вчера он был здесь, в мастерской, но сам не посмел сказать ни слова. Теперь вот послал меня. Итак, соображай. Турман Торели решил жениться на твоей сестре. Он хороший жених, такому нельзя отказать. Если только будет твое согласие, как старшего брата, а также согласие самой невесты, на днях мы их помолвим, и делу конец. Да ты, я вижу, задумался. О чем думать? Счастье само пришло к твоему порогу. Нужно решать, и как можно быстрее.
– Зачем спешить, великий визирь? Я ведь должен поговорить с сестрой. Кроме того, вы забыли, что у нас есть мать. Если не будет ее благословения…
– Жениху не терпится, мастер. Но, правду сказать, еще больше жениха спешу я сам. На днях я отправляюсь в далекий поход, а у Турмана нет более близкого человека, чем я. Меня он просит быть своим дружкой.
– Но если бы даже все согласились, что успеешь за два-три дня? Мы тоже люди, великий визирь, и нам к свадьбе нужно приготовиться, как подобает людям, как велит грузинский обычай.
– Ну, это дело десятое. Главное, поговори с сестрой и пришли мне ее ответ.
С этими словами Ахалцихели вышел, твердо убежденный, что миссия его выполнена если не очень дипломатично, то успешно.
После ухода столь необычного свата, в скромной мастерской начался переполох. Мамука, конечно, слово в слово рассказал все и сестре и брату. Цаго будто лишилась дара речи. Она не могла ни засмеяться, ни заплакать, хотя ей хотелось, может быть, сразу и плакать и смеяться.
Павлиа затрепыхал на своем ложе, словно некие крылья пытались вознести его вверх, поднять на ноги, но тяжелое рыхлое тело не подчинилось этому порыву. Он ерзал на месте, беспорядочно махал руками и бил в ладоши, как младенец, увидевший яркую игрушку.
Еще не кончил Мамука рассказывать про сватовство, как в мастерскую ввалились копьеносцы. Десятский выступил на шаг вперед и сказал:
– По приказу царицы Русудан ты, златокузнец Мамука, должен сопровождать нас в Ахалдабу, где нам поручено отыскать вашего соседа живописца. Этого живописца мы обязаны доставить ко двору. Собирайся.
Мамуке и так и сяк нужно было ехать в Ахалдабу советоваться с матерью насчет замужества Цаго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117