– Поднявшись, он позвал пажа. – Я оставляю все в твоих руках, архиепископ. Здесь будут Ричард, де Варенн и мои братья Одо и Мортейн в твоем распоряжении. Что до тебя, Ричард, подумай о сватовстве и передай привет моей племяннице. Вели ей родить крепкого парня, чтобы было кому управлять ее землями. – И с этими словами, в самом веселом расположении духа, он оставил смеющихся архиепископа и де Руля.
Минуту спустя вернулся паж, неся маленького блеющего олененка. Ричард расхохотался, в то время как Ланфранк смотрел на зверя с некоторым раздражением. Шутки Вильгельма бывали грубоваты и совершенно непредсказуемы.
– И что я буду с ним делать? – Он поднялся и тонкими пальцами погладил шелковую головку.
В мае Ричард справился со своими делами и смог поехать в Дипинг. В Петербороу, купив шпоры, которые привлекли на рынке его внимание, он столкнулся с Торкелем Скалласоном, и вместе они пошли подальше от толпы.
– Мой господин рад будет вашему приезду, – сказал Торкель. – Давно уже вас не было здесь.
– Как он?
Исландец немного помолчал, разглядывая пеструю толпу и рыночные прилавки.
– Изменился, – сказал он, наконец, – после того случая в Нортумбрии два года назад.
– Я знаю, он винит себя за это. Он говорил мне об этом прошлым летом. Ульф был дорог ему.
– А графиня послала его на смерть.
– Конечно, не желая того? – Торкель ничего не ответил, и Ричард продолжал: – Во всяком случае, это все в прошлом. Я видел и худшие кровные войны в Нормандии, которые улаживались за неделю.
– Может быть, – согласился Торкель, – но из-за всего этого он изменился. Ничего не осталось от прежнего с тех пор. Я думаю, эта месть – единственная вещь в его жизни, которой он стыдится. А графиня…
– Да, что с ней?
Исландец колебался, его глаза рассеянно бродили по сторонам.
– Не знаю, но тут тоже мало что осталось прежним. Возможно, что пламя слишком сильно разгорелось.
«И ты пожалел, что он когда-то на ней женился», – подумал Ричард, но вслух сказал:
– А сейчас?
– Не знаю, – ответил Торкель. – Вы слышали, что она опять беременна?
– Да. Роды будут скоро?
– Через месяц. Дай Бог, чтобы на этот раз это был мальчик. Я думаю, что тогда моему господину станет лучше. – Он тут же пожалел о последних словах, и Ричард не стал продолжать разговор. Достаточно легко было понять, что кроется за этим замечанием.
Они вместе приехали в Рихолл, где узнали, что граф отправил Эдит рожать в Нортгемптон, который она больше любила, предполагая последовать за ней через несколько дней. Его не было, когда они прибыли, но Оти сказал, что граф скоро вернется, и налил Ричарду эля, пока тот ждал в маленькой уютной зале.
Вальтеоф бродил один в лугах, густо заросших буйной травой и первыми колокольчиками, воздух был наполнен сладким ароматом белых и красных цветов боярышника. И пока он ходил, он молился о сыне, которого они оба так горячо желали. Если будет мальчик, он назовет его Сивардом в честь своего отца. Он будет учить его ездить верхом, охотиться, ловить рыбу и заботиться о земле, как он сам это делает.
Он урвал несколько дивных дней в этом месте, которое так любил в мае. И сидя около реки, глядя на медленно текущие воды, он хотел раствориться в этой красоте, в этом свете, в этих цветах и красках. В эти дни он был предоставлен самому себе и чувствовал себя одиноким, как никогда раньше. Как всегда, между ним и Торкелем было полное взаимопонимание, но его верность Эдит запрещала ему обсуждать ее с кем бы то ни было. Среди своих друзей он должен оставаться, как всегда, спокойным, и, только когда он один, как сейчас, он может позволить себе чувствовать боль в сердце. Прежняя страсть еще была, но теперь он понимал, что ничего не знает о Эдит, женщине, с которой он встречался в течение тех безмятежных месяцев в Нормандии. Тогда он сразу же отчаянно влюбился в девушку, чья красота привлекла его внимание. Теперь он ясно видел, что в ней течет та же кровь, что и в жилах Вильгельма, со всеми вытекающими последствиями – отсюда у нее такая безжалостность, страстная натура, которая управляется холодной головой, и то, что для ее мужа было состраданием, дружбой, человеческим теплом, то для Эдит было просто слабостью.
После той истории в Йорке она никогда больше не осмеливалась его ослушиваться, но множеством неуловимых уловок давала ему понять свое мнение, постоянно упрекая его за мягкосердечие, и он вспоминал ту ночь в Элдби, когда впервые испугался при мысли о том, что может ее потерять – потому что он так много имел.
Он жил в страшное время, когда столько англичан лежало в сырой земле; борясь за свои земли, он поднял восстание против величайшего воина на этой земле, и вместо того, чтобы потерять их и свою жизнь, он столь удачно все сохранил и получил невесту по своему вкусу. Но теперь в его жизнь закрался холодный страх, что за все то, что он имел и то, чего избежал, с него спросится большая цена. По сути, он уже начал платить, смерть Ульфа оторвала от него Эдит. Или его от нее? Она была его графиней, матерью его детей, делила с ним его постель, и, тем не менее, рассеялись те иллюзии, в которых он раньше жил.
Эдит нужны были его титул, положение, его земли, и он с грустью убеждался, насколько далека она была от него. Однажды, когда он подарил деньги бедному монаху, она сказала:
– Ты слишком много денег отдаешь Святой Церкви. Удивляюсь, как это еще ты не стал монахом.
Он легко ответил ей:
– Я слишком мирской человек для этого. – Эдит улыбнулась почти с жалостью и прибавила:
– В этом ты прав, муж мой, – Она сказала это так, будто сама она была другой и лишь делала вид, что разделяет его страсть.
Вальтеоф вздохнул и бросил веточку в воду, наблюдая за тем, как она плывет вниз по течению. Надо быть дураком, подумал он, чтобы так много ждать от жизни; сколько людей могло бы позавидовать тому, что он имеет, и если у него нет личного счастья, о котором он когда-то мечтал, в этом нет ничего удивительного. Он встал, и куропатка, испуганная его движением, вспорхнула в небо. От ее крика и быстрого взмаха крыльев еще больше напряглись его нервы.
Он побрел назад, к дому. Ах, даже в этот майский день его тяготили страшные воспоминания об убийстве, за которое он нес ответственность. Он остановился, глядя, как заяц скачет по распаханной и засеянной земле. Животное пробежало и присело, подняв маленькую голову и настороженно прислушиваясь. Вальтеоф смотрел, стараясь уловить тишину этого вечера, и напряжение спало. Если бы только можно было удержать этот момент, когда вся земля в цветении и воздух насыщен ароматами. Но заяц ускакал, и граф пошел дальше.
Войдя в дом, он увидел Ричарда и Торкеля и кинулся к ним с распростертыми объятиями, это были друзья, в которых он так нуждался. В эту ночь он с Ричардом долго сидели за чаркой вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89