Что привело их от любви, зародившейся в лесной хижине, к этой ужасной отчужденности? Он пошел по деревенской дороге, не обращая внимания на дождь, вдоль разбросанных по разным сторонам дороги домиков. Когда он проходил мимо дома Осгуда, слышал голос Альфивы и смех детей. У него тоже когда-то был сын, подумал он, и боль стала невыносимой. Он вспомнил об амулете Альфивы, который она с любовью повязала ему на руку. Эдит отбросила его в их свадебную ночь, и он не удивлялся, что с этого момента в его жизни начались несчастья, может быть, Альфива сделала еще чего-нибудь, чего он не знает. Он начал видеть цепь событий, вернулся к тем временам, когда королем бьш Гарольд, и ему захотелось, чтобы Англия осталась англичанам, чтобы Вильгельм удовлетворился Нормандией, чтобы его друзья и родные не погибали при Гастингсе, чтобы он никогда не отдавал себя в руки Вильгельма, никогда не ездил бы в Нормандию, не владел бы Нортумбрией, не убивал сыновей Карла. И если бы ничего этого не было, он никогда не остановил бы своих глаз на Эдит.
Он резко остановился, закрыв лицо руками. О чем он думает? Неужели он может представить даже возможность этого?
Дождик безмолвно накрапывал сквозь деревья, и становилось прохладно. Он снова был в лесу за деревней. Было так тихо, что в этот момент он подумал, что ничего не изменилось. Лес стоял такой же, как всегда: буки и дубы, ясень и остролист, точно так, как было, когда он бегал здесь мальчишкой. Но он не был ребенком, и дни эти уже прошли. Ему захотелось напиться, так напиться, чтобы ничего больше не имело значения, хотя бы на какое-то время. И вот тогда он вспомнил, что уже должен выехать на свадьбу, там он сможет напиться до забытья на законном основании.
Ральф Норфолк бьш наполовину бретонец, но наполовину и англичанин, поэтому справлял свою свадьбу в совершенно саксонском стиле. Большой зал в Экснинге, рядом с Кембриджем, бьш заполнен гостями, забит до отказа потной нетерпеливой толпой. Сидели так плотно, плечом к плечу, и множество мужчин кричали: «Васхоэль!» – в честь новобрачных, расплескивая эль на наряды своих соседей.
Вальтеоф сидел за господским столом рядом с женихом и невестой и с братом невесты Роджером Фиц Осборном. Леди Эмма, подумал граф, выглядит суровой девушкой, очень похожей в этом на своего отца, и, очевидно, она очень довольна выбором своего брата. Но для него этот пир не стал избавлением от чувства злости и одиночества. Он вспоминал свою собственную свадьбу, пение в Винчестерской церкви, и свою радость, и не мог понять, как и куда это могло исчезнуть. Как будто он держал в руке светлячка только для того, чтобы обнаружить, что при свете он гаснет. Он снова и снова протягивал свою чашу, чтобы хоть немного забыться. Торкель пел им песню юноши, только вступающего в жизнь, рассказывающего об оружии, которое он несет, о сокровищах, которые он хотел бы получить, о любви, которую он ищет. Затем, дотронувшись до струн своего инструмента, он взглянул на сидящих за господским столом. Он увидел лицо графа, руки, сжимающие чащу, и из-под его пальцев вышла более грустная мелодия.
Зачем сердца огонь покинул
И дом весь холодом объят?
Исчезла радость ранним утро,
И ночь покрыла все кругом.
Когда он кончил и поднял голову, то встретился взглядом с Вальтеофом. В одном этом взгляде открылась вся боль его господина.
– Ради Бога! – закричал Роджер. – Что это за песня для свадебного пира? Давай другую музыку, менестрель, сними с нашей души свою печаль.
Торкель рассмеялся, но невеселым смехом.
– Охотно, господин. Пусть никто не говорит, что у поэта нет песен на каждый случай – и когда горит огонь, и когда он обращается в пепел.
Он начал наигрывать веселую мелодию, так что все гости пристукивали чашами в такт. И Вальтеоф пристукивал вместе со всеми, чувствуя, что вино ударило ему в голову, и, когда невеста и дамы поднялись, он обнаружил, что его пошатывает.
Когда они ушли, оставшиеся за господским столом сели поближе друг к другу, Ральф и Роджер, Вальтеоф и двое других – Герлин де Пуасси, рыцарь из Ко, и один из кузенов Гуитри, которого Вальтеоф никогда раньше не встречал. Кубки снова наполнились, и внезапно граф почувствовал какую-то новую атмосферу, загадочное, напряженное молчание повисло в воздухе. Ральф и Роджер смотрели на него. Он передвинулся на место, освободившееся после ухода тетки невесты. Роджер выпил вино.
– Как дела в твоем графстве, лорд Вальтеоф?
– Все в порядке. – Какое-то чувство подсказывало, что ему надо быть настороже, но он был пьян и не обратил на это внимания. Роджер развалился в кресле.
– Да, а мой народ норовистый. Мы все стонем под ношей, которую трудно нести. Что ты скажешь, мой новый братец?
– О, да! – квадратное лицо жениха, и без того красное, вспыхнуло. – У меня мало радостей, разве что моя свадьба.
Де Гуитри, барон из Вексин, хмыкнул:
– Мягко говоря, друг мой, сейчас не время для нежностей. Твоя женитьба объединит нас для дальнейших дел.
Вальтеоф смотрел на них, совершенно не понимая, о чем они говорят. Он снова наполнил свой кубок и выпил, пролив вино себе на бороду. Взяв салфетку для того, чтобы вытереть бороду, он встретил взгляд Торкеля и впервые опустил глаза. Роджер наклонился вперед и понизил голос так, чтобы никто, кроме нескольких человек за господским столом, не мог услышать:
– Граф Вальтеоф, есть дело, о котором мы должны с тобой поговорить. Нам нужна твоя поддержка.
– Ага, – поддакнул Ральф. Он был невероятно беспечен, как человек, пьяный от вина и предвкушения брачной ночи.
– Ты знаешь, что мой отец был конюшим при короле Эдуарде, и мы с тобой знакомы всю жизнь. Хотя я и наполовину бретонец, я – англичанин также, и знаю, что тебе, как и мне, мало нравится то, что происходит в Англии.
– Нравится нам это или нет, это – свершившийся факт, – он все еще не понимал, к чему они клонят, и зачем им нужна его поддержка. От духоты в зале, от вина, которое он выпил, от своих собственных проблем он совершенно отупел.
– Положение, которое существует, может быть изменено, – сказал Роджер. – С лучшим правительством, состоящим из лучших людей…
Вальтеоф уставился на него.
– Ты же не имеешь в виду…
– Вильгельм – тиран, – вставил Ральф. – Мы все это знаем. Он будет взимать налоги до тех пор, пока наши карманы совсем не опустеют. Бедняки не могут жить под тяжестью этих налогов. Земля стонет, как никогда раньше.
– И никому нет спасенья, – продолжал Шэлон де Гуитри, – даже тебя, мой господин Вальтеоф, несмотря на то, что ты женат на его племяннице. Говорят, он убил Вальтера Манта, племянника короля Эдуарда, и отравил Конана Британского за то, что тот ему не повиновался.
Вальтеоф слушал их, совершенно ошеломленный.
– Не верьте этим росказням.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89