Крахмальников сделал пометку в блокноте — завтра дать задание парижскому и лондонскому корреспондентам хорошенько провентилировать этот вопрос.
Больше, собственно, на студии делать было нечего, и он поехал домой.
Предстояло еще одно важное дело — разговор с женой. Раз уж решил — надо доводить до конца.
Крахмальников снова прокрутил в голове все аргументы, все заранее приготовленные фразы, раньше времени разволновался, поэтому, когда подъехал к дому, уже был весь на нервах.
Через десять минут он сидел в ванной и, пустив воду, хохотал. Это был, наверное, истерический смех. А может, он вовремя вспомнил анекдот. Идет злой-злой мужик, видит на берегу речки рыбака и думает: сейчас спрошу его — рыба ловится? Если ответит — нет, скажу, что только козлы тут рыбу ловят, если ответит — да, скажу, козлам везет. Подошел и спрашивает: “Ну как, рыба ловится?” А мужик и отвечает:
"Иди на хер, козел”.
Ни одна из заготовленных фраз Крахмальникову не понадобилась: жена спала.
Далеко от Москвы
Молоденький пограничник, который только что старался придать своему веснушчатому лицу выражение серьезности и значительности, расплылся в улыбке:
— А я вас по телевизору видел! Вы Шишкина. Алина улыбнулась в ответ:
— Очень приятно!
Пограничник вертел в руках ее паспорт, не зная, что еще сказать, и не сводя восхищенных глаз с красивого лица телезвезды.
Казанцев ревниво заметил:
— Вы еще у меня документы не проверили. Паренек спохватился, снова сделался строгим и от корки до корки прочел все записи в Сашином паспорте, а потом еще долго сверял его лицо с фотографией.
— Кажется, я вас тоже по телевизору видел. — Он протянул Саше документ, откозырял и вышел из купе. Но тут же появился снова:
— Алина Васильевна, дайте, пожалуйста, автограф.
— С удовольствием! — откликнулась Алина, лукаво поглядывая на Сашу. — Такому милому молодому человеку… Только на чем расписаться?
Пограничник в растерянности покрутил головой, взял со столика салфетку:
— Вот… Может, на ней?
Саша молча достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, выдернул листок мелованной бумаги, протянул Алине:
— Лучше здесь!
Алина склонилась над листком и написала: “Бравому воину…"
— Вас как зовут?
Парень виновато шмыгнул носом и сообщил:
— Лука.
— Как? — переспросила Алина. Саша ухмыльнулся.
— Лука, — потупившись, повторил пограничник. — В честь деда…
Сдержав улыбку, Алина черкнула еще несколько слов, расписалась, подала бумажку пограничнику. Тот, бормоча слова благодарности, ретировался, не сводя глаз со знаменитости.
— Теперь еще таможенники придут… — не обращаясь к Алине, произнес Саша. — А потом украинские… Все-таки лучше было самолетом… По крайней мере быстрее.
— Саш, ты же прекрасно знаешь, не могу я летать. — В голосе Алины звучала досада. — Ну не нужно, а! И так муторно.
Она легла и укрылась с головой.
— Я еще посплю чуть-чуть, — послышалось из-под одеяла.
В дверь купе снова постучали.
— Войдите, — сказал Казанцев. Заглянула проводница, очень похожая на Аллу Пугачеву, но еще полнее.
— Доброе утро, — поздоровалась она. — Как спали?
— Спасибо, хорошо, — отозвался Саша, проспавший в эту ночь ровно час.
Алина высунула нос из-под одеяла.
— Ой! — воскликнула проводница. — Как ваша жена на одну дикторшу по телевизору похожа! Это случайно не она?
— Случайно нет. Просто похожа. — Саше меньше всего хотелось, чтобы их узнавали в дороге.
— Надо же, — подивилась проводница.
— Вы вот тоже на Аллу Пугачеву похожи. Женщина провела рукой по роскошным длинным волосам.
— Да. Только у меня комплекция другая. Не спутаешь…
— К тому же вы не поете, — поддел Саша.
— Не-а, — простодушно согласилась проводница. — Какие там песни… Вам чай или кофе?
— Мне — кофе, — ответил Саша.
— И мне, — донеслось из-под Алининого одеяла. Они сидели друг против друга, пили кофе и ели жареные куриные ножки и крутые яйца, предусмотрительно захваченные Алиной. За окном накрапывал дождь. Поезд проплывал мимо маленького полустанка…
Неделю назад Казанцеву позвонили, и человек, голос которого показался Саше знакомым, сказал:
— Александр, вы хотите еще пожить на этом прекрасном свете и иметь хорошую жизнь?
— Я не понял, — отозвался Казанцев, хотя уже начинал понимать.
— От наших трудов вам перепал крепкий куш. Согласитесь, это нехорошо. Надо куш вернуть.
— Какой куш?
— Акции. Все, что вам передала Джейн.
— Вернуть? Вам? Да кто вы такой?
— Правильный вопрос. Я тот, кто делает людям неприятно, если меня не слушают.
— Вы мне угрожаете?
— Нет, поздравляю с Новым годом, веком и тысячелетием! — хохотнул собеседник. — Именно угрожаю! Если я в течение недели не получу обратно свои деньги, вы умрете.
Дальше человек рассказал, каким образом Казанцеву следует вернуть все, что он получил в наследство от Джейн.
Саша сначала запаниковал. Боялся даже возвращаться в собственную квартиру. Он не сомневался, что звонивший не блефовал, что он действительно убьет его. Проклятые акции, проклятые деньги! Эти сволочи из-за них убили Джейн, хотя она была гражданкой другого государства. А его убьют легко и просто, хоть он и стал уже видным политиком. И, значит, оставалось два пути: отдать акции или бежать.
Саша долго советовался с Алиной, и та предложила выбрать сразу оба варианта.
Казанцев понял: да, двойная гарантия безопасности. Только так. Поэтому он вчера встретился с президентом и передал ему акции. А вечером они бежали из Москвы.
Побег осуществили по сценарию Алины. Конечно, лучше было бы убраться куда-нибудь в дальнее зарубежье, благо средства позволяют. Но у Алины нет ни заграничного паспорта, ни визы. С эмиграцией придется немножко подождать. Да и расписаться сначала. Поэтому Алина придумала до самой осени пробыть на Черном море. Начать с Одессы, тем более что она оттуда родом, а потом по морю в Турцию, а дальше…
— О чем ты думаешь? — спросила Алина. Саша чмокнул ее в нос и назидательно сказал:
— Никогда не задавай мужчине подобных вопросов.
— Хорошо, — кивнула она, — не буду. Но в последний раз ты можешь ответить?
. — Конечно, о тебе. О том, как мы познакомились. Они познакомились, когда еще была жива Джейн. Однажды американка настояла на том, чтобы Саша в качестве оппонента принял участие в передаче “Дебаты”, где будет зачитывать свою предвыборную платформу Олег Булгаков.
— Но это неловко, на своем же канале.
— А Булгакову ловко. Он трубит о себе направо и налево. Светится везде, где только можно. Это же аксиома: если хоть раз в неделю показывать по телевизору задницу лошади, то она станет безумно популярна.
— Спасибо за сравнение. Но я не задница.
— Тем более.
В конце концов Саша согласился. Если уж решил ввязываться в политику, то надо когда-то начинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71