— Ну.., когда.., сейчас…
— Здесь ничего не взрывалось.
— Ну как же, говорят, террористы газовую бомбу подложили, отравили всех…
— Какую бомбу, женщина, — вмешался милиционер. — Здесь стреляли… Еще только бомбы нам не хватало, — проворчал он и отвернулся.
Старушка была разочарована. Она выбралась из толпы и пошла прочь.
* * *
Врачи “скорой помощи” констатировали смерть Булгакова, его секретаря и одного из охранников. Когда убирали драпировочную ткань с лица второго телохранителя, то оказалось, что он дышит. Проверили пульс. Есть! Слабый, но есть!
А милицейские машины все прибывали и прибывали. Уже стали припарковываться не только патрульные “жигули”, но и черные “ауди” и “мерседесы”. Столичная милиция была поднята на ноги.
Следователей и криминалистов понаехало так много, что они уже едва ли не превосходили численностью толпу, собравшуюся у телецентра.
В ходе опроса свидетелей выяснилось, что две женщины, торгующие с лотков, видели убийц. Их было двое. У тротуара, напротив здания, стояли несколько такси. Когда из студии вышли люди, из одного такси начали стрелять. Самих выстрелов не было слышно. Когда упал один охранник, второй вытащил пистолет, начал целиться, но не успел и тоже упал. Затем был убит секретарь, который пустился было бежать по тротуару, и самым последним — Булгаков. На вопрос:
"Вы рассмотрели стрелявших? Могли бы их описать?” — свидетельницы в один голос ответили, что лиц они не видели, потому что убийцы были в масках, а о том, что их двое, знают потому, что одновременно открылись два окна — в передней и задней дверцах — и наружу высунулись два черных ствола.
В приемной другой следователь по очереди допрашивал Гуровина, Загребельную, обеих секретарей и Крахмальникова. Но никто, кроме Леонида, ничего не видел.
Следователь предупредил всех сотрудников “Дайвер-ТВ”, что, возможно, они еще понадобятся, переписал домашние адреса и телефоны. Крахмальникову, как главному свидетелю, предложили проехать в отделение.
— Да-да, — согласился Леонид. — А это надолго?
— Ну на часок-другой…
— Яша, — тронул Крахмальников Гуровина за рукав, — собрание без меня не начинайте.
— Какое собрание? — вытаращил глаза Яков Иванович. — Ты что, никакого собрания не будет.
— Нет, Яша, давай сегодня, чтоб уж разом — и все, — сказал Крахмальников.
Лобиков ловил с микрофоном людей из следственной бригады, задавал им вопросы по поводу этого жуткого преступления. Ему отвечали весьма уклончиво, а один из следователей грубо обматерил корреспондента.
После отъезда следственной бригады студия гудела как разбуженный улей. Из штаб-квартиры “Муравья” примчались соратники покойного Булгакова. Все рвались в монтажную — поглядеть на кадры, снятые по горячим следам.
Телефоны в отделах разрывались. Звонили с других каналов, из информационных телекомпаний, где уже знали о ЧП, разыгравшемся на “Дайвере”.
Несмотря на пережитое, Яков Иванович в каком-то смысле чувствовал себя на коне. Опять их канал даст эксклюзивную информацию об из ряда вон выходящем событии, а все остальные вынуждены будут кормиться объедками с его, Гуровина, барского стола.
Он вызвал секретаршу:
— Люба, Червинского и Долгову ко мне — надо срочно запустить экстренный выпуск новостей.
Бросились искать Долгову, и тут Загребельная, как нашкодившая кошка, сообщила, что уволила ее.
— Дура! — взбеленился Гуровин. — Господи, какая же ты дура!
Стали звонить Ирине домой — трубку никто не брал.
Савкова кое-как составила текст — долго, мучительно долго. А время шло, другие каналы ведь тоже не спали.
Когда принесли вымороченный Савковой текст, оказалось, что в этот час на студии не было ни одного диктора.
— Безобразие! — возмутилась Галина Юрьевна. — Составляли же график дежурства! Всех поувольнять, к чертовой матери!
Гуровин промолчал. Он решил, что завтра же этой бабы здесь не будет.
— Алла Макарова? — предложил кто-то.
— Нет, только не Макарова! — взвизгнула Загребельная.
— Да, Алла, — отрубил Гуровин.
Прервали показ “Правосудия по-техасски”. Алла заняла место за столом ведущего новостей. Червинский сел за режиссерский пульт, ассистент режиссера сообщила в аппаратную записи:
— Пошла заставка.
Москва
— Мне необходимо позвонить, — сказал Крахмальников.
— Ничего, успеется, Леонид Александрович, — виновато улыбнулся следователь. — Я понимаю, у вас дела не в пример нашим. У нас — делишки.
— Да мне не по делу, — объяснил Крахмальников. — Жене надо сообщить. Зачем у меня забрали мобильный?
— Не положено, — пожал плечами следователь.
— А я что, обвиняемый?
— Обвиняемый в суде. У нас подозреваемый.
— Я подозреваемый?
— Пока нет. Все от вас зависит.
— Подождите, что от меня зависит? Я не понимаю..
— Это потом, Леонид Александрович, ладно? Вы мне еще раз расскажите, как вы вышли, что было.
— Да я уже рассказывал…
— А вы еще раз.
— У меня с Булгаковым был прямой эфир. После передачи я вызвался его проводить, мне надо было поговорить с ним.
— О чем?
— О выборах, о будущих передачах… Ну есть.., были у нас с ним дела…
— Какие дела?
— Общие.., телевизионные дела.
— Какие?
— Он одно время активно спонсировал наш канал. Входил даже в общественный совет.
— Рекламу вам давал, да?
— Да, политическую, как и на другие каналы.
— Еще что?
— А потом как-то наши дороги разошлись.
— Почему?
— Мы стали поддерживать другого кандидата.
— Кого?
— Казанцева. Александра Казанцева.
— А, да-да… Ну и?
— Что, простите?
— Курите? — спросил следователь.
— Нет.
— Хорошо. Так что у вас с ним были за дела?
— Мы решили снова поддерживать его кандидатуру. Вот об этом я ему хотел сообщить, договориться о встрече.
— На улице договориться?
— По дороге.
— А в кабинете нельзя было?
— Почему? Можно. Только мой кабинет на третьем этаже, а Булгаков торопился.
— Он торопился?
— Да.
— Почему вы так решили?
— Потому что он мне так сказал.
— Так вы, значит, вместе вышли на улицу?
— Да.
— И как вы шли? Ну кто первый, кто потом?
— Он первый, за ним секретарь, кажется. Потом — я.
— А охранники?
— Охранники позади нас.
— Ага! Охранники сзади. Вот так? — Следователь двинул по столешнице бумажку к Крахмальникову.
Леонид посмотрел. Пять кружочков, возле каждого буква.
— Да, вроде так.
— Леонид Александрович, — сказал следователь, забирая бумажку, — у меня магнитофон работает. Я вам говорил?
— Да.
— Он все записывает.
— И что?
— Можно все сказать, он все запишет. А можно его выключить.
— И тогда он записывать не будет.
— Да. Выключить?
Крахмальников внимательно посмотрел на следователя. Что-то до него стало доходить. Что-то следователь ему хотел все время сказать.
— Простите, не знаю, как вас…
— Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71