— На улице Марата житель одного из домов пытался покончить жизнь самоубийством в собственной квартире. Облившись бензином, он грозился себя поджечь.
На экране в оконном проеме появилась фигура Копылова. Тот был в своем парадном пиджаке и халате, что в контексте репортажа казалось особенно выразительным. Вид у Евгения Петровича был какой-то отсутствующий. Он стоял на подоконнике, действительно держа в руках какую-то бутылку.
— Соседи по лестничной клетке, — продолжал диктор, — вызвали милицию. Сотрудникам Центрального УВД с трудом удалось уговорить самоубийцу отказаться от своих намерений. Соседи говорят, человек этот вел замкнутый образ жизни, будучи тяжело больным. Правоохранительные органы не исключают сумасшествия.
— Какое сумасшествие? — закричал Виктор. — Мужик в полном рассудке — настоящий боец! Да и радость у него была — изобретение обнародовал. А я, подлец, камеру вырубил!
— Да, что-то поспешили они его сумасшедшим объявить, — сказал Валерий. — Знаешь, не дают мне покоя эти два типа в подъезде. Боюсь, после нас они должны были заняться Евгением Петровичем. А может, и одновременно всеми сразу. Интересно, попали они в кадр Серегиной камеры? Только бы при монтаже их не отбросили как брак!
Никто ему не ответил, потому что в это время подоспел второй горячий фактик.
— В управлении Метростроя произошел пожар. В результате возгорания, возникшего из-за неисправной проводки, сгорело хранилище технической документации. Площадь пожара составила сто квадратных метров. Ведется расследование.
— Так, похоже бьют по всем фронтам. Прячут концы в воду.., из пожарных шлангов, — хлопнул себя по бедрам Никитин. — Ладно, это завтра. А сейчас надо спешить. Через час нас ждет хоулер. Пойдем на прорыв, пока не оказалось, что на месте киоска за вечер высотку выстроили, — с нашего мэра станется.
— Минутку. — Дэби достала какую-то необычную трубку и, выхода из комнаты, начала с кем-то разговор на английском. — О'кей! Сейчас за нами приедут.
Виктор усмехнулся:
— От нас-то ты утаила разговор, а от них, — показал он на потолок, — нет.
— Не беспокойтесь. Это специальный канал. Он идет с шифровкой. Сейчас приедет наш консул — ему очень понравился ваш сюжет. В благодарность он отвезет нас и прикроет. И не только сегодня. А за КУРСК вообще собирается пригласить вас на обед — это высший знак внимания.
— Так, дожили, — мрачно констатировал Никитин. — Нас прикрывает ЦРУ. От наших специалистов. Шпионаж в пользу иностранной разведки, статья…
— Не бойтесь, мальчики. Мы не ЦРУ. Джон просто мой хороший друг. И кстати, он еще и сопредседатель экологического общества.
Москва
Антон потерял чувство реальности. Ему уже столько раз казалось, что в коридоре раздаются чьи-то шаги и кто-то подходит к закрытой комнате, что когда дверь наконец отворилась и рядом с Антоном остановились ноги в элегантных, безукоризненно отутюженных брюках, а рядом еще одни, в спортивных штанах и кроссовках, он решил, будто это галлюцинация.
— Оклемался? — раздался голос Элегантного. — Подумал?
Антон с трудом поднял голову и кивнул.
— И что надумал?
Говорить было больно: вокруг губ запеклась кровь, ныли челюсти, язык ворочался с трудом.
— Хочешь пить? — догадался Элегантный. Балашов снова кивнул. Братан поднес к его рту стакан с водой.
— Помоги ему встать, — распорядился Элегантный.
Братан подхватил Антона под мышки, усадил на стул.
— Ну? — Элегантный, засунув руки в карманы брюк, перекатывался с пятки на носок.
Антон, косноязычно, делая большие паузы между словами, рассказал ему все. И про Казанцева — как стал его доверенным лицом, как мотался с ним в предвыборную кампанию по нищим селам и грязным городским кварталам; и про Олега Булгакова — как вместо повестки в суд за оскорбление в эфире чести и достоинства лидера партии трудового народа он, Антон, получил приглашение в штаб-квартиру его партии и как тот банально перекупил Балашова за штуку баксов. После этого Антон организовал в прессе и на других каналах телевидения кампанию в защиту несправедливо оболганного главного “муравья”, а потом, когда Булгаков сунул взятку Гуровину, начал петь Олегу осанну и на “Дайвере”. Казанцев растерялся. Он пригласил своего бывшего приятеля в кафе “Аполлон” на Манежной поговорить. Саша не стыдил Антона. Он просто пытался понять почему. И во время того разговора случайно обмолвился о запланированной поездке в Одессу.
— Значит, в Одессу, — задумчиво произнес Элегантный. — А что он там потерял? Он может позволить себе и Ниццу, и Париж, и Красное море… Так почему Одесса?
— Не знаю…
— Хорошо, предположим, я тебе поверю. — Элегантный взглянул на Братана. — Поверим ему, Коля?
Тот почесал в затылке, наморщил узенький лобик:
— Ну…
— А на чем он уехал?
— Не знаю… — повторил Антон.
— Проверь, во сколько сегодня вылетали самолеты на Одессу, — обернулся Элегантный к братану.
Тот вытащил из кармана мобильник, обзвонил аэропорты Внуково, Шереметьево, Домодедово.
Элегантный терпеливо ждал.
— Ниоткуда не вылетали, — сообщил наконец бритоголовый. — Одесса не принимает. Туман. В Шереметьеве сказали, может, в двадцать ноль-ноль вылетит…
— Они не полетели, — с трудом проговорил Балашов.
— Кто “они”? — нахмурился Элегантный.
— Он… Саша.., и Алина.., его.., сожительница…
— Кто такая?
— Диктор.., коллега.., моя…
— Ты же базарил, козел, что не знаешь, улетели они или не улетели, — вдруг подозрительно прищурился братан.
— Она.., самолетом.., не может.., аэрофобия…
— Что? — насторожился братан.
— Аэрофобия, боязнь высоты, — пояснил Элегантный. — Значит, они поехали на авто.
— Саша.., его укачивает…
— Ха-ха-ха! — развеселился вдруг братан. — Хороша парочка! Психи! Та самолетов боится, этот машин!
Элегантный недоуменно посмотрел на напарника. Видимо, не ожидал от него такого длинного и логичного монолога.
Братан вдруг перестал смеяться.
— Что, на поезде?
— Не знаю…
Элегантный разминал пальцами кончик носа.
— Значит, так, — медленно произнес он. — Мы дадим телеграмму…
— Какую телеграмму? — изумился братан. Но Элегантный его уже не слышал. Он быстро шагал по длинному коридору. Братан бросился за ним, не забыв прикрыть за собой дверь.
Антон снова остался один.
Москва
Крахмальников уже бывал в этом кабинете, когда брал у президента интервью. Тогда это интервью долго согласовывали с тем же Дюковым, Дюков раз двадцать правил вопросы Крахмальникова. Но, к удивлению Леонида, не сглаживал их, а заострял. Правда, то было предвыборное время, президент на самые острые вопросы отвечал охотно и четко. Он и слушать умел. Или, во всяком случае, старался слушать и понимать чужую точку зрения. Крахмальникову тогда показалось, что они с президентом похожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71