Машина с сиреной неслась к Останкину.
— Ладно, — сказал Крахмальников. — Ладно. Я и сам хотел сегодня все закончить.
— Это вы по поводу собрания?
— По поводу.
— Да уж чего тянуть, — кивнул Дюков. — Президент беспокоится.
На полдороге Дюков остановил машину.
— Придется вам начинать без меня. Я часам к девяти подъеду.
— Да мы раньше и не начнем.
— Вот и отлично. Пересаживайтесь в джип, вас довезут в лучшем виде.
Ну и хорошо, подумал Крахмальников. Ну и отлично. Будет время хоть с мыслями собраться.
Он вошел на студию с продуманным планом, но почему-то пошел не в свой кабинет, не к своим соратникам в информационный отдел, чтобы рассказать самым доверенным людям о том, что готовится, а свернул к гуровинскому кабинету.
Загребельная, которая стояла, прижав голову Якова Ивановича к своему животу, моментально отпрянула, покраснела.
— Ты что, Леня? — спросил Гуровин. — Дюков где?
— Он приедет к девяти.
— Ага, хорошо. — Яков Иванович нажал кнопку на селекторе. — Люба, сообщи всем, что собрание переносится… — Вскинул глаза на Крахмальникова. — На сколько?
— Начнем в восемь, — предложила Загребельная. — Нам надо еще решить кадровые вопросы. Зачем Дюкову наши склоки?
— Люба, в восемь начнем.
— Яша, — сел к столу Крахмальников, — разговор есть.
— Мне выйти? — спросила Загребельная.
— Какая разница, — махнул рукой Крахмальников.
— Выйди, — велел Гуровин. — Слушай из приемной.
Загребельная возмущенно удалилась.
— Да, Лень. Слушаю тебя. Что сказал Дюков?
— Яша, пиши заявление. Ты уходишь из “Дайвера”.
Гуровин наклонился поближе, словно не расслышал.
— Опять? — спросил он.
— Это уже не я решил.
— Я-ясно… — протянул Гуровин. — А почему?
— Ну не нравишься ты им.
— А ты?
— Я поменьше.
— Я-ясно… — повторил Яков Иванович. — Ясненько.
Тихо — Крахмальников даже не заметил — вошла Загребельная.
— Садись, Галь. Давай сочинять заявление вместе. Тебя Леня тоже не оставит здесь, я так понимаю?
— Да, — кивнул Крахмальников.
— Н-нет! — дернула головой Загребельная. — Мы никуда не уйдем! Это вы уйдете, Леонид Александрович. Может быть, те, кто отдал вам эту команду, не в курсе дела, но Яков Иванович Гуровин — владелец контрольного пакета акций студии “Дайвер-ТВ”.
Крахмальников повернулся к Загребельной. У нее был страшный вид. На белом лице одни глаза.
— Владельцем девяноста восьми процентов акций “Дайвера”, — проговорил Крахмальников медленно, — является государство.
— Ха! Ха! — выкрикнула Загребельная. — А почему не двухсот? Что за бред, Леонид Александрович?! Яша, скажи ему! Что ты молчишь?!
— Леня, она права. Уралец отдал акции мне.
— Когда? — улыбнулся Крахмальников.
— Три часа назад. — Гуровин лукавил, но только чуть-чуть. Да, он так и не дозвонился до Тимура. Но ведь тот твердо обещал.
Крахмальников спросил как раз об этом:
— И у тебя есть документы?
— Какие документы? Они в Екатеринбурге. Мы созванивались…
— А у Дюкова есть.
Загребельная ошалело переводила взгляд с Крахмальникова на Гуровина:
— Какие документы? Какие документы?
— Факс. Пришел еще утром. Пинчевский продает свои акции государству.
— Ага) — обрадовалась Загребельная. — “Продает”! Значит, еще не продал! А нам… Якову Ивановичу обещали три часа…
— Погоди, Леня, ты сказал — девяносто восемь. А Казанцев?
— Вот с Казанцевым точно уже все решено. Он отдал акции в управление.
— Яша, срочно звони Пинчевскому. Срочно, — схватила трубку и стала совать ее в руки Гуровина Загребельная.
Тот послушно набрал номер.
— Алле, — ответил сонный голос.
— Тимур? — спросил Гуровин хрипло.
— Да. Это кто?
— Гуровин беспокоит. Я хочу вам сообщить, что… — он покосился на Крахмальникова, — наша договоренность выполнена. С нашей стороны.
— Что? Вы нашли Алика?
— Да! Да, нашли!
— И где он?
— Он… — Гуровин снова посмотрел на Леонида. — Он убит.
В трубке долго молчали.
— Кто убит? — спросил Крахмальников. — Булгаков?
Гуровин кивнул.
— Это правда? Это вы сделали? — спросил Тимур.
— Можно и так сказать, — соврал Гуровин.
— Вы лично?
— Это не телефонный разговор.
— Я проверю.
— Конечно-конечно. Но теперь очередь за вами.
— Что вы имеете в виду?
— Мы говорили об акциях.
— Ах, это… Получите вы свои акции, что вы волнуетесь. Тимур сказал — сделал.
— Извините. Мне очень неловко, но я все-таки спрошу. До меня дошли слухи, что якобы вы вчера отправили факс в администрацию президента…
— Вот суки, — неизвестно кого обругал Тимур. — Это липа.
— Это липа! — озвучил Гуровин, прикрыв мембрану рукой.
— Акции будут ваши.
— Это слова, понимаете? А от этого много зависит.
— Что зависит?
— У нас сейчас будет собрание. Из администрации президента поступил приказ — меня уволить. Если акции у них, то они в полном праве.
— А как же демократия? — хохотнул Тимур. — Что, коллектив проголосует против тебя?
— Я не знаю.
Опять на том конце провода повисла пауза. Гуровин поспешно полез в карман, зачем-то достал ручку, снова спрятал ее.
— Так сделаем. Мы тут на Урале демократы. Если тебя народ не захочет, акции продадим президенту. Если оставит — пакет твой.
И гудки.
Гуровин положил трубку.
— Ну что? — спросила Загребельная.
— Нет, это невозможно, — развел руками Гуровин. — Ведь он твердо обещал, а теперь снова какие-то условия.
— Какие, какие условия?
Гуровин даже не взглянул в ее сторону:
— Леня, ты будешь голосовать против меня?
— Да.
— И ты забыл, что я тебя вывел в люди, что я тебя… — Яков Иванович осекся. — Тогда все. Пинчевский сказал: если против меня будет коллектив, то они отдадут акции государству.
Загребельная тяжело оперлась на стол.
Крахмальников встал.
— Яша, уйди сам, — посоветовал он.
Москва
Едва вернувшись, Альберт Захаров и Антон Балашов уселись писать репортаж для ночного эфира. Антон выглядел совсем неважно: разбитая губа, выбитые зубы, синяк под глазом, распухшее ухо. К тому же дикая головная боль.
— У тебя сотрясение, — диагностировал Червинский, выслушав рассказ об избиении. — Ты зря мотаешься. Тебе лежать надо.
— Завтра ляжет, — ответил за Антона Захаров. — Сегодня выдаст сенсационный номер, а завтра — на больничный.
Заглянул Крахмальников. Он искал Аллу, ему сказали, что она где-то на студии.
— Леонид Александрович! — окликнул его Лобиков. — Ас вами что?
Крахмальников потрогал разбитую губу. Совсем об этом забыл.
— Упал.
— Вы же не видели! — вскочил Антон. — Посмотрите!
— А ты где пропадал? Из музея звонили.
— Он герой сегодня, Леонид Александрович, — вступился Альберт. — Самого Учителя брал.
— А Альберт мне помогал.
— Ну! Блок-бастер прямо! — захохотал Альберт. — Мне Гуровин велел разыскать Учителя, вот и…
— Какого учителя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71