» – этот встревоженный вопрос задавали почти все. Предписание доктора позволяло Элис разделываться с ними без излишних церемоний, и она наслаждалась ощущением своей власти.
В третий раз тот же самый женский голос спросил, нельзя ли навестить Карла, и Элис резко ответила «нет». Неужели звонит эта рыжая? Какое у нее право звонить ему?
Вечером, на третий день болезни Карла, трубку взял Иоганн.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он, отходя от телефона. – Из клуба без конца звонят, что у дяди Карла должно быть какое-то важное письмо из Соединенных Штатов, которое им требуется сегодня вечером. Вероятно, речь идет о письме, полученном вчера. Они хотят за ним приехать и ждут ответа у телефона.
Элис была непреклонна:
– Доктор сказал: никаких посетителей. А почему бы вам самому не отвезти пакет?
– Я как-то об этом не подумал. Однако без разрешения дяди Карла мне бы не хотелось туда ехать. Как он сейчас себя чувствует?
– Температура резко упала, но все же не стоит его будить, пока не кончится действие последней таблетки. Пойдемте посмотрим тихонько, в каком он состоянии.
Фон Рендт не пошевельнулся, когда Элис склонилась над ним и пощупала его пульс.
«Да, старика изрядно потрепало», – подумал Иоганн, глядя на пожелтевшее лицо, темные впадины под глазами, потускневшие волосы и бороду.
Элис отрицательно покачала головой, и они на цыпочках вышли из спальни.
– Его ни в коем случае нельзя тревожить. Лучше всего вам взять такси и отвезти пакет в клуб. Вы знаете адрес?
– Да.
– Отдайте пакет секретарю. Это лучший выход из положения. Объясните, что ваш дядя серьезно болен.
Элис взяла телефонную трубку.
– Я им скажу, что вы сейчас же приедете.
И он без особой охоты поехал.
Глава двадцать вторая
Иоганн стоял в нерешительности, положив руку на щеколду калитки. Ему не верилось, что этот большой мрачный дом с запущенным садом и есть знаменитый клуб его дядюшки. Вероятно, он спутал адрес. В окнах было темно, и лишь горящая лампочка над входом свидетельствовала о том, что в доме есть люди. Иоганн еще раз посмотрел на номер.
Вдруг чья-то рука опустилась на его плечо, и Иоганн подскочил от неожиданности.
– Какого дьявола! Что ты здесь делаешь? – рявкнул гортанный голос.
Иоганн резко повернулся в тщетной попытке вырваться и в тусклом свете увидел злое лицо и колючие глаза. Свободной рукой неизвестный начал ощупывать его карманы.
– Отвечай! – гаркнул он, грубо встряхнув Иоганна.
Проглотив комок в горле, Иоганн сказал запинаясь:
– У меня поручение от дяди.
– Какого еще дяди, черт бы его побрал?
– От Карла фон Рендта. Он болен. Я принес это письмо.
Человек надел очки и прочел адрес на конверте. Затем он тихо рассмеялся, и его рука снова опустилась на плечо Иоганна, но на этот раз дружески.
– Так, значит, вы и есть мюнхенский племянник! Мы много о вас слышали. Пойдемте.
Он открыл калитку, втолкнул в нее Иоганна и, продолжая обнимать его за плечи, поднялся с ним по ступенькам крыльца. Незнакомец позвонил – он дал тот же условный звонок, каким фон Рендт обычно возвещал о своем приходе. Они услышали лязг цепочки. Дверь распахнулась. Незнакомец толкнул Иоганна вперед, проговорив:
– Племянник фон Рендта.
Человек у двери опустил крышечку глазка, задвинул засов и заложил цепочку.
– Мы его ждали, – сказал он, взяв Иоганна за другую руку.
Иоганн попытался объяснить им, что он пришел только затем, чтобы отдать письмо, но они его не слушали. У него мурашки забегали по спине, когда он пошел между ними по мрачному, тускло освещенному коридору. Дверь распахнулась, и они очутились в большом зале; люстры бросали рассеянный свет на громоздкую мебель с резьбой; окна были наглухо задрапированы тяжелыми парчовыми портьерами, спускавшимися с потолка до пола, стены были увешаны старинными картинами с изображением замков и гор. Этот зал и люди в нем напомнили Иоганну гостиную его бабушки во время званого вечера.
Провожатые Иоганна подтолкнули его вперед, и взгляды мужчин, группами стоявших в зале, скрестились на нем. Он ощутил их подозрительность как нечто реальное, но она вмиг рассеялась, когда прозвучали слова:
– Племянник фон Рендта! Он принес пакет.
Незнакомые люди устремились к нему. Они пожимали ему руки. Похлопывали по спине. Протягивали бокалы. В их приветственных возгласах звучали какие-то незнакомые ему акценты. Он смутно понял, что был для них не просто племянником фон Рендта, а символом чего-то очень важного, но чего именно, он не знал.
– Так приятно, что ты сегодня с нами, – прошамкал какой-то старик. – Мы должны поднять тост за братство. – И голосом неожиданно сильным и звучным, он выкрикнул: – Братство!
– Bruderschaft! Testveriseg! – скандировали все присутствующие, чокаясь с Иоганном. Но их свирепый тон никак не вязался со значением этих слов.
– Ты должен стать членом нашего клуба. – Старик снял с лацкана своего пиджака значок с буквой, «U» и приколол его Иоганну. – Усташи с радостью принимают тебя в свои ряды.
Иоганна взял за локоть красивый мужчина средних дет с зачесанными назад седеющими волосами.
– Ты всецело завладел новым членом нашего клуба, брат! Он немец и, следовательно, принадлежит также и к нашему венгерскому союзу «Скрещенные стрелы». Твой дядя – наш добрый друг, ты должен носить и нашу эмблему.
И он приколол к другому лацкану Иоганна значок, изображающий крест из стрел.
– Не беспокойся, – сказал он Иоганну, неверно истолковав его растерянность. – В Австралии эти значки можно носить где угодно, говори только, что ты борец за свободу и ни у кого не будет никаких возражений. Они здесь абсолютные невежды и ни в международных организациях, ни в их эмблемах не разбираются. Им лишь бы не свастика. Кретины! Не понимают, что у нас всех одна цель. Дядя тебе дал свастику? Сейчас ты можешь надеть даже ее.
Иоганн покачал головой.
– Ах да, ему, бедняге, видимо, очень плохо. Ну так я сделаю это за него.
Он приколол свастику на галстук Иоганна и отступил на шаг, чтобы полюбоваться ею.
– Не по правилам, конечно, но зато как смотрится! Теперь ты совсем наш.
Все снова подняли бокалы.
– За возвращение на родину!
Иоганн выпил с ними. Старик и венгр взяли его под руки.
– А теперь пойдем, ты должен воздать честь нашим доблестным вождям.
По их знаку раздвинулись широкие двери. Они торжественно провели Иоганна под аркой к задрапированному флагами возвышению перед мраморным камином и остановились, глядя на портрет Гитлера в натуральную величину.
Щелкнули каблуки. В нацистском приветствии рванулись вперед руки, гаркнули голоса:
– Хайль Гитлер!
Иоганн сделал то же самое.
– Они думают, что он умер, – сказал старик, – но он живет и вдохновляет нас на подвиги во имя будущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В третий раз тот же самый женский голос спросил, нельзя ли навестить Карла, и Элис резко ответила «нет». Неужели звонит эта рыжая? Какое у нее право звонить ему?
Вечером, на третий день болезни Карла, трубку взял Иоганн.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он, отходя от телефона. – Из клуба без конца звонят, что у дяди Карла должно быть какое-то важное письмо из Соединенных Штатов, которое им требуется сегодня вечером. Вероятно, речь идет о письме, полученном вчера. Они хотят за ним приехать и ждут ответа у телефона.
Элис была непреклонна:
– Доктор сказал: никаких посетителей. А почему бы вам самому не отвезти пакет?
– Я как-то об этом не подумал. Однако без разрешения дяди Карла мне бы не хотелось туда ехать. Как он сейчас себя чувствует?
– Температура резко упала, но все же не стоит его будить, пока не кончится действие последней таблетки. Пойдемте посмотрим тихонько, в каком он состоянии.
Фон Рендт не пошевельнулся, когда Элис склонилась над ним и пощупала его пульс.
«Да, старика изрядно потрепало», – подумал Иоганн, глядя на пожелтевшее лицо, темные впадины под глазами, потускневшие волосы и бороду.
Элис отрицательно покачала головой, и они на цыпочках вышли из спальни.
– Его ни в коем случае нельзя тревожить. Лучше всего вам взять такси и отвезти пакет в клуб. Вы знаете адрес?
– Да.
– Отдайте пакет секретарю. Это лучший выход из положения. Объясните, что ваш дядя серьезно болен.
Элис взяла телефонную трубку.
– Я им скажу, что вы сейчас же приедете.
И он без особой охоты поехал.
Глава двадцать вторая
Иоганн стоял в нерешительности, положив руку на щеколду калитки. Ему не верилось, что этот большой мрачный дом с запущенным садом и есть знаменитый клуб его дядюшки. Вероятно, он спутал адрес. В окнах было темно, и лишь горящая лампочка над входом свидетельствовала о том, что в доме есть люди. Иоганн еще раз посмотрел на номер.
Вдруг чья-то рука опустилась на его плечо, и Иоганн подскочил от неожиданности.
– Какого дьявола! Что ты здесь делаешь? – рявкнул гортанный голос.
Иоганн резко повернулся в тщетной попытке вырваться и в тусклом свете увидел злое лицо и колючие глаза. Свободной рукой неизвестный начал ощупывать его карманы.
– Отвечай! – гаркнул он, грубо встряхнув Иоганна.
Проглотив комок в горле, Иоганн сказал запинаясь:
– У меня поручение от дяди.
– Какого еще дяди, черт бы его побрал?
– От Карла фон Рендта. Он болен. Я принес это письмо.
Человек надел очки и прочел адрес на конверте. Затем он тихо рассмеялся, и его рука снова опустилась на плечо Иоганна, но на этот раз дружески.
– Так, значит, вы и есть мюнхенский племянник! Мы много о вас слышали. Пойдемте.
Он открыл калитку, втолкнул в нее Иоганна и, продолжая обнимать его за плечи, поднялся с ним по ступенькам крыльца. Незнакомец позвонил – он дал тот же условный звонок, каким фон Рендт обычно возвещал о своем приходе. Они услышали лязг цепочки. Дверь распахнулась. Незнакомец толкнул Иоганна вперед, проговорив:
– Племянник фон Рендта.
Человек у двери опустил крышечку глазка, задвинул засов и заложил цепочку.
– Мы его ждали, – сказал он, взяв Иоганна за другую руку.
Иоганн попытался объяснить им, что он пришел только затем, чтобы отдать письмо, но они его не слушали. У него мурашки забегали по спине, когда он пошел между ними по мрачному, тускло освещенному коридору. Дверь распахнулась, и они очутились в большом зале; люстры бросали рассеянный свет на громоздкую мебель с резьбой; окна были наглухо задрапированы тяжелыми парчовыми портьерами, спускавшимися с потолка до пола, стены были увешаны старинными картинами с изображением замков и гор. Этот зал и люди в нем напомнили Иоганну гостиную его бабушки во время званого вечера.
Провожатые Иоганна подтолкнули его вперед, и взгляды мужчин, группами стоявших в зале, скрестились на нем. Он ощутил их подозрительность как нечто реальное, но она вмиг рассеялась, когда прозвучали слова:
– Племянник фон Рендта! Он принес пакет.
Незнакомые люди устремились к нему. Они пожимали ему руки. Похлопывали по спине. Протягивали бокалы. В их приветственных возгласах звучали какие-то незнакомые ему акценты. Он смутно понял, что был для них не просто племянником фон Рендта, а символом чего-то очень важного, но чего именно, он не знал.
– Так приятно, что ты сегодня с нами, – прошамкал какой-то старик. – Мы должны поднять тост за братство. – И голосом неожиданно сильным и звучным, он выкрикнул: – Братство!
– Bruderschaft! Testveriseg! – скандировали все присутствующие, чокаясь с Иоганном. Но их свирепый тон никак не вязался со значением этих слов.
– Ты должен стать членом нашего клуба. – Старик снял с лацкана своего пиджака значок с буквой, «U» и приколол его Иоганну. – Усташи с радостью принимают тебя в свои ряды.
Иоганна взял за локоть красивый мужчина средних дет с зачесанными назад седеющими волосами.
– Ты всецело завладел новым членом нашего клуба, брат! Он немец и, следовательно, принадлежит также и к нашему венгерскому союзу «Скрещенные стрелы». Твой дядя – наш добрый друг, ты должен носить и нашу эмблему.
И он приколол к другому лацкану Иоганна значок, изображающий крест из стрел.
– Не беспокойся, – сказал он Иоганну, неверно истолковав его растерянность. – В Австралии эти значки можно носить где угодно, говори только, что ты борец за свободу и ни у кого не будет никаких возражений. Они здесь абсолютные невежды и ни в международных организациях, ни в их эмблемах не разбираются. Им лишь бы не свастика. Кретины! Не понимают, что у нас всех одна цель. Дядя тебе дал свастику? Сейчас ты можешь надеть даже ее.
Иоганн покачал головой.
– Ах да, ему, бедняге, видимо, очень плохо. Ну так я сделаю это за него.
Он приколол свастику на галстук Иоганна и отступил на шаг, чтобы полюбоваться ею.
– Не по правилам, конечно, но зато как смотрится! Теперь ты совсем наш.
Все снова подняли бокалы.
– За возвращение на родину!
Иоганн выпил с ними. Старик и венгр взяли его под руки.
– А теперь пойдем, ты должен воздать честь нашим доблестным вождям.
По их знаку раздвинулись широкие двери. Они торжественно провели Иоганна под аркой к задрапированному флагами возвышению перед мраморным камином и остановились, глядя на портрет Гитлера в натуральную величину.
Щелкнули каблуки. В нацистском приветствии рванулись вперед руки, гаркнули голоса:
– Хайль Гитлер!
Иоганн сделал то же самое.
– Они думают, что он умер, – сказал старик, – но он живет и вдохновляет нас на подвиги во имя будущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86