В ответ раздался оглушительный рев, от которого закачались люстры:
– Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!
«Они все тут сумасшедшие, – сказал себе Иоганн, – в этом нет никакого сомнения».
Он попытался разобраться в хаосе мыслей, и на мгновенье его охватил ужас: а вдруг он чем-то невольно выдал себя? Нет, дядя Карл не знает о том, что здесь творится. Он сохранил какие-то наивные иллюзии о прошлом – ведь человек, который участвовал в заговоре против Гитлера, не может быть членом такой банды. А эти люди опасны, они втянут его в какую-нибудь неприятную историю.
Под гром аплодисментов генерал военным шагом подошел к краю возвышения и с дрожью в голосе произнес:
– Братья по оружию!
Раздался взрыв аплодисментов, и генерал подождал, пока шум не затих.
– Братья, – повторил он по-немецки, но с сильным акцентом, – я привез вам привет от всех участников мирового крестового похода против большевизма, которым я имею честь руководить.
Он снова подождал, пока не смолкли восторженные возгласы.
– Приветствую вас, как боевых соратников, поднявших четверть века назад в различных странах мира священное знамя свастики во имя общего святого дела, во имя победы нацизма, и славы нашего фюрера, величайшего человека истории.
Все, как один, встали, и стены дрогнули от возгласа «Хайль Гитлер!». Когда все успокоилось, оратор продолжал:
– Я знаю вас как доблестных борцов, которые бросили вызов своим правительствам, как и я когда-то бросил вызов темным силам большевизма в моей стране и вступил в армию великой Германии. Я говорю вам об этом, ибо хочу, чтобы вы знали, что я также изведал горечь изгнания, и я приветствую вас не только как моих боевых соратников, давших клятву искоренить большевизм во всех уголках земного шара, но и как товарищей по несчастью, обреченных влачить свои дни в изгнании на чужбине. Кто мог подумать в том году, когда мы, славянские сторонники Гитлера, начали крестовый поход против большевизма, что двадцать лет спустя я должен буду сообщить вам, верным сторонникам идеи пангерманизма, что мы в настоящее время не в силах справиться с коммунистическими силами в Европе?
Его речь была прервана криками.
Он подождал, пока они смолкли.
– Братья, мне так же больно, как и вам. Я знаю, там, в демократических странах, способны пойти на любое предательство. Они предали моего отца в 1920 году. Они предали Гитлера в 1939 году. Они предали нас в Европе в пятьдесят третьем, в пятьдесят шестом и шестьдесят первом годах. Разве кто-нибудь встал на защиту Венгрии? Берлина? Все слова, слова, слова. Громкие слова. Пустые обещания, и только. Сейчас даже сам папа римский предает нас своей болтовней о «мирном сосуществовании». Разве кого-нибудь из них заботит судьба наших злополучных стран? Они продадут нас завтра так же, как продали нас вчера. Но мы зависим от них, и, стало быть, мы вынуждены изменить тактику. Вот почему я прибыл в Австралию с планами нового крестового похода.
Люстры закачались от грохота аплодисментов.
Иоганна охватил ужас. «Они маньяки, – подумал он, – опасные маньяки».
– Наши хозяева воюют во Вьетнаме, – продолжал генерал. – Они будут вести войну в Юго-Восточной Азии все ближайшие десять лет. Они нуждаются в нашей помощи. И я приехал к вам, чтобы создать боевой отряд нашей организации– антикоммунистический клуб Юго-Восточной Азии, воспользуемся тем названием, которое дали нам сами коммунисты.
Его слушатели молчали. Генерал многозначительно понизил голос.
– Война во Вьетнаме приведет к краху коммунистического Китая. Крах коммунистического Китая даст нам возможность с двух сторон начать наступление на большевистскую Россию – самое страшное в мире зло. А когда мы уничтожим Россию, мы вернемся с триумфом, каждый на свою родину, чтобы очистить ее от этой скверны. Смелее, братья! Медлить нельзя. Весь мир открывается перед нами. Священное знамя свастики держат надежные руки в Англии, Америке, в шестидесяти четырех белых странах мира.
Он опять говорил во весь голос.
– Когда мы выступим снова, миллионы рук поднимутся в приветствии вместе с нами. Выборы в Западной Германии показали, как возросло наше влияние. С каждым днем увеличивается число наших соратников в Австралии и во всем мире. Дайте нам несколько лет, и нацистская воля к победе возродит новый порядок Адольфа Гитлера. Мы уничтожим не только евреев, коммунистов и негров, но и всю демократическую шваль, сюсюкающую о «мирном сосуществовании». На сей раз мы либо победим, либо весь мир погибнет с нами в пламени.
Генерал повернулся к портрету фюрера, и зал содрогнулся от криков «Зиг хайль!».
Глава двадцать третья
Иоганн взбежал по лестнице, прыгая через ступеньку, словно спасаясь от преследования. Он нажал кнопку звонка – два коротких, один длинный, как его научил дядя Карл.
За дверью было тихо. Миссис Шмидт, как всегда, крепко спала. Он позвонил еще раз и, наконец, услышал шлепанье ее туфель в холле.
– Кто там? – проворчала она.
– Свои, – ответил он, как ему велел отвечать дядя.
Она отперла английский замок, отодвинула задвижку, посмотрела в щелку, слегка приоткрыв дверь, и лишь тогда сняла цепочку.
Иоганн вошел.
– Идите спать, миссис Шмидт. Я сам закрою дверь.
– Нет, нет! – упрямо сказала она. – Ваш дядя говорил, чтобы я всегда делала это сама.
Она защелкнула замок, задвинула задвижку, накинула цепочку.
– Ну как дядя?
– Уснул. Жар спал, но заходила та женщина, дала ему таблетки, вымыла его. По-моему, ей нравится его мыть.
– И очень хорошо, раз вы не хотите выполнять обязанности сиделки. А сейчас идите-ка спать, а то не выспитесь.
Миссис Шмидт, что-то ворча и шаркая шлепанцами, отправилась в свою комнату.
Иоганн долгое время не мог уснуть, обдумывая, как убедить дядю в том, что его связь с так называемым Клубом земляков чревата опасными последствиями. А когда он, наконец, заснул, армии солдат в тяжелых сапогах прошли сквозь его сновидения.
На другой день вечером, когда он вернулся домой, фон Рендт, еще в халате, сидел в гостиной и поджидал его.
– Не рано ли вы встали? – спросил Иоганн, удивленный столь внезапным выздоровлением.
– Не беспокойся, сегодня я чувствую себя хорошо. Только немного ослаб после приступа. Так всегда – три дня, и все проходит. Почему ты так поздно? Не терпится услышать новости. Мне звонили из клуба и сказали, что ты славный мальчик – быть может, чересчур скромный. Ну, да это лучше, чем быть таким, как здешние безмозглые горлопаны.
– Я не хотел оставаться, но они не отпустили меня, – нерешительно сказал Иоганн.
– Они рады друзьям. Дай мне графин. Надо отметить это событие.
– Какое событие? – спросил Иоганн, поставив графин и рюмки на маленький столик рядом с дядей.
– Твое знакомство с моими друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86