В то время фон Липах скрывался под фамилией фон Крюгера и был шатеном.
– Я всегда был шатеном, – запротестовал фон Рендт, – а в Парагвае никогда не был.
– В таком случае где же вы подцепили трехдневную парагвайскую лихорадку?
Иоганн снова вздрогнул.
– Ну, это еще не доказательство, – возразил Мартин.
Бранкович пожал плечами.
– Внешность его соответствовала основным приметам фон Липаха. Я согласен, что сейчас не так-то легко опознавать этих субъектов. Они уже больше не носят форму. Время и невоздержанный образ жизни изменили их внешность. Утрата власти тоже изменила их: они уже не держатся с той надменностью сверхчеловеков, как в былые времена. Они отпускают бороды, как этот. Они красят волосы. Многие полысели или поседели. Некоторые даже сделали пластическую операцию лица. А фон Липах удалил эсэсовский номер, который был вытатуирован у него на внутренней стороне предплечия. Но не очень удачно. Видите?
Подняв руку Карла, он засучил рукав и показал еле заметный шрам.
Карл стал отбиваться, пытаясь вырвать руку.
– Я был ранен сюда осколком! – крикнул он.
Бранкович отпустил его руку.
– Но одно в нем не изменилось – это его смех. У меня на родине его называли «Хохочущая смерть».
– Когда наши люди казнили в Асунсьоне его приятеля, фон Липах струсил и удрал в Калифорнию. И лишь в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году нам снова удалось напасть на его след, когда я поехал в Брюссель на Международный конгресс жертв нацизма – бывших узников концентрационных лагерей, перемещенных лиц и многих других пострадавших. Замечательная организация, только средств маловато. Мы требуем компенсации за совершенные против нас преступления, о которых вы, британские подданные, так легко забываете.
– Ничего подобного! – возразил Мартин. – Мой сосед недавно получил компенсацию от правительства Западной Германии.
– А разве получил бы он компенсацию, если бы жил в Югославии? Уверяю вас, нет! На конгрессе мы обменялись сведениями о военных преступниках, все еще находившихся на свободе. И там один хорват из Загреба, – его семью уничтожил этот зверь, – сообщил нам, что фон Липах был в Калифорнии вместе с лидером усташей Артюковичем.
У Иоганна по спине забегали мурашки, когда он услышал это имя.
– В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году мы обнаружили его местопребывание, и я устроился на работу по соседству. Вот там я и научился управлять яхтами. Он жил на роскошной вилле вместе с группой хорошо охраняемых военных преступников, но югославы начали энергичную кампанию против виновников массовых убийств, и эти господа убрались в Испанию. Так мы снова потеряли его, хотя были почти уверены, что это именно тот человек, которого мы ищем. Правда, к тому времени он растолстел, отрастил усы, слегка полысел и фамилия его была фон Эмден. Потребовался целый год, чтобы снова напасть на его след. Как это ни странно, но последние сведения о нем мы получили от бывшего офицера британских военно-воздушных сил: он находился в плену вместе с пятьюдесятью другими английскими парашютистами, и все они были расстреляны особым отрядом, которым командовал фон Липах. Мы не знаем, как удалось спастись этому офицеру, но он спасся, и так же, как мы, посвятил свою жизнь розыскам этого подлеца, не требуя от германского правительства никакой компенсации! Он ездил в Канаду, когда узнал, что фон Липах находится там, и даже вернулся в Англию в одном самолете с ним! Фон Липаха выдал его смех. А когда после нескольких рюмок он заявил англичанину, что Англия сражалась в этой войне не с тем, с кем следовало, офицер сообщил о нем в нашу организацию. Из Лондона фон Липах уехал в Австралию с помощью «Одессы» – могущественной организации, помогающей бывшим эсэсовцам. Финансируется она значительно лучше, чем мы. Ведь мы не преступники, а жертвы.
Год спустя мы с Куртом снова напали на его след. Это было нелегко – много таких преступников скрываются в разных странах. Из Брюсселя мы эмигрировали в Австралию. Здесь мы установили контакт с Марией и Сноу – Мария выступала свидетельницей против него на процессе военных преступников в Италии. Мы стали действовать сообща. Задача была нелегкая. Большой континент. Человек скрывается под чужим именем, быть может, изменил свою внешность. Фон Липах, как потом оказалось, отпустил бороду. Я не буду рассказывать, как мы его выследили. Наш способ может еще не раз пригодиться нам. Мельбурн, Аделаида, Брисбейн, Сидней! Один хорват, работавший со Сноу в газовой компании, сообщил нам, что какой-то немец заходил на квартиру супругов-хорватов (за которой приятель Сноу наблюдал по тем же причинам, что и мы), чтобы подстричь и покрасить волосы и бороду. Но с какой стати немец пошел к хорватке, жене известного усташа, когда вокруг так много немецких парикмахеров? И вообще, зачем понадобилось пожилому человеку, если он не играет на сцене, красить волосы? Мы начали следить за фон Рендтом. Наш друг сказал, что он работает агентом по импорту, но живет на широкую ногу, явно не по средствам. Мы поняли, что он откуда-то получает деньги. Этих военных преступников отлично обеспечивают. Но самой верной приметой был его смех. Не много людей смеются, как он. После взрыва бомбы, когда чуть не убило одного его приятеля, мы потеряли фон Липаха из виду. Затем Курт увидел его в поезде. Тогда он и Сноу отправились в Уголок под видом газовщиков.
– Не может быть! – с возмущением воскликнула Элис.
Сноу усмехнулся.
– Я и в самом деле прежде был газовщиком. Два года назад я работал в газовой компании, пока не ушел оттуда по инвалидности.
– Остальное вы знаете, – продолжал Бранкович. – Фон Липах стал вашим другом. Я поступил к вам на работу по рекомендации Курта, а Мария – домашней прислугой по рекомендации Сноу. Охота закончилась.
– И вы утверждаете, – возмутился Мартин, – будто через двадцать лет вы можете опознать человека, даже если он полысел, отпустил бороду, изменил цвет волос?
– Есть и другие доказательства. Вот что мы нашли в его квартире, когда пришли проверить газ.
Он вытащил из кармана две наклейки: одну со свастикой и другую с желтой звездой.
– В день памяти Варшавского гетто они их налепляли на ветровые стекла машин, на стены синагог, даже на машину члена парламента мистера Леви. Все эти наклейки были присланы фон Липаху из Америки, а он передал их в Клуб земляков. Типичная нацистская выходка.
– Эти наклейки я вижу впервые, – запротестовал Карл. – Я ничего о них не знаю.
Бранкович даже не взглянул на него.
– Хотите посмотреть его досье? Получите полное представление о деятельности вашего друга на протяжение всей войны.
Мартин сказал решительно:
– Каким бы точным ни было досье, я полагаю, что оно содержит достоверные сведения, раз вы потратили всю жизнь на то, чтобы их собрать, – в данном случае оно бесполезно, так как вы еще не доказали, что обвиняемый вами человек именно тот, на кого было заведено досье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Я всегда был шатеном, – запротестовал фон Рендт, – а в Парагвае никогда не был.
– В таком случае где же вы подцепили трехдневную парагвайскую лихорадку?
Иоганн снова вздрогнул.
– Ну, это еще не доказательство, – возразил Мартин.
Бранкович пожал плечами.
– Внешность его соответствовала основным приметам фон Липаха. Я согласен, что сейчас не так-то легко опознавать этих субъектов. Они уже больше не носят форму. Время и невоздержанный образ жизни изменили их внешность. Утрата власти тоже изменила их: они уже не держатся с той надменностью сверхчеловеков, как в былые времена. Они отпускают бороды, как этот. Они красят волосы. Многие полысели или поседели. Некоторые даже сделали пластическую операцию лица. А фон Липах удалил эсэсовский номер, который был вытатуирован у него на внутренней стороне предплечия. Но не очень удачно. Видите?
Подняв руку Карла, он засучил рукав и показал еле заметный шрам.
Карл стал отбиваться, пытаясь вырвать руку.
– Я был ранен сюда осколком! – крикнул он.
Бранкович отпустил его руку.
– Но одно в нем не изменилось – это его смех. У меня на родине его называли «Хохочущая смерть».
– Когда наши люди казнили в Асунсьоне его приятеля, фон Липах струсил и удрал в Калифорнию. И лишь в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году нам снова удалось напасть на его след, когда я поехал в Брюссель на Международный конгресс жертв нацизма – бывших узников концентрационных лагерей, перемещенных лиц и многих других пострадавших. Замечательная организация, только средств маловато. Мы требуем компенсации за совершенные против нас преступления, о которых вы, британские подданные, так легко забываете.
– Ничего подобного! – возразил Мартин. – Мой сосед недавно получил компенсацию от правительства Западной Германии.
– А разве получил бы он компенсацию, если бы жил в Югославии? Уверяю вас, нет! На конгрессе мы обменялись сведениями о военных преступниках, все еще находившихся на свободе. И там один хорват из Загреба, – его семью уничтожил этот зверь, – сообщил нам, что фон Липах был в Калифорнии вместе с лидером усташей Артюковичем.
У Иоганна по спине забегали мурашки, когда он услышал это имя.
– В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году мы обнаружили его местопребывание, и я устроился на работу по соседству. Вот там я и научился управлять яхтами. Он жил на роскошной вилле вместе с группой хорошо охраняемых военных преступников, но югославы начали энергичную кампанию против виновников массовых убийств, и эти господа убрались в Испанию. Так мы снова потеряли его, хотя были почти уверены, что это именно тот человек, которого мы ищем. Правда, к тому времени он растолстел, отрастил усы, слегка полысел и фамилия его была фон Эмден. Потребовался целый год, чтобы снова напасть на его след. Как это ни странно, но последние сведения о нем мы получили от бывшего офицера британских военно-воздушных сил: он находился в плену вместе с пятьюдесятью другими английскими парашютистами, и все они были расстреляны особым отрядом, которым командовал фон Липах. Мы не знаем, как удалось спастись этому офицеру, но он спасся, и так же, как мы, посвятил свою жизнь розыскам этого подлеца, не требуя от германского правительства никакой компенсации! Он ездил в Канаду, когда узнал, что фон Липах находится там, и даже вернулся в Англию в одном самолете с ним! Фон Липаха выдал его смех. А когда после нескольких рюмок он заявил англичанину, что Англия сражалась в этой войне не с тем, с кем следовало, офицер сообщил о нем в нашу организацию. Из Лондона фон Липах уехал в Австралию с помощью «Одессы» – могущественной организации, помогающей бывшим эсэсовцам. Финансируется она значительно лучше, чем мы. Ведь мы не преступники, а жертвы.
Год спустя мы с Куртом снова напали на его след. Это было нелегко – много таких преступников скрываются в разных странах. Из Брюсселя мы эмигрировали в Австралию. Здесь мы установили контакт с Марией и Сноу – Мария выступала свидетельницей против него на процессе военных преступников в Италии. Мы стали действовать сообща. Задача была нелегкая. Большой континент. Человек скрывается под чужим именем, быть может, изменил свою внешность. Фон Липах, как потом оказалось, отпустил бороду. Я не буду рассказывать, как мы его выследили. Наш способ может еще не раз пригодиться нам. Мельбурн, Аделаида, Брисбейн, Сидней! Один хорват, работавший со Сноу в газовой компании, сообщил нам, что какой-то немец заходил на квартиру супругов-хорватов (за которой приятель Сноу наблюдал по тем же причинам, что и мы), чтобы подстричь и покрасить волосы и бороду. Но с какой стати немец пошел к хорватке, жене известного усташа, когда вокруг так много немецких парикмахеров? И вообще, зачем понадобилось пожилому человеку, если он не играет на сцене, красить волосы? Мы начали следить за фон Рендтом. Наш друг сказал, что он работает агентом по импорту, но живет на широкую ногу, явно не по средствам. Мы поняли, что он откуда-то получает деньги. Этих военных преступников отлично обеспечивают. Но самой верной приметой был его смех. Не много людей смеются, как он. После взрыва бомбы, когда чуть не убило одного его приятеля, мы потеряли фон Липаха из виду. Затем Курт увидел его в поезде. Тогда он и Сноу отправились в Уголок под видом газовщиков.
– Не может быть! – с возмущением воскликнула Элис.
Сноу усмехнулся.
– Я и в самом деле прежде был газовщиком. Два года назад я работал в газовой компании, пока не ушел оттуда по инвалидности.
– Остальное вы знаете, – продолжал Бранкович. – Фон Липах стал вашим другом. Я поступил к вам на работу по рекомендации Курта, а Мария – домашней прислугой по рекомендации Сноу. Охота закончилась.
– И вы утверждаете, – возмутился Мартин, – будто через двадцать лет вы можете опознать человека, даже если он полысел, отпустил бороду, изменил цвет волос?
– Есть и другие доказательства. Вот что мы нашли в его квартире, когда пришли проверить газ.
Он вытащил из кармана две наклейки: одну со свастикой и другую с желтой звездой.
– В день памяти Варшавского гетто они их налепляли на ветровые стекла машин, на стены синагог, даже на машину члена парламента мистера Леви. Все эти наклейки были присланы фон Липаху из Америки, а он передал их в Клуб земляков. Типичная нацистская выходка.
– Эти наклейки я вижу впервые, – запротестовал Карл. – Я ничего о них не знаю.
Бранкович даже не взглянул на него.
– Хотите посмотреть его досье? Получите полное представление о деятельности вашего друга на протяжение всей войны.
Мартин сказал решительно:
– Каким бы точным ни было досье, я полагаю, что оно содержит достоверные сведения, раз вы потратили всю жизнь на то, чтобы их собрать, – в данном случае оно бесполезно, так как вы еще не доказали, что обвиняемый вами человек именно тот, на кого было заведено досье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86