Весь зал застыл в почти благоговейном молчании. В наступившей тишине голос Дэвида казался сухим шепотком в прерии.
Генри попытался убрать все неудачные места из этого рассказа, атакуя Дэвида лично.
— Она оцарапала твое лицо?
— Да. Она это сделала.
— И она разорвала на себе собственную одежду?
— Да.
— Каким образом ее кожа оказалась под твоими ногтями?
— Я оцарапал ее только раз, когда пытался остановить, а она от меня отскочила. Менди тоже оцарапала меня.
Когда повествование близилось к концу, голос Дэвида зазвучал взволнованнее. Может быть, его версия начала казаться более правдоподобной. Уже в миллионный раз я подумал о каком-то скрытом ее значении. Почему это должно было случиться? Что это означало? Отвечая на следующий вопрос, заданный ему Генри, Дэвид повернулся к присяжным, наполовину перегнувшись через перила барьера, находившегося рядом с ним.
— Дэвид, ты насиловал Менди Джексон?
— Нет. Я не делал этого. Я никогда не сделал бы подобного. Я этого не делал.
Некоторые из присяжных ответили на его взгляд, но не все. В ходе следующих нескольких вопросов и они отвели глаза.
— Ты проникал в ее половые органы своим?
— Нет.
— Или в ее рот?
— Нет. Нет.
— Если оставить все это в стороне — безотносительно к вопросу об изнасиловании, — не делал ли ты чего-нибудь такого, что заставило бы миссис Джексон испугаться, подумать, что ты собираешься убить или избить ее?
— Нет, ничего не делал. Я просто стоял там, как болван.
Генри кивнул. Он вел себя так, словно его работа была сделана.
Он не смотрел в свои записи, взгляд его был решительно устремлен на Дэвида. Затем, будто не в силах сдержать собственное любопытство, он спросил:
— Дэвид, я должен задать этот вопрос. Зачем ей могло понадобиться делать все это?
Нора отодвинула от стола свое кресло. Джавьер положил ладонь на ее руку и наклонился к самому ее уху. Нора осталась на месте.
Дэвид выглядел задумчивым и слегка растерянным, как будто этот вопрос был задан ему впервые.
— Единственная причина, которую я могу предположить, — это деньги, — медленно проговорил он. — Я думаю, это было что-то вроде шантажа.
— Сколько ты зарабатываешь в год, Дэвид?
— Тридцать две тысячи долларов.
— Какую одежду ты носишь на работе?
— Костюм, галстук.
— На каком автомобиле ты ездишь?
— "Бьюик-ригл". Мы купили его прошлым летом.
— Незадолго до того, как тебя арестовали, то есть в апреле, не произошло ли какого-то события, которое сделало бы твое имя предметом обсуждения для твоих сослуживцев?
— Как раз тогда мой отец стал окружным прокурором, если вы имеете в виду это.
— Ваша семья приобрела политическую известность?
— Да. Я не думал об этом, но полагаю, некоторые люди могли это делать.
— Еще один момент, Дэвид. Не послужило ли мотивом поступка Менди Джексон то, что ты ее отверг?
Дэвид, казалось, настолько искренне был озадачен, что я не сомневался: Генри никогда раньше его об этом не спрашивал.
— Я не уверен, что...
— Не делала ли она тебе когда-нибудь сексуальных предложений?
— Менди? Нет, никогда.
— Ладно. Тогда не пыталась ли она с тобой заигрывать? Не было ли с ее стороны каких-то слабых намеков на то, что она может испытывать к тебе определенный интерес?
Вид у Дэвида был такой, словно ему хотелось отозвать Генри в сторонку и поговорить об этом в частном порядке.
— Не было ничего подобного. Между нами существовали лишь чисто деловые отношения.
— Я передаю свидетеля обвиняющей стороне.
Это были слова, которые хочется услышать всякому обвинителю, когда подсудимый сидит в свидетельском кресле. Я взглянул на Нору, не удивившись, что и она ждала этих слов, смакуя момент. Есть так много факторов, удерживающих обвиняемого от дачи свидетельских показаний: это могут быть какие-то прежние судимости, о которых не хочется упоминать адвокату защиты, или то, что в показаниях обвиняемого нет необходимости и адвокат не хочет подвергать своего подзащитного перекрестному допросу, или же просто — подсудимый не является хорошим свидетелем. Лишь менее чем в половине процессов по уголовным делам обвинитель получает подсудимого для перекрестного допроса. Вести допрос обвиняемого, имеющего такие аргументы защиты, как Дэвид, — голубая мечта всякого обвинителя.
К моему удивлению, перекрестный допрос проводил Джавьер. Я перед этим даже не следил за ним. Позднее Дэвид сказал мне, что Джавьер сидел с озадаченным видом, прежде чем произнес свой первый вопрос.
— Какую денежную сумму требовала от вас Менди Джексон? — вежливо спросил Джавьер.
— Она не просила у меня нисколько, — ответил Дэвид.
Выражение удивления снова вернулось на лицо Джавьера. Я не мог видеть этого, однако я это слышал.
— Но мне показалось, что вы говорили, будто она пыталась шантажировать вас?
Я заметил, как Генри беспокойно заерзал. Вопросы Джавьера всегда были такими. Он заставлял вас думать, что вам просто необходимо выступить с протестом, однако вам никак не удавалось сообразить, против чего, собственно говоря, протестовать. Единственным реальным поводом для протеста могло бы быть следующее: «Ваша честь, он пытается выставить моего клиента лжецом». Но с этим никто бы не согласился.
— Я сказал, что я просто подумал: должна же у нее существовать какая-то причина для этого, — объяснил Дэвид. — Потому что я не сумел придумать никакой другой, по которой она могла бы это сделать.
— Ах! Так она все же не требовала у вас денег?
— Нет.
— По крайней мере в тот вечер она этого не делала?
— Нет.
— Это случилось в апреле?
— Да, сэр.
Джавьер подсчитал на пальцах:
— Май, июнь, июль, август. Прошло четыре месяца. Не требовала ли она с вас денег в течение тех четырех месяцев, которые прошли с того самого дня?
— Нет.
Дэвид понял, как прозвучал его ответ. Джавьер позволил ему объясниться.
— Я полагаю, — сказал Дэвид, — что после того, как прибыла полиция и после всего прочего, Менди подумала, что должна до конца следовать своей версии.
Джавьер задумался над этим.
— Вы знаете, сколько арестов в действительности заканчиваются судом? — наконец спросил он.
— Протест. Призыв к высказыванию предположения.
Браво! Генри нашел-таки соответствующий повод для протеста.
Джавьер обратился к Уотлину:
— Его отец является окружным прокурором, и это уже зарегистрировано в материалах суда в качестве установленного факта. Я полагаю, подсудимому должно быть кое-что известно об уголовном законодательстве.
Уотлин заколебался. Ему не хотелось, чтобы подумали, будто он покровительствует свидетелю.
— Я позволю ему ответить на этот вопрос, если ответ ему известен.
Дэвид не ухватился за столь явный намек.
— Я не уверен, но знаю, что далеко не все.
— Дела закрываются постоянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Генри попытался убрать все неудачные места из этого рассказа, атакуя Дэвида лично.
— Она оцарапала твое лицо?
— Да. Она это сделала.
— И она разорвала на себе собственную одежду?
— Да.
— Каким образом ее кожа оказалась под твоими ногтями?
— Я оцарапал ее только раз, когда пытался остановить, а она от меня отскочила. Менди тоже оцарапала меня.
Когда повествование близилось к концу, голос Дэвида зазвучал взволнованнее. Может быть, его версия начала казаться более правдоподобной. Уже в миллионный раз я подумал о каком-то скрытом ее значении. Почему это должно было случиться? Что это означало? Отвечая на следующий вопрос, заданный ему Генри, Дэвид повернулся к присяжным, наполовину перегнувшись через перила барьера, находившегося рядом с ним.
— Дэвид, ты насиловал Менди Джексон?
— Нет. Я не делал этого. Я никогда не сделал бы подобного. Я этого не делал.
Некоторые из присяжных ответили на его взгляд, но не все. В ходе следующих нескольких вопросов и они отвели глаза.
— Ты проникал в ее половые органы своим?
— Нет.
— Или в ее рот?
— Нет. Нет.
— Если оставить все это в стороне — безотносительно к вопросу об изнасиловании, — не делал ли ты чего-нибудь такого, что заставило бы миссис Джексон испугаться, подумать, что ты собираешься убить или избить ее?
— Нет, ничего не делал. Я просто стоял там, как болван.
Генри кивнул. Он вел себя так, словно его работа была сделана.
Он не смотрел в свои записи, взгляд его был решительно устремлен на Дэвида. Затем, будто не в силах сдержать собственное любопытство, он спросил:
— Дэвид, я должен задать этот вопрос. Зачем ей могло понадобиться делать все это?
Нора отодвинула от стола свое кресло. Джавьер положил ладонь на ее руку и наклонился к самому ее уху. Нора осталась на месте.
Дэвид выглядел задумчивым и слегка растерянным, как будто этот вопрос был задан ему впервые.
— Единственная причина, которую я могу предположить, — это деньги, — медленно проговорил он. — Я думаю, это было что-то вроде шантажа.
— Сколько ты зарабатываешь в год, Дэвид?
— Тридцать две тысячи долларов.
— Какую одежду ты носишь на работе?
— Костюм, галстук.
— На каком автомобиле ты ездишь?
— "Бьюик-ригл". Мы купили его прошлым летом.
— Незадолго до того, как тебя арестовали, то есть в апреле, не произошло ли какого-то события, которое сделало бы твое имя предметом обсуждения для твоих сослуживцев?
— Как раз тогда мой отец стал окружным прокурором, если вы имеете в виду это.
— Ваша семья приобрела политическую известность?
— Да. Я не думал об этом, но полагаю, некоторые люди могли это делать.
— Еще один момент, Дэвид. Не послужило ли мотивом поступка Менди Джексон то, что ты ее отверг?
Дэвид, казалось, настолько искренне был озадачен, что я не сомневался: Генри никогда раньше его об этом не спрашивал.
— Я не уверен, что...
— Не делала ли она тебе когда-нибудь сексуальных предложений?
— Менди? Нет, никогда.
— Ладно. Тогда не пыталась ли она с тобой заигрывать? Не было ли с ее стороны каких-то слабых намеков на то, что она может испытывать к тебе определенный интерес?
Вид у Дэвида был такой, словно ему хотелось отозвать Генри в сторонку и поговорить об этом в частном порядке.
— Не было ничего подобного. Между нами существовали лишь чисто деловые отношения.
— Я передаю свидетеля обвиняющей стороне.
Это были слова, которые хочется услышать всякому обвинителю, когда подсудимый сидит в свидетельском кресле. Я взглянул на Нору, не удивившись, что и она ждала этих слов, смакуя момент. Есть так много факторов, удерживающих обвиняемого от дачи свидетельских показаний: это могут быть какие-то прежние судимости, о которых не хочется упоминать адвокату защиты, или то, что в показаниях обвиняемого нет необходимости и адвокат не хочет подвергать своего подзащитного перекрестному допросу, или же просто — подсудимый не является хорошим свидетелем. Лишь менее чем в половине процессов по уголовным делам обвинитель получает подсудимого для перекрестного допроса. Вести допрос обвиняемого, имеющего такие аргументы защиты, как Дэвид, — голубая мечта всякого обвинителя.
К моему удивлению, перекрестный допрос проводил Джавьер. Я перед этим даже не следил за ним. Позднее Дэвид сказал мне, что Джавьер сидел с озадаченным видом, прежде чем произнес свой первый вопрос.
— Какую денежную сумму требовала от вас Менди Джексон? — вежливо спросил Джавьер.
— Она не просила у меня нисколько, — ответил Дэвид.
Выражение удивления снова вернулось на лицо Джавьера. Я не мог видеть этого, однако я это слышал.
— Но мне показалось, что вы говорили, будто она пыталась шантажировать вас?
Я заметил, как Генри беспокойно заерзал. Вопросы Джавьера всегда были такими. Он заставлял вас думать, что вам просто необходимо выступить с протестом, однако вам никак не удавалось сообразить, против чего, собственно говоря, протестовать. Единственным реальным поводом для протеста могло бы быть следующее: «Ваша честь, он пытается выставить моего клиента лжецом». Но с этим никто бы не согласился.
— Я сказал, что я просто подумал: должна же у нее существовать какая-то причина для этого, — объяснил Дэвид. — Потому что я не сумел придумать никакой другой, по которой она могла бы это сделать.
— Ах! Так она все же не требовала у вас денег?
— Нет.
— По крайней мере в тот вечер она этого не делала?
— Нет.
— Это случилось в апреле?
— Да, сэр.
Джавьер подсчитал на пальцах:
— Май, июнь, июль, август. Прошло четыре месяца. Не требовала ли она с вас денег в течение тех четырех месяцев, которые прошли с того самого дня?
— Нет.
Дэвид понял, как прозвучал его ответ. Джавьер позволил ему объясниться.
— Я полагаю, — сказал Дэвид, — что после того, как прибыла полиция и после всего прочего, Менди подумала, что должна до конца следовать своей версии.
Джавьер задумался над этим.
— Вы знаете, сколько арестов в действительности заканчиваются судом? — наконец спросил он.
— Протест. Призыв к высказыванию предположения.
Браво! Генри нашел-таки соответствующий повод для протеста.
Джавьер обратился к Уотлину:
— Его отец является окружным прокурором, и это уже зарегистрировано в материалах суда в качестве установленного факта. Я полагаю, подсудимому должно быть кое-что известно об уголовном законодательстве.
Уотлин заколебался. Ему не хотелось, чтобы подумали, будто он покровительствует свидетелю.
— Я позволю ему ответить на этот вопрос, если ответ ему известен.
Дэвид не ухватился за столь явный намек.
— Я не уверен, но знаю, что далеко не все.
— Дела закрываются постоянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104