В партии их было двадцать человек. Сначала, когда я оглядел колонну, я пропустил лицо Дэвида. Теперь, во всем сером, он мало чем отличался от остальных. Немного тщедушнее, моложе, чем большинство из заключенных, но там были и такие же молодые и худощавые, как он. У Дэвида был все тот же тусклый, равнодушный взгляд. Он больше уже не казался ошеломленным. Лицо его было каким-то замкнутым и ничего не выражало. Я надеялся, что он стал тверже, отсидев почти месяц в тюрьме.
Шериф тоже был там. Он велел своим помощникам отделить Дэвида от группы, после чего они начали заталкивать остальных в автобус, пока я в сторонке разговаривал с сыном. Говорить-то нам, собственно, было не о чем. Мне хотелось обнять его, но я не мог сделать этого на глазах у других заключенных. Они потом могли бы еще больше осложнить жизнь Дэвида.
— Я вытребую тебя назад, когда будет слушанье по ходатайству о новом процессе.
Это было лучшее из всего, что я смог придумать, чтобы сказать ему. Я знал, что для заключенных штата такие вызовы в суд были желанным отпуском.
— Если у тебя будет возможность выбора, попросись на работу в типографию. Это совсем неплохо, ты увидишь. Они там печатают даже собственные сочинения. Там есть компьютеры. Это было бы для тебя лучше всего.
Он пристально посмотрел на меня и снова опустил глаза. Я почти готов был заплакать. Дэвид не мог позволить себе этого рядом с автобусом, где его уже ждали.
— Мистер Блэквелл, — уважительно обратился ко мне один из помощников шерифа.
Все, кроме Дэвида, были уже на местах. Я отступил. Полицейский коснулся руки Дэвида и тот сразу же направился к автобусу. У него была шаркающая походка человека, уже привыкшего ходить скованным в колонне.
Автобус ожил, затарахтел. Это был старый школьный фургон с осевшими амортизаторами. Окна его, разумеется, были закрыты. Внутри салона, казалось, было сумрачно от испарений. Я не мог разглядеть голову Дэвида среди других, видневшихся в окнах. Многие сидели отвернувшись.
Подошел шериф и встал рядом со мной.
— У него все будет о'кей. Я послал весточку паре тамошних надзирателей, своих дружков, чтобы они за ним присматривали. Его поместят в блок для тех, кто имеет первую судимость. Там должно быть неплохо.
Автобус тронулся. Его движение почти оторвало мои ноги от земли, словно он потащил меня за собой. Когда он миновал ворота и повернул на улицу, я уже бежал к своей машине. Она была припаркована почти за полквартала, но мне не составило труда догнать фургон, старую тихоходную развалину. Я держался почти вплотную за ним, вряд ли более чем в десяти футах. Двое или трое заключенных с любопытством оглянулись. То же самое сделал и помощник шерифа, сидевший за рулем. Я видел, как он смотрит на меня в большое боковое зеркало. Двое других полицейских из машины сопровождения тоже не спускали с меня глаз всю дорогу до самого Хантсвилла.
Глава 9
От Сан-Антонио до Хантсвилла больше двухсот километров. При такой тихой езде у меня было четыре часа на то, чтобы обдумать, что я делаю. Но я думал не о будущем: взгляд мой был устремлен назад, на всю минувшую жизнь сына. Ни один из его поступков не мог подготовить меня к происшедшему. Теперь все это выглядело так, будто он всегда был чересчур опасно свободен или в конце концов слишком устал от необходимости сдерживаться. После того как я увидел Менди Джексон на свидетельском месте, мне стало намного труднее поверить в существование заговора против Дэвида. Однако время, на которое выпал его арест, совпавшее с началом моей работы в новой должности, по-прежнему казалось мне слишком уж странным совпадением. Мне пришла в голову мысль, что время это было выбрано самим Дэвидом. Я думал о нем, как о взрослом человеке, но, может быть, именно из-за того, что он так быстро вырос, в нем еще оставалось что-то от ребенка. Не мог ли он совершить такого ребячества, попытавшись привлечь мое внимание тем единственным способом, который был ему доступен?
Нет. Я снова отбросил мысль о том, что Дэвид мог быть виновен. Но слишком уж много мыслей посетило меня за те двести с лишним километров дороги. Сознание вины тяжело навалилось на меня, словно переполнив собой даже мой пустой автомобиль. Я не мог избавиться от чувства, что Дэвид расплачивается теперь за любовь, которой он не дополучил в детстве.
* * *
Когда автобус с грохотом вкатил в циклопические ворота в заборе, по верху которого проходила спираль из колючей проволоки, я повернул к административному зданию Техасской исправительной колонии. Дэвид, как я знал, какое-то время будет находиться в диагностическом центре. Может быть, в течение недели. Там проведут тестирование осужденных, проверят их сопроводительные документы, подберут тюремные блоки для размещения. Очень редко заключенные остаются прямо здесь же — печатают на машинках, подстригают кустарники или даже работают за стенами тюрьмы в домах надзирателей. Один из таких надзирателей однажды сказал мне, что самая лучшая прислуга получается из бывших убийц. «Этот ваш среднестатистический убийца, положим, убил свою жену, или своего брата или лучшего друга — и это был единственный случай в его жизни, так что для всякого, кто не является его родственником, он опасности не представляет. Большинство из них к тому же по своей природе вполне добродушные парни. Плюс к этому они обычно имеют долгие сроки, так что не приходится через два года тратить время, чтобы обучать новых. Теперь возьмем, к примеру, вора. Ты ни за что не заставишь его работать на тебя. Вор будет лгать даже своему адвокату. И он обязательно снова что-нибудь стащит. Его нельзя держать в своем доме». Мне хотелось, чтобы Дэвид оказался здесь таким же привилегированным, как те добродушные убийцы.
Луис Терман был третьим директором Техасской исправительной колонии за последние четыре года. Его предшественник был приглашен со стороны и никогда не пользовался поддержкой подчиненных. Но Терман оказался из тех парней, что прошли путь от рядового надзирателя. Я надеялся, что он окажется человеком, с которым можно договориться.
То, что он не заставил меня долго ждать в приемной, я воспринял как хороший знак. Я успел пройтись только туда и обратно по комнате, как он уже появился в дверях, приветствуя меня улыбкой и крепким, сильным рукопожатием.
— Мистер Блэквелл? Удивлен, удивлен! Надеюсь, вы здесь не для слушания по поводу досрочного освобождения? Этим занимаются в Остине, знаете ли. Да вы знаете, конечно. Кстати, мои поздравления в связи с победой на выборах. Вас ведь, помнится, избрали почти в одно время с моим повышением? Красивый город Сан-Антонио. Я езжу туда каждый год.
Этот поток дружелюбной болтовни сопровождал нас в течение всего пути в кабинет, до того, как мы расположились по обе стороны письменного стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104