Когда-то здесь стояла рыбацкая деревушка, а за плотиной выстраивался целый флот небольших траулеров, но теперь, после постройки гигантских дамб, вода в заливе Эйсселмер стала пресной и на стоянке остались только прогулочные яхты, а очаровательные домики рыбаков превратились либо в летние дачи горожан, либо в небольшие гостиницы.
– Что-то меня пошатывает, – пожаловалась Финн.
После трех с половиной дней непрерывной качки странно было ощущать под ногами твердую землю. Голова у нее немного кружилась, а горизонт прыгал перед глазами.
– Так и положено, – ухмыльнулся Билли. – Теперь ты настоящий моряк.
Финн улыбнулась в ответ. Физически она чувствовала себя превосходно. Кожа во время путешествия сделалась бронзовой, а волосы пропахли морем. Впервые за несколько месяцев она дышала с удовольствием. В Лондоне атмосфера была еще хуже, чем в Нью-Йорке. Там ей казалось, что каждый день она выкуривает по десятку сигар, и даже на зубах к вечеру появлялся грязный налет. Она с наслаждением вдохнула пахнущий морем и свежим сеном воздух и залюбовалась крыльями настоящей ветряной мельницы, медленно крутящимися в поле за домами. Вдруг Финн почувствовала, что страшно проголодалась.
– Хочу есть, – заявила она.
Скоро они набрели на отель под названием «Старая таверна». Он размещался в простом деревянном здании, обшитом белой вагонкой. Сбоку, в небольшом садике, на вымощенной красным кирпичом площадке, стояло несколько столиков под зелеными зонтиками с эмблемой пива «Хейнекен». У отеля имелся и собственный причал, к которому спускалась зеленая лужайка – идеальное место для пикников. Здание отеля было заметно больше всех соседних домиков. Похоже, раньше в нем располагалось какое-то мелкое предприятие вроде свечной фабрики, или оно служило конторой и жильем зажиточному коммерсанту. Во всем городке только одно строение превосходило его размерами – старинное здание городской управы с высокой башенкой.
– Пахнет блинчиками, – повел носом Билли.
– Сосисками, – возразила Финн.
– И тем и другим.
Они зашли внутрь и обнаружили там невиданную коллекцию безделушек и всяческих сувениров, которые свисали с балок низкого потолка, украшали стены и занимали все полки. Кружки, картинки, фотографии, модели судов, парусники в бутылках, детские рисунки, убранные под стекло вышивки, набор фарфоровых наперстков и еще много-много всякой всячины.
Столики выстроились в один длинный ряд. Каждый был покрыт плотной скатертью, на каждой скатерти лежали пластиковые подставки под тарелки и красные льняные салфетки. Солнце заглядывало прямо в окно и освещало дальнюю стену со старой фреской, изображающей рыбацкие лодки в море.
За длинным пустым столом читали газеты двое местных жителей, но, кроме них, в помещении никого не было. Им навстречу вышла пышная, розовощекая женщина в клетчатом переднике и на прекрасном английском сообщила, что ее зовут Вельден. Она вручила им меню, а через несколько минут вернулась, приняла заказ и заодно поведала, что «Старая таверна» существует здесь с тысяча семьсот шестидесятого года и что раньше она называлась «Prins te Paard», то есть «Принц верхом на коне».
Еще несколько минут спустя женщина вернулась с огромным подносом, который легко держала на одной мощной руке. Финн она принесла блюдо под названием uitsmijter, которое оказалось яичницей с беконом, посыпанной сыром и залитой горчичным соусом, а Билли досталось gevulde pannekoek: два огромных блина, сложенных вместе, с жареной колбасой посредине. Количество калорий и холестерина в каждом блюде зашкаливало – о лучшем завтраке нельзя было и мечтать.
– Уф, – вздохнул Билли, откидываясь на спинку стула. – Помилуй меня, Господи, ибо я согрешил. Придется года два потеть на тренажерах, чтобы все это искупить.
– Не самое страшное, что могло случиться, – заметила Финн, отхлебывая отличный, крепкий кофе. – Нам вообще повезло, что мы до этого дожили.
– Я об этом почти забыл, – помрачнел Билли.
– Я тоже, – кивнула Финн, – а это опасно. Нельзя забывать об осторожности.
– Наверное, ты права. Те ребята так просто не отвяжутся. – Он покачал головой. – Конечно, мы все это уже тысячу раз обсудили, но я все-таки так и не понял, чего они от нас хотели.
– Боюсь, они хотели нас убить. Мы кому-то здорово мешаем.
– Но почему?
– Ну, если в твоем прошлом нет каких-нибудь кошмарных тайн, то, скорее всего, это связано с картиной.
– Каюсь, – развел руками Билли, – все эти годы я вел двойную жизнь. На самом деле я эстонский шпион, который только притворяется малообеспеченным английским лордом с родословной, начинающейся с кровожадной Боудикки, королевы кельтов.
– Значит, дело в картине.
– Но мы ведь даже не взяли ее с собой, – пожал плечами Билли.
– Ничего другого мне в голову не приходит.
– А как насчет… Ну, этой ситуации с Питером Богартом – моим пропавшим кузеном и твоим… гм, отцом?
– Он мне не отец, – отрезала Финн, – и я совсем не уверена, что вся эта «ситуация», как ты выражаешься, имеет отношение к покушению.
– Может, им нужна ты, а не картина?
– Если бы они хотели убить меня, то совсем не обязательно было делать это прямо перед Институтом Курто. По-моему, Крауч-Энд подошел бы для убийства гораздо больше.
– А меня в любой момент можно потихоньку прикончить на «Дутом флеше», – подхватил Билли.
– А это опять возвращает нас к картине, – кивнула Финн. – Когда в последний раз на аукцион был выставлен небольшой Рембрандт, он ушел за девятнадцать миллионов фунтов. Тридцать шесть миллионов американских долларов. За это вполне могут убить.
– Я вот что подумал. – Билли отодвинул пустую тарелку, наклонился над столом и выстроил в ряд солонку, перечницу и сахарницу. – Все эти инструкции, которые Питер Богарт оставил сэру Джеймсу… По-моему, он преследовал две цели: свести нас вместе и дать нам три ключа – картину, дом и «Королеву Батавии». Все они как-то связаны между собой.
– Думаешь, это ключи?
– Да, это как игра в зайца и гончих. У вас в Америке есть такая?
– Бумажный след.
– Она самая.
– Выходит, Питер Богарт – заяц, а мы – гончие, так?
– А картина – это приманка, и дом тоже.
– А какая цель?
– Поймать зайца.
– Иными словами, найти Питера Богарта? – предположила Финн.
– Или то, что искал он сам.
11
Из «Старой таверны» они сделали два звонка: один – в Амстердам, адвокату, у которого, по сведениям Талкинхорна, хранились документы на дом, другой – доктору Шнеегартену в Институт Курто. Старого чудака из Сомерсет-хауса не оказалось на месте, а адвокат по имени Гвидо Дерлаген был у себя и согласился принять их немедленно.
Офис Дерлагена располагался в современном здании на Рокин – просторном, зеленом проспекте в двух шагах от знаменитой площади Дам и в десяти минутах ходьбы от вокзала и порта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Что-то меня пошатывает, – пожаловалась Финн.
После трех с половиной дней непрерывной качки странно было ощущать под ногами твердую землю. Голова у нее немного кружилась, а горизонт прыгал перед глазами.
– Так и положено, – ухмыльнулся Билли. – Теперь ты настоящий моряк.
Финн улыбнулась в ответ. Физически она чувствовала себя превосходно. Кожа во время путешествия сделалась бронзовой, а волосы пропахли морем. Впервые за несколько месяцев она дышала с удовольствием. В Лондоне атмосфера была еще хуже, чем в Нью-Йорке. Там ей казалось, что каждый день она выкуривает по десятку сигар, и даже на зубах к вечеру появлялся грязный налет. Она с наслаждением вдохнула пахнущий морем и свежим сеном воздух и залюбовалась крыльями настоящей ветряной мельницы, медленно крутящимися в поле за домами. Вдруг Финн почувствовала, что страшно проголодалась.
– Хочу есть, – заявила она.
Скоро они набрели на отель под названием «Старая таверна». Он размещался в простом деревянном здании, обшитом белой вагонкой. Сбоку, в небольшом садике, на вымощенной красным кирпичом площадке, стояло несколько столиков под зелеными зонтиками с эмблемой пива «Хейнекен». У отеля имелся и собственный причал, к которому спускалась зеленая лужайка – идеальное место для пикников. Здание отеля было заметно больше всех соседних домиков. Похоже, раньше в нем располагалось какое-то мелкое предприятие вроде свечной фабрики, или оно служило конторой и жильем зажиточному коммерсанту. Во всем городке только одно строение превосходило его размерами – старинное здание городской управы с высокой башенкой.
– Пахнет блинчиками, – повел носом Билли.
– Сосисками, – возразила Финн.
– И тем и другим.
Они зашли внутрь и обнаружили там невиданную коллекцию безделушек и всяческих сувениров, которые свисали с балок низкого потолка, украшали стены и занимали все полки. Кружки, картинки, фотографии, модели судов, парусники в бутылках, детские рисунки, убранные под стекло вышивки, набор фарфоровых наперстков и еще много-много всякой всячины.
Столики выстроились в один длинный ряд. Каждый был покрыт плотной скатертью, на каждой скатерти лежали пластиковые подставки под тарелки и красные льняные салфетки. Солнце заглядывало прямо в окно и освещало дальнюю стену со старой фреской, изображающей рыбацкие лодки в море.
За длинным пустым столом читали газеты двое местных жителей, но, кроме них, в помещении никого не было. Им навстречу вышла пышная, розовощекая женщина в клетчатом переднике и на прекрасном английском сообщила, что ее зовут Вельден. Она вручила им меню, а через несколько минут вернулась, приняла заказ и заодно поведала, что «Старая таверна» существует здесь с тысяча семьсот шестидесятого года и что раньше она называлась «Prins te Paard», то есть «Принц верхом на коне».
Еще несколько минут спустя женщина вернулась с огромным подносом, который легко держала на одной мощной руке. Финн она принесла блюдо под названием uitsmijter, которое оказалось яичницей с беконом, посыпанной сыром и залитой горчичным соусом, а Билли досталось gevulde pannekoek: два огромных блина, сложенных вместе, с жареной колбасой посредине. Количество калорий и холестерина в каждом блюде зашкаливало – о лучшем завтраке нельзя было и мечтать.
– Уф, – вздохнул Билли, откидываясь на спинку стула. – Помилуй меня, Господи, ибо я согрешил. Придется года два потеть на тренажерах, чтобы все это искупить.
– Не самое страшное, что могло случиться, – заметила Финн, отхлебывая отличный, крепкий кофе. – Нам вообще повезло, что мы до этого дожили.
– Я об этом почти забыл, – помрачнел Билли.
– Я тоже, – кивнула Финн, – а это опасно. Нельзя забывать об осторожности.
– Наверное, ты права. Те ребята так просто не отвяжутся. – Он покачал головой. – Конечно, мы все это уже тысячу раз обсудили, но я все-таки так и не понял, чего они от нас хотели.
– Боюсь, они хотели нас убить. Мы кому-то здорово мешаем.
– Но почему?
– Ну, если в твоем прошлом нет каких-нибудь кошмарных тайн, то, скорее всего, это связано с картиной.
– Каюсь, – развел руками Билли, – все эти годы я вел двойную жизнь. На самом деле я эстонский шпион, который только притворяется малообеспеченным английским лордом с родословной, начинающейся с кровожадной Боудикки, королевы кельтов.
– Значит, дело в картине.
– Но мы ведь даже не взяли ее с собой, – пожал плечами Билли.
– Ничего другого мне в голову не приходит.
– А как насчет… Ну, этой ситуации с Питером Богартом – моим пропавшим кузеном и твоим… гм, отцом?
– Он мне не отец, – отрезала Финн, – и я совсем не уверена, что вся эта «ситуация», как ты выражаешься, имеет отношение к покушению.
– Может, им нужна ты, а не картина?
– Если бы они хотели убить меня, то совсем не обязательно было делать это прямо перед Институтом Курто. По-моему, Крауч-Энд подошел бы для убийства гораздо больше.
– А меня в любой момент можно потихоньку прикончить на «Дутом флеше», – подхватил Билли.
– А это опять возвращает нас к картине, – кивнула Финн. – Когда в последний раз на аукцион был выставлен небольшой Рембрандт, он ушел за девятнадцать миллионов фунтов. Тридцать шесть миллионов американских долларов. За это вполне могут убить.
– Я вот что подумал. – Билли отодвинул пустую тарелку, наклонился над столом и выстроил в ряд солонку, перечницу и сахарницу. – Все эти инструкции, которые Питер Богарт оставил сэру Джеймсу… По-моему, он преследовал две цели: свести нас вместе и дать нам три ключа – картину, дом и «Королеву Батавии». Все они как-то связаны между собой.
– Думаешь, это ключи?
– Да, это как игра в зайца и гончих. У вас в Америке есть такая?
– Бумажный след.
– Она самая.
– Выходит, Питер Богарт – заяц, а мы – гончие, так?
– А картина – это приманка, и дом тоже.
– А какая цель?
– Поймать зайца.
– Иными словами, найти Питера Богарта? – предположила Финн.
– Или то, что искал он сам.
11
Из «Старой таверны» они сделали два звонка: один – в Амстердам, адвокату, у которого, по сведениям Талкинхорна, хранились документы на дом, другой – доктору Шнеегартену в Институт Курто. Старого чудака из Сомерсет-хауса не оказалось на месте, а адвокат по имени Гвидо Дерлаген был у себя и согласился принять их немедленно.
Офис Дерлагена располагался в современном здании на Рокин – просторном, зеленом проспекте в двух шагах от знаменитой площади Дам и в десяти минутах ходьбы от вокзала и порта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61