Когда-то давно небольшие суда вроде «Королевы Батавии» проходили прямо по Джохорскому проливу, разделяющему Сингапур и Малайзию, но после постройки в двадцатых годах дамбы и автомобильного шоссе он был закрыт для навигации.
– Я не смогу торчать тут всю ночь, – выйдя на палубу, предупредил Брини Хансон. – Нас в любой момент может засечь морская полиция.
Напряженно прищурившись, он вглядывался в темноту. Ночь выдалась непроглядно черной: на небе не было ни луны, ни звезд, а море казалось почти неподвижной чернильной лужей. Единственным источником света служили желтые окна отелей на острове Сентоса да дрожащее, призрачное зарево над далеким центром Сингапура.
– Терпение, капитан, – отозвался из темноты Ласло Арагас.
Как и во время их первой встречи, он был в белоснежном костюме, сверкающих туфлях и надвинутой на самые уши белой шляпе. Не хватало только черных очков, но и без них вид у Арагаса был достаточно зловещий. На шее у него, на кожаном ремне, висел русский армейский бинокль ночного видения. Рядом с двумя мужчинами на палубе громоздились уже поднятые из трюма ящики с эмблемой «Слазенгера». На мостике нес вахту Эли Санторо, готовый в любой момент дать в машинное отделение команду «Полный вперед!».
– Вам легко говорить, – сердито отозвался Хансон, – а мне совсем не хочется оказаться в тюрьме Чанги из-за ваших теннисных мячиков.
– Ручаюсь, что вы там не окажетесь. Во всяком случае, из-за меня. – Арагас поднес к глазам бинокль и через пару минут удовлетворенно произнес: – А вот и они. Хотите взглянуть, капитан?
Хансон кивнул, и Арагас снял с шеи бинокль – очень аккуратно, ни на миллиметр не сдвинув шляпу. За шесть дней, прошедших после отплытия из Маривелеса, капитан ни разу не видел своего пассажира без этого головного убора. Питался тот у себя в каюте, но и там, по утверждению Базуки, стюарда родом с Самоа, никогда его не снимал.
Хансон поднес бинокль к глазам, и мир сразу же сделался ядовито-зеленым. В трехстах ярдах справа по борту он разглядел очертания приближающегося быстроходного катера. Его острый нос взрезал воду, оставляя по бокам два пенящихся зеленых буруна. Даже в этом странном цвете очертания катера и широкая темная полоса по его борту не оставляли сомнений – это был один из дюжины водометных судов «Родман-55» береговой охраны Сингапура. Запускать двигатель не имело никакого смысла: «родманы» на спокойной воде легко делали тридцать пять узлов, а старушка «Королева» не смогла бы выжать из себя и половины этой скорости. Дергаться бесполезно – они попались.
Хансон резко повернулся к Арагасу:
– Мерзавец!
– Немного коварства иногда приходится очень кстати, – безмятежно отозвался тот.
Хансон чувствовал, как узлом сворачиваются внутренности. Выходит, все кончено?
– Я еще успею переправить тебя за борт, гнида! – Он выхватил из кармана складной нож и, нажав на кнопку, выкинул лезвие. – А сначала вспорю тебе брюхо, чтобы акулы поскорее нашли угощение!
– Не делайте глупостей, капитан. Все мои люди отлично вооружены, а на катере установлен пулемет пятидесятого калибра. И еще на нем имеются четыре самонаводящиеся торпеды. От вашего судна через минуту останется куча металлолома. А сами вы умрете еще до прибытия акул.
Катер тем временем приближался. У него на носу вспыхнул прожектор, заливший палубу «Королевы» слепящим светом.
Эли выскочил на крыло мостика и тревожно окликнул капитана:
– У нас проблемы, мастер?
– Сообщу, когда сам разберусь! – крикнул в ответ Хансон, и старший помощник снова скрылся в рубке. – Так вы, выходит, из полиции? – повернулся он к Арагасу.
– Почти. Почти, капитан. Слышали что-нибудь о СПКБ?
– Частный шпионаж?
Сокращение «СПКБ» означало «Служба промышленной и коммерческой безопасности» – подразделение полиции Сингапура, занимающееся промышленными преступлениями и разведкой и финансируемое частным капиталом.
– Да. Но лично я занимаюсь борьбой с терроризмом.
– А что, в наши дни кто-то занимается чем-то другим? – презрительно фыркнул Хансон. – С терроризмом сейчас только ленивый не борется.
– А терроризм, как вам, вероятно, известно, – дело дорогостоящее, – спокойно продолжал Арагас, – и финансируется в основном за счет торговли наркотиками.
– Все равно непонятно, что мы-то с вами тут делаем?
– Именно то, что я вам говорил.
– Перевозим партию теннисных мячиков? – хмыкнул Хансон, указав подбородком на ящики с прыгающей пантерой.
– Вот именно, – с улыбкой подтвердил Арагас.
Катер подошел к борту, и уже через пару секунд несколько человек в камуфляжной форме быстро поднимались по трапу, спущенному за борт в ожидании гостей с Сентосы. Все они были вооружены автоматами и девятимиллиметровыми пистолетами «Сфинкс-3000» и, судя по виду, были готовы воспользоваться ими при малейшем поводе.
– Membuka dia! – коротко приказал Арагас старшему – офицеру с тремя полосками на погонах и таким лицом, точно его долго волокли по каменистой дороге.
Тот, размахнувшись, ударил прикладом по одному из ящиков. Дерево треснуло, и офицер руками отодрал верхнюю доску. Арагас подошел и извлек из ящика хорошо знакомый капитану синий тубус фирмы «Слазенгер». Держа его в руках, он вернулся к Хансону и сорвал вакуумную крышку. Раздалось негромкое шипение, и по палубе покатились четыре ярко-желтых мячика.
– Теннисные мячи, – пояснил Арагас, – фирма «Слазенгер», сорт «ультра».
– И как понимать всю эту хрень? – ошеломленно спросил Хансон, не сводя глаз с мячей.
– Эта хрень стара как мир, капитан Хансон. С ее помощью мы совершенно точно установили, на что вы готовы пойти за определенную сумму. Вы проявили себя человеком в равной степени продажным и сообразительным. Два эти качества могут очень пригодиться нам в будущем.
– Так это была вербовка?
– «Вербовка» – это слово, которое придумали американцы специально для своих полицейских боевиков. В жизни ничего подобного не существует. У меня есть полдюжины свидетелей, готовых под присягой подтвердить, что вы пытались ввезти в Сингапур контрабанду. В нашем случае совершенно неважно, что именно это было: теннисные мячи, кокаин, кокосовые орехи или шетландские пони. Вас обвинят в контрабанде того, что я сочту нужным, – это ясно?
Ясно было одно – эта скользкая гадина ловко загнала его в угол, и вывернуться, похоже, не удастся. На кону стоит его свобода и сама жизнь. Откуда-то издалека до Хансона донесся тоскливый гудок парохода. Вода мерно и безразлично плескалась о борт.
– Чего вы от меня хотите?
– Согласия сотрудничать.
– И что это значит?
– Ваше судно перешло к новым владельцам. Молодая американка и ее приятель, какой-то британский аристократ, получили его по наследству.
– Я знаю, – кивнул Хансон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Я не смогу торчать тут всю ночь, – выйдя на палубу, предупредил Брини Хансон. – Нас в любой момент может засечь морская полиция.
Напряженно прищурившись, он вглядывался в темноту. Ночь выдалась непроглядно черной: на небе не было ни луны, ни звезд, а море казалось почти неподвижной чернильной лужей. Единственным источником света служили желтые окна отелей на острове Сентоса да дрожащее, призрачное зарево над далеким центром Сингапура.
– Терпение, капитан, – отозвался из темноты Ласло Арагас.
Как и во время их первой встречи, он был в белоснежном костюме, сверкающих туфлях и надвинутой на самые уши белой шляпе. Не хватало только черных очков, но и без них вид у Арагаса был достаточно зловещий. На шее у него, на кожаном ремне, висел русский армейский бинокль ночного видения. Рядом с двумя мужчинами на палубе громоздились уже поднятые из трюма ящики с эмблемой «Слазенгера». На мостике нес вахту Эли Санторо, готовый в любой момент дать в машинное отделение команду «Полный вперед!».
– Вам легко говорить, – сердито отозвался Хансон, – а мне совсем не хочется оказаться в тюрьме Чанги из-за ваших теннисных мячиков.
– Ручаюсь, что вы там не окажетесь. Во всяком случае, из-за меня. – Арагас поднес к глазам бинокль и через пару минут удовлетворенно произнес: – А вот и они. Хотите взглянуть, капитан?
Хансон кивнул, и Арагас снял с шеи бинокль – очень аккуратно, ни на миллиметр не сдвинув шляпу. За шесть дней, прошедших после отплытия из Маривелеса, капитан ни разу не видел своего пассажира без этого головного убора. Питался тот у себя в каюте, но и там, по утверждению Базуки, стюарда родом с Самоа, никогда его не снимал.
Хансон поднес бинокль к глазам, и мир сразу же сделался ядовито-зеленым. В трехстах ярдах справа по борту он разглядел очертания приближающегося быстроходного катера. Его острый нос взрезал воду, оставляя по бокам два пенящихся зеленых буруна. Даже в этом странном цвете очертания катера и широкая темная полоса по его борту не оставляли сомнений – это был один из дюжины водометных судов «Родман-55» береговой охраны Сингапура. Запускать двигатель не имело никакого смысла: «родманы» на спокойной воде легко делали тридцать пять узлов, а старушка «Королева» не смогла бы выжать из себя и половины этой скорости. Дергаться бесполезно – они попались.
Хансон резко повернулся к Арагасу:
– Мерзавец!
– Немного коварства иногда приходится очень кстати, – безмятежно отозвался тот.
Хансон чувствовал, как узлом сворачиваются внутренности. Выходит, все кончено?
– Я еще успею переправить тебя за борт, гнида! – Он выхватил из кармана складной нож и, нажав на кнопку, выкинул лезвие. – А сначала вспорю тебе брюхо, чтобы акулы поскорее нашли угощение!
– Не делайте глупостей, капитан. Все мои люди отлично вооружены, а на катере установлен пулемет пятидесятого калибра. И еще на нем имеются четыре самонаводящиеся торпеды. От вашего судна через минуту останется куча металлолома. А сами вы умрете еще до прибытия акул.
Катер тем временем приближался. У него на носу вспыхнул прожектор, заливший палубу «Королевы» слепящим светом.
Эли выскочил на крыло мостика и тревожно окликнул капитана:
– У нас проблемы, мастер?
– Сообщу, когда сам разберусь! – крикнул в ответ Хансон, и старший помощник снова скрылся в рубке. – Так вы, выходит, из полиции? – повернулся он к Арагасу.
– Почти. Почти, капитан. Слышали что-нибудь о СПКБ?
– Частный шпионаж?
Сокращение «СПКБ» означало «Служба промышленной и коммерческой безопасности» – подразделение полиции Сингапура, занимающееся промышленными преступлениями и разведкой и финансируемое частным капиталом.
– Да. Но лично я занимаюсь борьбой с терроризмом.
– А что, в наши дни кто-то занимается чем-то другим? – презрительно фыркнул Хансон. – С терроризмом сейчас только ленивый не борется.
– А терроризм, как вам, вероятно, известно, – дело дорогостоящее, – спокойно продолжал Арагас, – и финансируется в основном за счет торговли наркотиками.
– Все равно непонятно, что мы-то с вами тут делаем?
– Именно то, что я вам говорил.
– Перевозим партию теннисных мячиков? – хмыкнул Хансон, указав подбородком на ящики с прыгающей пантерой.
– Вот именно, – с улыбкой подтвердил Арагас.
Катер подошел к борту, и уже через пару секунд несколько человек в камуфляжной форме быстро поднимались по трапу, спущенному за борт в ожидании гостей с Сентосы. Все они были вооружены автоматами и девятимиллиметровыми пистолетами «Сфинкс-3000» и, судя по виду, были готовы воспользоваться ими при малейшем поводе.
– Membuka dia! – коротко приказал Арагас старшему – офицеру с тремя полосками на погонах и таким лицом, точно его долго волокли по каменистой дороге.
Тот, размахнувшись, ударил прикладом по одному из ящиков. Дерево треснуло, и офицер руками отодрал верхнюю доску. Арагас подошел и извлек из ящика хорошо знакомый капитану синий тубус фирмы «Слазенгер». Держа его в руках, он вернулся к Хансону и сорвал вакуумную крышку. Раздалось негромкое шипение, и по палубе покатились четыре ярко-желтых мячика.
– Теннисные мячи, – пояснил Арагас, – фирма «Слазенгер», сорт «ультра».
– И как понимать всю эту хрень? – ошеломленно спросил Хансон, не сводя глаз с мячей.
– Эта хрень стара как мир, капитан Хансон. С ее помощью мы совершенно точно установили, на что вы готовы пойти за определенную сумму. Вы проявили себя человеком в равной степени продажным и сообразительным. Два эти качества могут очень пригодиться нам в будущем.
– Так это была вербовка?
– «Вербовка» – это слово, которое придумали американцы специально для своих полицейских боевиков. В жизни ничего подобного не существует. У меня есть полдюжины свидетелей, готовых под присягой подтвердить, что вы пытались ввезти в Сингапур контрабанду. В нашем случае совершенно неважно, что именно это было: теннисные мячи, кокаин, кокосовые орехи или шетландские пони. Вас обвинят в контрабанде того, что я сочту нужным, – это ясно?
Ясно было одно – эта скользкая гадина ловко загнала его в угол, и вывернуться, похоже, не удастся. На кону стоит его свобода и сама жизнь. Откуда-то издалека до Хансона донесся тоскливый гудок парохода. Вода мерно и безразлично плескалась о борт.
– Чего вы от меня хотите?
– Согласия сотрудничать.
– И что это значит?
– Ваше судно перешло к новым владельцам. Молодая американка и ее приятель, какой-то британский аристократ, получили его по наследству.
– Я знаю, – кивнул Хансон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61