..
-- Что?!
-- Неважно. Что ты не пользуешься оружием. Что ты говорил правду -- раз не
соврал здесь, то, скорей всего, был правдив и в остальном.
Куш-тэнгри отхлебнул араки, прополоскал ею рот. затем выплюнул
злосчастный камешек, а араку проглотил.
-- Ну а если я притворялся? -- после долгой паузы спросил он.-- Если я обманул
тебя?
-- Если ты успел столь быстро понять смысл моего вопроса и обмануть меня,--
ответил я,-- тогда это не я -- Асмохат-та, а ты.
Дзю у меня за поясом наконец перестал веселиться.
-- А он мне нравится,-- неожиданно сообщил Обломок.
-- И мне,-- вздохнул Единорог.
Я налил себе из жбана.
-- Ты нам нравишься,-- сказал я Неправильному Шаману.
-- Кому это -- вам?
Я неопределенно помахал чашкой в воздухе, проливая араку.
-- А можно,-- с несвойственной ему робостью вдруг спросил Куш-тэнгри,
кивком головы указывая на Дзюттэ,-- можно, я его еще раз подержу? Нет, не
сейчас, потом...Можно? Я... мне показалось, что он -- живой.
И шаман замолчал.
-- Дзю, ему показалось, что ты живой,-- с удовльствием передал Обломку
Единорог.-- Слыхал?
-- Да? Польщен,-- вяло отозвался Обломок.-- Скажи-ка ему: мне тоже
показалось, что он -- живой.
А я все вспоминал летящие камешки и летящих гусей.
Камешки ловил я и ронял он; гусей видел он и не видел я; а еще он знал, что
случится с гусями завтра.
Галька, упавшая в чашку с пенящейся аракой; сизый к вечеру отстанет, а тот,
что с черным хвостом...
3
...А потом я выбрался наружу из шатра и долго моргал, привыкая к свету и
пытаясь понять -- вот передо мной обеденные приготовления моих спутников,
но для кого это, собственно, отдельно в маленьком котелке варится рис ( да и
откуда рис в Шулме?!) без мяса, зато с обилием каких-то сушеных овощей и
трав?!
Потом объявился из-за моей спины Куш-тэнгри, и назначение риса сразу стало
понятным, потому что шаман отогнал от котелка нерасторопного ( по его
просвещенному мнению ) шулмуса, извлек из складок своего одеяния несколько
кожаных и мешочков и принялся сыпать в котелок по щепотке-другой из
каждого, бормоча себе под нос и помешивая варево деревянной лопаточкой,
возникшей непонятно откуда.
Пахло шаманское кушанье на удивление вкусно, ничуть не хуже мясного плова
в большом общем котле -- и мой желудок одобрительно забурчал. Впрочем,
шаман не собирался угощать ни меня, ни кого другого -- он снял котелок с огня
и приступил к трапезе в одиночестве, уплетая еду той же деревянной
лопаточкой с завидным усердием, как делал бы на его месте любой
проголодавшийся человек -- а не таинственный шаман Безликого Ур-калахая.
Видимо, не один я заинтересовался поварскими тайнами шамана -- потому что
после того, как котлы опустели, а животы наполнились, к Неправильному
Шаману, не сговариваясь, подсели с двух сторон ан-Танья и Матушка Ци, и
начали у него что-то выспрашивать, тыча пальцами в котелок. Куш-тэнгри
охотно стал вытаскивать свои мешочки и показывать их этой
любопытствующей парочке -- полагаю, тайна съедобных приправ не была
сокровенной тайной Безликого -- и Кос немедленно вооружился костяным
каламом, походной чернильницей и листом пергамента, намереваясь записать
все услышанное.
Тут я отвлекся, заинтересовавшись разговором за моей спиной.
Ставший за последнее время поразительно миролюбивым Асахиро ковырялся в
зубах длинной колючкой и подтрунивал над новоиспеченным нойоном Кулаем,
а потом стал говорить на темы более общие и даже, можно сказать,
возвышенные.
Говорили по-шулмусски и довольно-таки быстро, но я успевал улавливать
смысл беседы.
-- Убивать -- плохо,-- внушал шулмусам благодушно-сытый Асахиро, и
шулмусы дружно кивали головами.-- Убивать -- очень плохо. Сперва вы друг
друга, после мы друг друга, потом вы -- нас, мы -- вас... И что? Разве в этом
доблесть? Не лучше ли уменье воинское без крови проявить, по-дружески, а
затем вместе пойти араку пить?!
-- Лучше,-- подумав, изрек Кулай.-- Гораздо лучше.
Шулмусы оживились, кое-кто рассмеялся, а Тохтар-кулу полез за бурдюком,
поняв Асахиро слишком буквально.
Бурдюк убрали подальше -- это Фариза расстаралась -- старый Тохтар
недовольно сощурился, почмокал губами и повернулся к Асахиро.
-- Хорошо сказал Асахиро-эцэгэ,-- исподволь начал Тохтар, и я отчетливо
увидел, как в глазках старого лиса забегали хитрые огоньки. Эцэгэ -- оно,
конечно, эцэгэ,, и скоро все мои приятели в "отцы" шулмусские выбьются, а
некоторые даже и в матери... так вот, вряд ли Тохтар хоть слово без
подковырки скажет, да и само "эцэгэ" для кабирского уха -- нож острый...
-- Хорошо сказал Асахиро-эцэгэ, вкусно, сладко, уши радуются, еще хотят...
Убивать -- плохо. Помню я -- года два тому назад в племени аруданов у одного
охотника младшая жена пропала. Ну, пропала -- и пропала. Украли, небось.
Бывает. Потом еще одной женщины не досчитались. И снова. Заволновались
аруданы -- враг женщин ворует, скоро всех украдет! Не злой ли мангус
объявился?! Потом в степи жену охотника нашли. Мертвую. Кто убил? За что
убил? Если мангус -- почему не съел?! Если человек -- зачем убил? Украсть --
понятно, а убивать -- глупо! Что с мертвой женщиной делать?! Позвали
шамана. Пришел шаман Безликого, воинам в глаза посмотрел и на хромого
табунщика указал. Вот он, говорит, женщин крадет. Глумится не по-мужски, а
после убивает. Чтоб молчали, чтоб не сказали никому. Аруданы хромого
табунщика к двум жеребцам привязали, жеребцов в степь погнали, кровавыми
клочьями степь засеяли. Не пропадали больше женщины у аруданов. А я сейчас
Асахиро-эцэгэ слушаю, уши радую, сердце радую, думаю: "Убивать -- плохо.
Лучше араку пить. Зря тогда аруданы хромого табунщика убили, совсем зря...
араку с ним пить надо было..."
-- Дурак ты, Тохтар,-- оборвал старика побагровевший Асахиро.-- Такого
табунщика трижды убить надо было!..
Они еще о чем-то говорили -- а я задумался совсем о другом. Были ли у нас в
Кабире убийства -- я имею в виду, раньше? Насилие? Вооруженные грабежи?
Нет. Не было. Не слышал о таком -- по крайней мере, до появления беглецов из
Шулмы. Кражи, мошенничества, подлоги, взятки -- были. Грешны люди, один
Творец безгрешен... Но не казнить же человека за кражу?! Вот и обходились без
смертной казни. Плетей всыпать -- это да. Затем тюрьма есть, рудники, в конце
концов!.. Но казнь?!
Хотя, с другой стороны, я прекрасно понимал аруданов.
Почму у нас не было своих хромых табунщиков? Мы что, лучше шулмусов?
Нет, мы не лучше...
Тогда -- почему?!
-- Блистающие не дают,-- услушал я внутри себя голос Единорога.-- Мы
насилия не приемлем... во всяком случае, раньше. Попробуй грабитель с голыми
руками напасть на Придатка с Блистающим, да еще в Кабире -- что выйдет? А
если ты и сам вместе с Блистающим -- так и не станете вы ни на кого нападать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
-- Что?!
-- Неважно. Что ты не пользуешься оружием. Что ты говорил правду -- раз не
соврал здесь, то, скорей всего, был правдив и в остальном.
Куш-тэнгри отхлебнул араки, прополоскал ею рот. затем выплюнул
злосчастный камешек, а араку проглотил.
-- Ну а если я притворялся? -- после долгой паузы спросил он.-- Если я обманул
тебя?
-- Если ты успел столь быстро понять смысл моего вопроса и обмануть меня,--
ответил я,-- тогда это не я -- Асмохат-та, а ты.
Дзю у меня за поясом наконец перестал веселиться.
-- А он мне нравится,-- неожиданно сообщил Обломок.
-- И мне,-- вздохнул Единорог.
Я налил себе из жбана.
-- Ты нам нравишься,-- сказал я Неправильному Шаману.
-- Кому это -- вам?
Я неопределенно помахал чашкой в воздухе, проливая араку.
-- А можно,-- с несвойственной ему робостью вдруг спросил Куш-тэнгри,
кивком головы указывая на Дзюттэ,-- можно, я его еще раз подержу? Нет, не
сейчас, потом...Можно? Я... мне показалось, что он -- живой.
И шаман замолчал.
-- Дзю, ему показалось, что ты живой,-- с удовльствием передал Обломку
Единорог.-- Слыхал?
-- Да? Польщен,-- вяло отозвался Обломок.-- Скажи-ка ему: мне тоже
показалось, что он -- живой.
А я все вспоминал летящие камешки и летящих гусей.
Камешки ловил я и ронял он; гусей видел он и не видел я; а еще он знал, что
случится с гусями завтра.
Галька, упавшая в чашку с пенящейся аракой; сизый к вечеру отстанет, а тот,
что с черным хвостом...
3
...А потом я выбрался наружу из шатра и долго моргал, привыкая к свету и
пытаясь понять -- вот передо мной обеденные приготовления моих спутников,
но для кого это, собственно, отдельно в маленьком котелке варится рис ( да и
откуда рис в Шулме?!) без мяса, зато с обилием каких-то сушеных овощей и
трав?!
Потом объявился из-за моей спины Куш-тэнгри, и назначение риса сразу стало
понятным, потому что шаман отогнал от котелка нерасторопного ( по его
просвещенному мнению ) шулмуса, извлек из складок своего одеяния несколько
кожаных и мешочков и принялся сыпать в котелок по щепотке-другой из
каждого, бормоча себе под нос и помешивая варево деревянной лопаточкой,
возникшей непонятно откуда.
Пахло шаманское кушанье на удивление вкусно, ничуть не хуже мясного плова
в большом общем котле -- и мой желудок одобрительно забурчал. Впрочем,
шаман не собирался угощать ни меня, ни кого другого -- он снял котелок с огня
и приступил к трапезе в одиночестве, уплетая еду той же деревянной
лопаточкой с завидным усердием, как делал бы на его месте любой
проголодавшийся человек -- а не таинственный шаман Безликого Ур-калахая.
Видимо, не один я заинтересовался поварскими тайнами шамана -- потому что
после того, как котлы опустели, а животы наполнились, к Неправильному
Шаману, не сговариваясь, подсели с двух сторон ан-Танья и Матушка Ци, и
начали у него что-то выспрашивать, тыча пальцами в котелок. Куш-тэнгри
охотно стал вытаскивать свои мешочки и показывать их этой
любопытствующей парочке -- полагаю, тайна съедобных приправ не была
сокровенной тайной Безликого -- и Кос немедленно вооружился костяным
каламом, походной чернильницей и листом пергамента, намереваясь записать
все услышанное.
Тут я отвлекся, заинтересовавшись разговором за моей спиной.
Ставший за последнее время поразительно миролюбивым Асахиро ковырялся в
зубах длинной колючкой и подтрунивал над новоиспеченным нойоном Кулаем,
а потом стал говорить на темы более общие и даже, можно сказать,
возвышенные.
Говорили по-шулмусски и довольно-таки быстро, но я успевал улавливать
смысл беседы.
-- Убивать -- плохо,-- внушал шулмусам благодушно-сытый Асахиро, и
шулмусы дружно кивали головами.-- Убивать -- очень плохо. Сперва вы друг
друга, после мы друг друга, потом вы -- нас, мы -- вас... И что? Разве в этом
доблесть? Не лучше ли уменье воинское без крови проявить, по-дружески, а
затем вместе пойти араку пить?!
-- Лучше,-- подумав, изрек Кулай.-- Гораздо лучше.
Шулмусы оживились, кое-кто рассмеялся, а Тохтар-кулу полез за бурдюком,
поняв Асахиро слишком буквально.
Бурдюк убрали подальше -- это Фариза расстаралась -- старый Тохтар
недовольно сощурился, почмокал губами и повернулся к Асахиро.
-- Хорошо сказал Асахиро-эцэгэ,-- исподволь начал Тохтар, и я отчетливо
увидел, как в глазках старого лиса забегали хитрые огоньки. Эцэгэ -- оно,
конечно, эцэгэ,, и скоро все мои приятели в "отцы" шулмусские выбьются, а
некоторые даже и в матери... так вот, вряд ли Тохтар хоть слово без
подковырки скажет, да и само "эцэгэ" для кабирского уха -- нож острый...
-- Хорошо сказал Асахиро-эцэгэ, вкусно, сладко, уши радуются, еще хотят...
Убивать -- плохо. Помню я -- года два тому назад в племени аруданов у одного
охотника младшая жена пропала. Ну, пропала -- и пропала. Украли, небось.
Бывает. Потом еще одной женщины не досчитались. И снова. Заволновались
аруданы -- враг женщин ворует, скоро всех украдет! Не злой ли мангус
объявился?! Потом в степи жену охотника нашли. Мертвую. Кто убил? За что
убил? Если мангус -- почему не съел?! Если человек -- зачем убил? Украсть --
понятно, а убивать -- глупо! Что с мертвой женщиной делать?! Позвали
шамана. Пришел шаман Безликого, воинам в глаза посмотрел и на хромого
табунщика указал. Вот он, говорит, женщин крадет. Глумится не по-мужски, а
после убивает. Чтоб молчали, чтоб не сказали никому. Аруданы хромого
табунщика к двум жеребцам привязали, жеребцов в степь погнали, кровавыми
клочьями степь засеяли. Не пропадали больше женщины у аруданов. А я сейчас
Асахиро-эцэгэ слушаю, уши радую, сердце радую, думаю: "Убивать -- плохо.
Лучше араку пить. Зря тогда аруданы хромого табунщика убили, совсем зря...
араку с ним пить надо было..."
-- Дурак ты, Тохтар,-- оборвал старика побагровевший Асахиро.-- Такого
табунщика трижды убить надо было!..
Они еще о чем-то говорили -- а я задумался совсем о другом. Были ли у нас в
Кабире убийства -- я имею в виду, раньше? Насилие? Вооруженные грабежи?
Нет. Не было. Не слышал о таком -- по крайней мере, до появления беглецов из
Шулмы. Кражи, мошенничества, подлоги, взятки -- были. Грешны люди, один
Творец безгрешен... Но не казнить же человека за кражу?! Вот и обходились без
смертной казни. Плетей всыпать -- это да. Затем тюрьма есть, рудники, в конце
концов!.. Но казнь?!
Хотя, с другой стороны, я прекрасно понимал аруданов.
Почму у нас не было своих хромых табунщиков? Мы что, лучше шулмусов?
Нет, мы не лучше...
Тогда -- почему?!
-- Блистающие не дают,-- услушал я внутри себя голос Единорога.-- Мы
насилия не приемлем... во всяком случае, раньше. Попробуй грабитель с голыми
руками напасть на Придатка с Блистающим, да еще в Кабире -- что выйдет? А
если ты и сам вместе с Блистающим -- так и не станете вы ни на кого нападать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142