Сара стрелой помчалась через поляну, сердце колотилось в горле, гитара била по боку. Едва она добежала до башни, вой раздался снова, Сара прижалась к деревянной двери, нащупывая рукой задвижку или замок, чтобы открыть ее.
Музыка стихла. Сара прильнула к двери лицом, чувствуя, что лес обступает ее. Она подняла руку, чтобы постучать, но дверь внезапно открылась, и Сара влетела внутрь. Гитара зазвенела, упав на твердый, покрытый тростником пол. Сара подняла глаза и увидела, что на нее с любопытством смотрит громадный голубоглазый бородач, его желтые, как рожь, волосы были переплетены бусинами. Пока он медленно закрывал дверь, Сара огляделась.
И увидела Талиесина.
Он застыл, отставляя арфу в сторону, и побледнел так, точно перед ним оказалось привидение. У ног его лежал старый Хов, взлохмаченный как всегда, он поблескивал карими глазками сквозь космы, падавшие ему на нос. Напротив барда сидела индианка, чье лицо показалось Саре знакомым. Ее черные будто смоль волосы были тоже заплетены в косички и украшены бусинами, как у русоволосого великана, а платье из белой оленьей кожи украшали ракушки и бусины. На плечи женщины, точно шаль, было накинуто пестрое одеяло. На коленях она держала маленький барабан.
Комната, не разделенная перегородками, выглядела просторной. Вдоль одной стены стоял деревянный стол, на нем громоздилась глиняная посуда. Из стены торчали крючки, с которых свешивались одеяла и меха. Большое окно выходило на вершину холма и на море. За спинами Талиесина и женщины в большом очаге горел огонь. Они сидели на разбросанных перед очагом медвежьих шкурах.
Сара почувствовала, что кто-то берет ее за руку, вздрогнула, но позволила бородатому великану, открывшему дверь, помочь ей подняться. Талиесин наконец отставил арфу в сторону и встал. Женщина с загадочной улыбкой переводила глаза с него на Сару.
– Сара, ты призрак? – спросил наконец бард.
– Не призрак, не призрак! – заверил его великан. – У нее и плоть и кости, брат!
– Призрак? – пробормотала Сара. – О чем ты?
– Я не думал, что снова тебя увижу, – пояснил Талиесин, – решил – ты исчезла и никогда не вернешься.
Женщина, сидевшая напротив него, лукаво засмеялась. Талиесин нахмурился, не отрывая глаз от Сары.
– С тех пор как мы виделись, прошел целый год.
– Год? – изумилась Сара. – Да я только вчера ушла от тебя!
– В Ином Мире и время ведет себя по-иному, – ответил Талиесин.
Это прозвучало как завершение разговора, так показалось Саре. Она всматривалась в Талиесина и женщину. Ей было неловко. Впрочем, чего она ждала? Что ее встретят с распростертыми объятиями?
– Ну хватит! – внезапно проговорила женщина. Она поставила на пол барабан, встала и в знак приветствия протянула к Саре руки. – Эти двое слишком долго жили как волки в лесу, совсем позабыли о манерах. Меня зовут Мэй-ис-хюр – Сердце Лета. А за тобой стоит мой муж – Хаган Хролф-гет. Добро пожаловать в наше жилище! Тотем в нем над дверью, правда, не висит, но это дом Матери-Медведицы, а в ее доме всем гостям всегда рады – друзья ли они или враги, и когда бы ни пришли – рано поутру или ночью, в час, когда духи охотятся.
Сара поняла, кого ей напоминает женщина – Ха-кан-ту, Девушку-Лосиху из Девственных Лесов; голова у Сары шла кругом. Великан у дверей был похож на викинга. А если вспомнить еще о валлийском барде и о ней самой… что же можно сказать о здешнем сборище? Довольно причудливая компания.
– Ступай к огню, – сказал Хаган. – Ты вся дрожишь от ночного холода. Иди погрейся. Еды и питья у нас на всех хватит, так что не стесняйся.
И Мэй-ис-хюр, и викинг держались приветливо, но со стороны Талиесина Сара чувствовала отчужденность, и это ее пугало.
– Если я не вовремя… – робко проговорила она.
– Брат-барабанщик, – обратилась к Талиесину Мэй-ис-хюр, – если ты не поговоришь с ней по-доброму, ты навсегда упадешь в моих глазах.
– Я не думал, что у меня получится с моим призывом, – начал он, замолчал, взглянул на Сару, стоявшую теперь совсем близко от него, и вдруг отчужденность сбежала с него, словно вода с бобра. Он улыбнулся, и все его лицо засветилось. – Я тосковал без тебя, – просто проговорил он и обнял Сару.
Сара замерла в его руках. Она не могла прийти в себя – только что он не глядел на нее, и вдруг такие нежности? Но когда его длинные пальцы взъерошили ее кудри и он вплотную приблизил к ней свое лицо, напряженность растаяла, и Сара тоже обняла его, понимая, что хоть они почти ничего не знают друг о друге, каждый сознает, как близки они по духу.
– Ох уж эти певцы! – услышала Сара тихий голос Мэй-ис-хюр. – Они встретились словно тени на призрачном берегу, встретились и потеряли друг друга, и он томился по ней, как сраженный любовью юноша, о котором поется в его песнях, но когда она снова пришла… Где теперь все золотые слова и сердечные тайны, о которых он целый год пел нам?
Сара почувствовала, как улыбается Талиесин, прижимаясь щекой к ее щеке.
– Она говорит правду, – сказал он. – Я бард, и пора мне уже научиться облекать чувства в слова, но, когда я увидел тебя в дверях, когда понял, что ты отозвалась на наш зов и действительно вернулась, у меня язык прирос к гортани. Я искал тебя весь год, я томился как ученик без учителя, и все представлял, как мы встретимся. Все случится так-то и так-то. Я скажу это, а ты ответишь то. Но сейчас…
Он еще крепче прижал к себе Сару, а потом отклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ты меня понимаешь?
– Для тебя это был год, – медленно заговорила Сара, – а для меня всего один день. Я много думала о тебе… но не ждала, что мы встретимся вот так.
Он хотел снять руки с ее плеч, но она удержала их ладонями.
– Я же не говорю, что мне так не нравится, – сказала Сара.
И вдруг ее пронзила зловещая мысль. Оба раза, когда она была с ним, что-то выталкивало ее из этого времени прочь, буквально оттаскивало от барда. Видимо, то, о чем она подумала, отразилось на ее лице, потому что Талиесин спросил:
– О чем ты вспомнила?
– Я не хочу возвращаться, – сказала Сара. – Во всяком случае не сейчас. Но, кажется, у меня нет выбора.
– На этот раз есть, – быстро отозвался бард. – Раньше ты казалась мне видением из другого времени. Помню, я подумал, что ты из племени Гвин ап Надд. Ты была словно паутинка, хоть я и подарил тебе это. – Он приподнял пальцем воротник ее плаща. – Но сейчас я ощущаю тебя совсем иначе, хотя не могу объяснить, как и почему. Может быть, ты другая, потому что сегодня мы призывали тебя арфой и барабаном. И я знаю, что, если ты сейчас вернешься к себе, в твоем мире ты будешь призраком.
При этих словах испытываемое Сарой облегчение испарилось, и ее охватила странная тревога. Если она вернется к себе? Значит, предполагается, что она останется тут навсегда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Музыка стихла. Сара прильнула к двери лицом, чувствуя, что лес обступает ее. Она подняла руку, чтобы постучать, но дверь внезапно открылась, и Сара влетела внутрь. Гитара зазвенела, упав на твердый, покрытый тростником пол. Сара подняла глаза и увидела, что на нее с любопытством смотрит громадный голубоглазый бородач, его желтые, как рожь, волосы были переплетены бусинами. Пока он медленно закрывал дверь, Сара огляделась.
И увидела Талиесина.
Он застыл, отставляя арфу в сторону, и побледнел так, точно перед ним оказалось привидение. У ног его лежал старый Хов, взлохмаченный как всегда, он поблескивал карими глазками сквозь космы, падавшие ему на нос. Напротив барда сидела индианка, чье лицо показалось Саре знакомым. Ее черные будто смоль волосы были тоже заплетены в косички и украшены бусинами, как у русоволосого великана, а платье из белой оленьей кожи украшали ракушки и бусины. На плечи женщины, точно шаль, было накинуто пестрое одеяло. На коленях она держала маленький барабан.
Комната, не разделенная перегородками, выглядела просторной. Вдоль одной стены стоял деревянный стол, на нем громоздилась глиняная посуда. Из стены торчали крючки, с которых свешивались одеяла и меха. Большое окно выходило на вершину холма и на море. За спинами Талиесина и женщины в большом очаге горел огонь. Они сидели на разбросанных перед очагом медвежьих шкурах.
Сара почувствовала, что кто-то берет ее за руку, вздрогнула, но позволила бородатому великану, открывшему дверь, помочь ей подняться. Талиесин наконец отставил арфу в сторону и встал. Женщина с загадочной улыбкой переводила глаза с него на Сару.
– Сара, ты призрак? – спросил наконец бард.
– Не призрак, не призрак! – заверил его великан. – У нее и плоть и кости, брат!
– Призрак? – пробормотала Сара. – О чем ты?
– Я не думал, что снова тебя увижу, – пояснил Талиесин, – решил – ты исчезла и никогда не вернешься.
Женщина, сидевшая напротив него, лукаво засмеялась. Талиесин нахмурился, не отрывая глаз от Сары.
– С тех пор как мы виделись, прошел целый год.
– Год? – изумилась Сара. – Да я только вчера ушла от тебя!
– В Ином Мире и время ведет себя по-иному, – ответил Талиесин.
Это прозвучало как завершение разговора, так показалось Саре. Она всматривалась в Талиесина и женщину. Ей было неловко. Впрочем, чего она ждала? Что ее встретят с распростертыми объятиями?
– Ну хватит! – внезапно проговорила женщина. Она поставила на пол барабан, встала и в знак приветствия протянула к Саре руки. – Эти двое слишком долго жили как волки в лесу, совсем позабыли о манерах. Меня зовут Мэй-ис-хюр – Сердце Лета. А за тобой стоит мой муж – Хаган Хролф-гет. Добро пожаловать в наше жилище! Тотем в нем над дверью, правда, не висит, но это дом Матери-Медведицы, а в ее доме всем гостям всегда рады – друзья ли они или враги, и когда бы ни пришли – рано поутру или ночью, в час, когда духи охотятся.
Сара поняла, кого ей напоминает женщина – Ха-кан-ту, Девушку-Лосиху из Девственных Лесов; голова у Сары шла кругом. Великан у дверей был похож на викинга. А если вспомнить еще о валлийском барде и о ней самой… что же можно сказать о здешнем сборище? Довольно причудливая компания.
– Ступай к огню, – сказал Хаган. – Ты вся дрожишь от ночного холода. Иди погрейся. Еды и питья у нас на всех хватит, так что не стесняйся.
И Мэй-ис-хюр, и викинг держались приветливо, но со стороны Талиесина Сара чувствовала отчужденность, и это ее пугало.
– Если я не вовремя… – робко проговорила она.
– Брат-барабанщик, – обратилась к Талиесину Мэй-ис-хюр, – если ты не поговоришь с ней по-доброму, ты навсегда упадешь в моих глазах.
– Я не думал, что у меня получится с моим призывом, – начал он, замолчал, взглянул на Сару, стоявшую теперь совсем близко от него, и вдруг отчужденность сбежала с него, словно вода с бобра. Он улыбнулся, и все его лицо засветилось. – Я тосковал без тебя, – просто проговорил он и обнял Сару.
Сара замерла в его руках. Она не могла прийти в себя – только что он не глядел на нее, и вдруг такие нежности? Но когда его длинные пальцы взъерошили ее кудри и он вплотную приблизил к ней свое лицо, напряженность растаяла, и Сара тоже обняла его, понимая, что хоть они почти ничего не знают друг о друге, каждый сознает, как близки они по духу.
– Ох уж эти певцы! – услышала Сара тихий голос Мэй-ис-хюр. – Они встретились словно тени на призрачном берегу, встретились и потеряли друг друга, и он томился по ней, как сраженный любовью юноша, о котором поется в его песнях, но когда она снова пришла… Где теперь все золотые слова и сердечные тайны, о которых он целый год пел нам?
Сара почувствовала, как улыбается Талиесин, прижимаясь щекой к ее щеке.
– Она говорит правду, – сказал он. – Я бард, и пора мне уже научиться облекать чувства в слова, но, когда я увидел тебя в дверях, когда понял, что ты отозвалась на наш зов и действительно вернулась, у меня язык прирос к гортани. Я искал тебя весь год, я томился как ученик без учителя, и все представлял, как мы встретимся. Все случится так-то и так-то. Я скажу это, а ты ответишь то. Но сейчас…
Он еще крепче прижал к себе Сару, а потом отклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ты меня понимаешь?
– Для тебя это был год, – медленно заговорила Сара, – а для меня всего один день. Я много думала о тебе… но не ждала, что мы встретимся вот так.
Он хотел снять руки с ее плеч, но она удержала их ладонями.
– Я же не говорю, что мне так не нравится, – сказала Сара.
И вдруг ее пронзила зловещая мысль. Оба раза, когда она была с ним, что-то выталкивало ее из этого времени прочь, буквально оттаскивало от барда. Видимо, то, о чем она подумала, отразилось на ее лице, потому что Талиесин спросил:
– О чем ты вспомнила?
– Я не хочу возвращаться, – сказала Сара. – Во всяком случае не сейчас. Но, кажется, у меня нет выбора.
– На этот раз есть, – быстро отозвался бард. – Раньше ты казалась мне видением из другого времени. Помню, я подумал, что ты из племени Гвин ап Надд. Ты была словно паутинка, хоть я и подарил тебе это. – Он приподнял пальцем воротник ее плаща. – Но сейчас я ощущаю тебя совсем иначе, хотя не могу объяснить, как и почему. Может быть, ты другая, потому что сегодня мы призывали тебя арфой и барабаном. И я знаю, что, если ты сейчас вернешься к себе, в твоем мире ты будешь призраком.
При этих словах испытываемое Сарой облегчение испарилось, и ее охватила странная тревога. Если она вернется к себе? Значит, предполагается, что она останется тут навсегда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149