Себастиан выглядел смущенным, а Мигуэль, хорошо зная этого молодого человека, прокомментировал:
— Может быть, Себастиана подвигнуло на подвиг то, что вы оказались такими милыми и.., красивыми компаньонами, к тому же и терпеливыми. Вы знаете, ведь далеко не все выдерживают его общество.
В ответ на это замечание послышался взрыв смеха. Но Бет продолжала думать о своем. Что это — игра случая или рок, зачем она добровольно и глупо сует голову в петлю? Она огляделась каким-то затравленным взглядом, как будто боясь увидеть Рафаэля Сантану.
Бет всячески старалась включиться в общий разговор, но у нее никак не получалось. Пока она не убедится, что эти Сантаны не имеют никакого отношения к Рафаэлю, ей не удастся успокоиться. Она нервно вертела в руках свой стакан, размышляя, как бы выяснить этот так волнующий ее вопрос.
На него неожиданно и сам не зная того, ответил Себастиан. После обмена ничего не значащими общими фразами он поинтересовался у дона Мигуэля:
— А что, Рафаэль еще не приехал! Я виделся с ним в Галвестоне по дороге сюда, и он обещал встретиться со мной на гасиенде.
Дон Мигуэль улыбнулся:
— Мой сын — как ветер, никто не знает, когда и где он возникнет. Но уж если обещал, то значит, обязательно будет.
Тонкий хрустальный стакан выскользнул из внезапно обессилевших пальцев Бет и не разбился о пол только потому, что внизу был толстый мягкий ковер. Вино залило желтое платье Бет, лиловое пятно быстро расползлось по подолу. В голове у нее был настоящий сумбур, она чувствовала себя совершенно затравленной. До нее дошло, что дон Мигуэль — это отец Рафаэля. Бет слегка застонала, но остальные решили, что это выражение сожаления об испорченном платье.
Маделина вскочила и предложила:
— Пойдемте со мной, сеньора. Я покажу вам вашу комнату. Кто-нибудь из слуг сейчас же займется вашим платьем.
Повернувшись к мужу, она коротко добавила:
— Мигуэль, голубчик, распорядись, чтобы Джесус или Педро принесли чемоданы сеньоры Риджвей в золотые комнаты. Ей надо срочно переодеться.
Бет, как лунатик, следовала за пышной хозяйкой через тенистую аркаду, образованную выступающими над двориком карнизами построек. Она с трудом держала себя, все еще пребывая в шоке от сознания того, что Рафаэль — сын хозяев.
Скрывая свои подлинные чувства, она сказала в ответ на недоуменный взгляд Маделины:
— Поездка из Сан-Антонио утомила меня гораздо сильнее, чем я ожидала.
Хозяйка согласилась, что это хоть и не очень длинное, но не слишком комфортабельное путешествие действительно утомительно. Она предложила молодой гостье раздеться и до ужина отдохнуть в постели.
— Я пришлю вам освежающих напитков, и вы придете в себя.
Бет искренне поблагодарила Маделину, потому что, действительно, ей больше всего сейчас хотелось раздеться и лечь в прохладную постель.
С уходом Маделины самообладание покинуло Бет. Ноги ее дрожали, она с большим трудом добралась до кресла и рухнула в него. Она убеждала себя:
«Ну не надо быть дурой, чего мне бояться? В конце концов, он просто один из мужчин. Он не может нанести мне вреда».
Но тут сердце ее сжалось от ужаса — она раньше не подумала, что ей придется встретиться и с Консуэлой. Руки Бет задрожали так, что ей пришлось зажать их между коленями. О Боже! Бет с отвращением поняла, что просто не сможет видеть Консуэлу, не говоря о том, чтобы поздороваться с ней в рамках светской вежливости. Она представила, как черные пустые глаза Консуэлы, знающей всю глубину ее падения, будут следить за каждым движением. А кузен Консуэлы Лоренцо, он что, тоже будет здесь?
Бет вынуждена была прервать свои размышления, потому что раздался легкий стук в дверь. И сразу же тяжелая дверь раскрылась и так же, как когда-то в тот ужасный полдень в Новом Орлеане, на пороге возникла служанка Консуэлы Мануэла. В ее руках был большой серебряный поднос с разнообразными напитками. Бет остолбенела, ее лицо вспыхнуло от возбуждения.
Мануэла остановилась как раз посреди комнаты, ее черные глаза с полным пониманием смотрели на лицо Бет. Она несколько секунд молчала, а потом произнесла очень тихо:
— Не надо меня бояться, сеньора. Тогда я просто была вынуждена выполнять распоряжения моей госпожи. А теперь я не сделаю ничего плохого вам. И никто и никогда, кроме нас двоих, не узнает того, что там произошло.
Мануэла подошла ближе и еще раз повторила:
— Не надо меня бояться. Сеньора Консуэла мертва, и вместе с ней умерло очень многое. Верьте мне, я не сделаю вам ничего плохого. Она мертва, и вместе с ней ушло прошлое.
Бет не понимала ничего, кроме того, что Консуэлы больше нет. Она посмотрела в лицо Мануэлы и спросила:
— А как это случилось?
— Команчи. Она ехала отсюда, чтобы в порту сесть на корабль до Испании. И она, и две ее служанки, и восемь слуг — все были убиты индейцами. Она страдала перед смертью. О Боже, как она страдала. Я обмывала ее тело перед тем, как ее похоронили здесь на семейном кладбище. И я видела следы чудовищных пыток на ее теле. Она страдала в тысячу раз страшнее, чем вы, сеньора, я не хочу искать в этом прощения за то, что она проделала с вами, но может, где-то в уголке вашего сердца найдется капля жалости к ней. Она умерла ужасно.
Мануэла замолчала и, взяв с подноса стакан сангрии, подала его Бет. Та автоматически взяла вино и тут вспомнила о своем залитом этим же вином платье.
— Как мне жаль мое платье. Я его испортила. Бет с глупым видом опустила глаза. А Мануэла, как будто предыдущей части разговора не было вовсе, согласилась:
— Да, я вижу. Если позволите, я займусь этим платьем. Я помогу вам снять его, а другая служанка замоет.
Бет беспомощно согласилась, пытаясь забыть ту важную часть разговора, пытаясь не думать о том, что Рафаэль Сантана специально послал свою жену на смерть к команчам.
Мануэла ловко сняла злополучное платье с Бет, оставив ее в кружевной рубашке, и тут же исчезла в глубине дома. Но почти немедленно возвратилась с красивым французским пеньюаром, полы которого были обшиты испанскими кружевами. Бет его узнала, значит, ее багаж уже был распакован в одной из близлежащих комнат.
Мануэла помогла ей надеть пеньюар и посоветовала глотнуть сангрии. Бет, которая все еще действовала автоматически, так и сделала. Глоток вина согрел ее. По телу пошла приятная теплота, и она с истерической храбростью подумала: «Вот сейчас напьюсь, и, по крайней мере, мне не будет страшно ничего».
Мануэла чуть не силком проводила ее в спальню и усадила в большое удобное кресло.
— Вашим платьем занялась Мария. А меня донья Маделина попросила прислуживать вам, потому что после смерти Консуэлы я стала ее горничной. Но если хотите взять кого-то другого, то скажите. Я договорюсь.
Проведя рукой по волосам, Бет твердо сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104