— Действительно, — произнес Линли, наблюдая За полетом птиц, безошибочно следующих своим курсом, потому что за их полетом всегда стояла одна и та же цель. — Она дает новый поворот всему делу, сержант.
Глава 19
Джинни Купер следовала за «ровером» мистера Фрискина в синем «кавалье», который Кенни купил ей в прошлом году, первом и последнем подарке с его крикетных доходов, который она приняла от него.
С лицом, наглухо захлопнутым, точно устричная раковина, Джин протиснулась сквозь толпу газетчиков и фотографов, собравшихся у Нью-Скотленд-Ярда. Они выкрикивали вопросы и щелкали затворами своих камер, и хотя Джин поняла, что позабавила их своей рабочей блузой, шапочкой и заляпанным фартуком, которые забыла снять, торопясь уехать с Биллингсгейтского рынка, как только мистер Фрискин сообщил ей туда, что полиция опять увозит Джимми, больше из ее внешнего вида они не могли извлечь ничего. Маленькая женщина, которая ходит на работу и возвращается домой к своим детям. Остальное журналисты и фотографы не видели. А раз не видели, не могли и ухватить своими лапами.
Они пробирались через затор у Парламент-сквер, и Джинни старалась держаться как можно ближе к машине мистера Фрискина, испытывая не до конца ясное ей самой желание как-то защитить этим своего сына. Джимми отказался ехать с ней и нырнул в автомобиль мистера Фрискина прежде чем мать или адвокат успели спросить его или друг друга.
— Что случилось? — спросила Джинни. — Что они с ним сделали?
Мистер Фрискин ответил лишь мрачно:
— В данный момент мы играем в игру, предложенную полицией. Это нормально.
— Какую игру? — спросила она. — Что случилось? О чем вы говорите?
— Они попытаются взять нас измором. А мы попытаемся стоять на своем.
Только это он и успел сказать, потому что на них надвигалась орда журналистов. Он пробормотал:
— Они снова примутся за Джима. Нет, не газеты… Эти тоже будут за ним охотиться, но я имел в виду полицию.
— Что он сказал? — требовательно спросила она, чувствуя, как сзади на шее полосой выступил пот. — Что он им сказал?
— Не сейчас. — Мистер Фрискин прыгнул в машину, с ревом запустил двигатель и отъехал, оставив Джин пробивать себе дорогу к «кавалье».
И о том, что Джимми сказал полиции, она и теперь знала не больше чем после их разговора на кухне накануне вечером.
Ты хотела этого больше всего на свете, мама. Мы ведь оба это знаем.
Еще долго после его ухода она сидела напротив тарелки с остывшим, подернувшимся пленкой супом, и две фразы Джимми бились в ее мозгу резиновыми мячиками. Она пыталась отогнать их, но ничто — ни молитва, ни воскрешение в памяти образа мужа, ни лица детей, ни воспоминание о воскресных обедах их когда-то полной семьи, — не могло избавить ее от слов Джимми, от заговорщицкого, хитрого тона, которым он их произнес, или от ответов, пришедших ей на ум, столь же мгновенных, сколь и совершенно противоречивых.
Нет. Я не хотела его смерти, Джимми. Я хотела, чтобы он был рядом до конца моей жизни. Мне хотелось слышать его смех, чувствовать его дыхание на своем плече, когда он спит, его руку на своем колене вечером, когда мы разговаривали о прошедшем дне. Я хотела слышать, как он кричит: «Бей по мячу, Джимми! Давай, представь, что ты боулер, сынок», — видеть его на взморье со Стэном на плечах, а рядом Шэр, и они передают друг другу бинокль, наблюдая за птицами, и этот его запах, единственный и неповторимый. Я хотела его, Джимми. И хотеть его вот так означало хотеть его живым, а не мертвым.
Журналисты наконец покинули Кардейл-стрит, и, похоже, пока никто из них не собрался проделать долгий путь до Собачьего острова. Хотя Джинни не сомневалась, что они вернутся со своими блокнотами и камерами, едва такое путешествие покажется им выгодным. Задача состояла в том, чтобы лишить их этой выгоды. А добиться этого можно было единственным способом — оставаться в доме и не подходить к окнам.
Мистер Фрискин прошел за Джинни в дом: Джимми протиснулся мимо них и направился к лестнице. Когда Джинни окликнула его, он не остановился, и адвокат добродушно произнес:
— Лучше пока его не трогать, мисс Купер.
— Вчера вечером я так ничего и не добилась, — обратилась она к мистеру Фрискину. — Что он им сказал?
Адвокат сообщил уже известное ей, и каждый факт ощущался Джинни как смертельный удар, несмотря на усилия мистера Фрискина излагать все в мягкой форме.
— Таким образом, он подтвердил часть их подозрений, — заключил адвокат.
— И что это означает?
— Что они собираются давить дальше, чтобы посмотреть, что еще можно из него вытянуть. Он не говорит им всего, что они хотят знать. Это очевидно.
— Что они хотят знать? Он развел руками.
— Сказав мне, чего ищут, они привлекут меня на свою сторону, а я не на их стороне. Я — на вашей. И на стороне Джима. Ничто еще не закончилось, хотя, полагаю, они могут выждать сутки или больше, чтобы дать мальчику поволноваться о том, что будет дальше.
— Значит, будет еще хуже?
— Они любят оказывать давление, мисс Купер. И они будут его оказывать. Это составная часть их работы.
— Что же нам делать?
— Делать нашу работу, как и они — свою. Мы играем в игру «кто кого».
— Но там он сказал больше, чем находясь здесь, дома, — заметила Джинни. — Разве вы не можете его остановить? Потому что если он и дальше будет с ними разговаривать… Если вы позволите ему просто говорить… Разве вы не можете заставить его молчать?
— Все не так просто. Я даю ему советы и буду продолжать это делать, но до определенного момента, дальше все зависит только от Джима. Я не смогу заткнуть ему рот, если он захочет говорить. И… — Здесь мистер Фрискин заколебался. Создавалось впечатление, что он осторожно подбирает слова, что совсем не вязалось в представлении Джинни с образом адвоката. Они сыплют словами не задумываясь, ведь так? — Он как будто бы хочет с ними говорить, мисс Купер, — сказал мистер Фрискин. — Вы не знаете, почему?
Он хочет с ними говорить, хочет с ними говорить, хочет говорить. Больше она ничего не слышала. Оглушенная этим откровением, Джинни добралась до телевизора, где лежали сигареты. Вытащила одну, и пламя вспыхнуло перед ее лицом, как ракета, запущенная из зажигалки мистера Фрискина.
— Не знаете? — спросил он. — У вас нет никаких мыслей по этому поводу?
Она покачала головой, используя сигарету, затяжку, сам процесс курения, как повод не отвечать. Мистер Фрискин смотрел на нее без всякого выражения. Она ждала, что он задаст другой вопрос или предложит свое объяснение непостижимого поведения Джимми. Он не сделал ни того, ни другого. Лишь пристально смотрел на нее, словно продолжая спрашивать. Она по-прежнему молчала.
— Будем ждать их следующего шага, — наконец сказал адвокат. — Когда это случится, я буду там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146