Рассчитываясь за еду, он вытащил приличную пачку банкнот, поэтому я прикинула, что можно раскрутить его монет на сорок. Когда же по прошествии часа мы все еще находились на стадии болтовни, я наконец спросила:
— Слушай, что будем делать?
— Извини? — переспросил он. Я положила руку ему на бедро.
— Рукой? Минет? Сунул-вынул? Спереди или сзади? Чего ты хочешь?
— Ничего, — сказал он.
— Ничего?
— Извини.
Лицо у меня вспыхнуло, позвоночник закаменел.
— Ты хочешь сказать, что последние полтора часа я провела, дожидаясь, пока ты…
— Мы поели. Я так тебе и сказал — не откажусь поесть.
— К черту! Ничего такого ты не говорил! Ты спросил где, и я сказала: Саутерли на Глостер-роуд, комната шестьдесят девять. И ты сказал…
— Что хочу есть. Что я голоден. И Тост тоже.
— Да пошел твой Тост! Я бы заработала тридцать фунтов.
— Тридцать фунтов? Он лишь столько тебе платит? И что же ты за эти деньги делаешь? И как чувствуешь себя, когда все заканчивается?
— А тебе какое дело? Червяк недоделанный. Давай деньги или я сейчас такое тут устрою!
Он посмотрел на прохожих и, видимо, прикинул реальность моей угрозы.
— Хорошо, — сказал он. — Но тебе придется потрудиться.
— Я так и сказала, не забыл?
Он кивнул.
— Сказала. Пошли тогда.
— Куда мы идем?
— Ко мне.
Я остановилась.
— Не получится. Или в Саутерли или никуда.
— Ты хочешь свои деньги?
— Ты хочешь свой секс?
Мы стояли в тупике на Уэст-Кромвелл-роуд, мимо нас проносился вечерний транспорт, пробирались пешеходы. От вони выхлопных газов в желудке заворочались жирные блинчики.
— Послушай, в Малой Венеции меня ждут животные, которых я должен покормить, — сказал он.
— Такие же, как этот? — Я носком туфли указала на Тоста.
— Не бойся. Я тебя не обижу.
— Как будто ты можешь.
— Никто ничего не знает, не так ли? — Он двинулся вперед, бросив мне через плечо: — Если хочешь получить свои деньги, можешь пойти со мной или подраться со мной на улице. Выбор за тобой.
— Значит, я не животное? И у меня есть выбор? Он весело улыбнулся.
— Ты умнее, чем кажешься на первый взгляд.
И я пошла. Какого черта, думала я. Арчи все равно не придет, а поскольку я никогда толком по Малой Венеции не гуляла, ничего страшного не случится, если я познакомлюсь с ней поближе.
Крис шел впереди. Он ни разу не оглянулся, чтобы убедиться, что я иду следом. Он разговаривал с псом, который в холке доходил ему до бедра. Он поглаживал его по голове и уговаривал бежать:
— Ну, Тост, чувствуешь? Не пройдет и месяца, как ты станешь настоящей гончей. Тебе же это нравится, а?
Когда мы добрались до канала, стемнело. Мы перешли по мосту и спустились на пешеходную дорожку, проложенную вдоль берега.
— Так ты живешь на барже? — спросила я.
— Да. Она не совсем достроена, но мы над этим работаем, — ответил Крис.
Я остановилась.
— Мы? — С групповухой я завязала в прошлом году. Она не стоила получаемых денег. — Я не говорила, что согласна не только с тобой, — заявила я.
— Не только со мной? — переспросил он. — Ой, извини. Я имел в виду животных.
— Животных.
— Да. Мы. Животные и я. Совсем чокнутый, решила я.
— Они тебе что, строить помогают?
— В приятной компании работа спорится. Ты и по своей профессии это знаешь.
Я вгляделась в его лицо. Он забавлялся. Мистер Превосходство. Еще посмотрим, кто будет смеяться последним.
— Которая твоя? — спросила я.
— В самом конце, — ответил он и повел меня к ней. Тогда она очень отличалась от себя нынешней — готова была наполовину, не больше. Нет, корпус был закончен, иначе Крис просто не получил бы разрешения поставить баржу на якорь. Но внутри вас встречали голые перегородки, доски, рулоны линолеума и ковролина, куча коробок с книгами, одеждой, моделями самолетов, посудой, кастрюлями и сковородками и всякой всячиной. По мне, это все годилось лишь в утиль. Свободное пространство было только в носовой части баржи, и оно было занято теми «мы», о которых упомянул Крис. Тремя собаками, двумя кошками, полудюжиной кроликов и четырьмя существами с длинными хвостами, которых Крис назвал капюшонными крысами. У всех у них были повреждены либо глаза, либо уши, либо кожа или шерсть.
— Ты ветеринар или кто?
— Или кто.
Бросив свои пакеты, я огляделась. Кровати, похоже, не имелось. И на полу места было явно не достаточно.
— И где ты предлагаешь этим заняться?
Он спустил Тоста с поводка. Пес подошел к остальным, которые поднимались со своих разнообразных подстилок. Пройдя через будущие двери, Крис покопался на заваленном кухонном столе и достал несколько пакетов с едой для животных: крупные шарики — для собак, мелкие — для крыс, морковка — для кроликов, что-то консервированное — для кошек.
— Можем начать здесь, — сказал он и кивнул на лесенку, по которой мы спустились на баржу.
— Начнем? А что ты вообще предлагаешь?
— Я там на балке над окном молоток оставил. Видишь?
— Молоток?
— Нам нужно успеть выполнить большой объем работ. Ты будешь подавать мне доски и гвозди.
Я уставилась на него. Он насыпал животным еду, но я могла поклясться, что он улыбается.
— Ах ты чертов… — начала я.
— Тридцать фунтов. И я хочу получить качественную работу. Ты готова к качественному труду?
— Уж я покажу тебе качество.
Вот так это и началось у нас с Крисом — работа на барже. Всю ту первую ночь я ждала, что он сделает первый шаг. Ожидала этого шага и во все последующие дни и ночи. Он так его и не сделал. А когда я решила сделать его сама, чтобы распалить Криса, а потом посмеяться и сказать: «Ну что, разве ты не такой, как все остальные», прежде чем позволить ему взять меня, он положил мне руки на плечи, отстранил и сказал:
— Мы вместе не ради этого, Ливи. Мы с тобой. Прости. Я не хочу тебя обидеть. Но просто дело в другом.
Теперь иногда, лежа в темноте без сна, я размышляю:
«Он знал. Он чувствовал это в воздухе, слышал в моем дыхании. Каким-то образом он понял и с самого начала решил держаться от меня подальше, потому что так было безопаснее, потому что можно было оставаться безразличным, потому что он не хотел меня любить, боялся меня любить, чувствовал, что я потребую слишком многого, думал, что я — это слишком серьезно…»
Я цепляюсь за эти мысли, когда он уходит по ночам. Когда он с ней. Он побоялся, думаю я. Поэтому между нами так ничего и не случилось. Когда любишь — теряешь. Он этого не хотел.
Но я преувеличиваю свою значимость для Криса, и в минуты откровенности перед собой я это признаю. Еще я знаю, что самая большая нелепость заключается в том, что вся моя жизнь была вызовом моей матери и тому, о чем она мечтала для меня. Я была преисполнена решимости встретиться с миром на своих условиях, а не на ее, и закончила тем, что полюбила мужчину, которому моя мать меня с радостью бы отдала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Слушай, что будем делать?
— Извини? — переспросил он. Я положила руку ему на бедро.
— Рукой? Минет? Сунул-вынул? Спереди или сзади? Чего ты хочешь?
— Ничего, — сказал он.
— Ничего?
— Извини.
Лицо у меня вспыхнуло, позвоночник закаменел.
— Ты хочешь сказать, что последние полтора часа я провела, дожидаясь, пока ты…
— Мы поели. Я так тебе и сказал — не откажусь поесть.
— К черту! Ничего такого ты не говорил! Ты спросил где, и я сказала: Саутерли на Глостер-роуд, комната шестьдесят девять. И ты сказал…
— Что хочу есть. Что я голоден. И Тост тоже.
— Да пошел твой Тост! Я бы заработала тридцать фунтов.
— Тридцать фунтов? Он лишь столько тебе платит? И что же ты за эти деньги делаешь? И как чувствуешь себя, когда все заканчивается?
— А тебе какое дело? Червяк недоделанный. Давай деньги или я сейчас такое тут устрою!
Он посмотрел на прохожих и, видимо, прикинул реальность моей угрозы.
— Хорошо, — сказал он. — Но тебе придется потрудиться.
— Я так и сказала, не забыл?
Он кивнул.
— Сказала. Пошли тогда.
— Куда мы идем?
— Ко мне.
Я остановилась.
— Не получится. Или в Саутерли или никуда.
— Ты хочешь свои деньги?
— Ты хочешь свой секс?
Мы стояли в тупике на Уэст-Кромвелл-роуд, мимо нас проносился вечерний транспорт, пробирались пешеходы. От вони выхлопных газов в желудке заворочались жирные блинчики.
— Послушай, в Малой Венеции меня ждут животные, которых я должен покормить, — сказал он.
— Такие же, как этот? — Я носком туфли указала на Тоста.
— Не бойся. Я тебя не обижу.
— Как будто ты можешь.
— Никто ничего не знает, не так ли? — Он двинулся вперед, бросив мне через плечо: — Если хочешь получить свои деньги, можешь пойти со мной или подраться со мной на улице. Выбор за тобой.
— Значит, я не животное? И у меня есть выбор? Он весело улыбнулся.
— Ты умнее, чем кажешься на первый взгляд.
И я пошла. Какого черта, думала я. Арчи все равно не придет, а поскольку я никогда толком по Малой Венеции не гуляла, ничего страшного не случится, если я познакомлюсь с ней поближе.
Крис шел впереди. Он ни разу не оглянулся, чтобы убедиться, что я иду следом. Он разговаривал с псом, который в холке доходил ему до бедра. Он поглаживал его по голове и уговаривал бежать:
— Ну, Тост, чувствуешь? Не пройдет и месяца, как ты станешь настоящей гончей. Тебе же это нравится, а?
Когда мы добрались до канала, стемнело. Мы перешли по мосту и спустились на пешеходную дорожку, проложенную вдоль берега.
— Так ты живешь на барже? — спросила я.
— Да. Она не совсем достроена, но мы над этим работаем, — ответил Крис.
Я остановилась.
— Мы? — С групповухой я завязала в прошлом году. Она не стоила получаемых денег. — Я не говорила, что согласна не только с тобой, — заявила я.
— Не только со мной? — переспросил он. — Ой, извини. Я имел в виду животных.
— Животных.
— Да. Мы. Животные и я. Совсем чокнутый, решила я.
— Они тебе что, строить помогают?
— В приятной компании работа спорится. Ты и по своей профессии это знаешь.
Я вгляделась в его лицо. Он забавлялся. Мистер Превосходство. Еще посмотрим, кто будет смеяться последним.
— Которая твоя? — спросила я.
— В самом конце, — ответил он и повел меня к ней. Тогда она очень отличалась от себя нынешней — готова была наполовину, не больше. Нет, корпус был закончен, иначе Крис просто не получил бы разрешения поставить баржу на якорь. Но внутри вас встречали голые перегородки, доски, рулоны линолеума и ковролина, куча коробок с книгами, одеждой, моделями самолетов, посудой, кастрюлями и сковородками и всякой всячиной. По мне, это все годилось лишь в утиль. Свободное пространство было только в носовой части баржи, и оно было занято теми «мы», о которых упомянул Крис. Тремя собаками, двумя кошками, полудюжиной кроликов и четырьмя существами с длинными хвостами, которых Крис назвал капюшонными крысами. У всех у них были повреждены либо глаза, либо уши, либо кожа или шерсть.
— Ты ветеринар или кто?
— Или кто.
Бросив свои пакеты, я огляделась. Кровати, похоже, не имелось. И на полу места было явно не достаточно.
— И где ты предлагаешь этим заняться?
Он спустил Тоста с поводка. Пес подошел к остальным, которые поднимались со своих разнообразных подстилок. Пройдя через будущие двери, Крис покопался на заваленном кухонном столе и достал несколько пакетов с едой для животных: крупные шарики — для собак, мелкие — для крыс, морковка — для кроликов, что-то консервированное — для кошек.
— Можем начать здесь, — сказал он и кивнул на лесенку, по которой мы спустились на баржу.
— Начнем? А что ты вообще предлагаешь?
— Я там на балке над окном молоток оставил. Видишь?
— Молоток?
— Нам нужно успеть выполнить большой объем работ. Ты будешь подавать мне доски и гвозди.
Я уставилась на него. Он насыпал животным еду, но я могла поклясться, что он улыбается.
— Ах ты чертов… — начала я.
— Тридцать фунтов. И я хочу получить качественную работу. Ты готова к качественному труду?
— Уж я покажу тебе качество.
Вот так это и началось у нас с Крисом — работа на барже. Всю ту первую ночь я ждала, что он сделает первый шаг. Ожидала этого шага и во все последующие дни и ночи. Он так его и не сделал. А когда я решила сделать его сама, чтобы распалить Криса, а потом посмеяться и сказать: «Ну что, разве ты не такой, как все остальные», прежде чем позволить ему взять меня, он положил мне руки на плечи, отстранил и сказал:
— Мы вместе не ради этого, Ливи. Мы с тобой. Прости. Я не хочу тебя обидеть. Но просто дело в другом.
Теперь иногда, лежа в темноте без сна, я размышляю:
«Он знал. Он чувствовал это в воздухе, слышал в моем дыхании. Каким-то образом он понял и с самого начала решил держаться от меня подальше, потому что так было безопаснее, потому что можно было оставаться безразличным, потому что он не хотел меня любить, боялся меня любить, чувствовал, что я потребую слишком многого, думал, что я — это слишком серьезно…»
Я цепляюсь за эти мысли, когда он уходит по ночам. Когда он с ней. Он побоялся, думаю я. Поэтому между нами так ничего и не случилось. Когда любишь — теряешь. Он этого не хотел.
Но я преувеличиваю свою значимость для Криса, и в минуты откровенности перед собой я это признаю. Еще я знаю, что самая большая нелепость заключается в том, что вся моя жизнь была вызовом моей матери и тому, о чем она мечтала для меня. Я была преисполнена решимости встретиться с миром на своих условиях, а не на ее, и закончила тем, что полюбила мужчину, которому моя мать меня с радостью бы отдала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146