Райан подумал, что, если бы написать историю всех этих Башен, это заняло бы множество томов.
Зелёная башня оказалась приятным местечком — как-то не укладывалось в голове, что тут кого-то казнили. С двух сторон её окружали дома (конечно, времён Тюдоров), в северном конце площади было то самое место, где воздвигали эшафот. Эванс подробно объяснил процедуру, которая включала и плату палачу, приговорённый к казни платил палачу, чтобы тот делал своё дело получше.
— Последней женщиной, казнённой здесь, — продолжал Эванс, — была Джейн, виконтесса Рошфор. Это было тринадцатого февраля пятьсот сорок второго года.
— Что она такое сделала? — спросила Кэти.
— Скорее, чего она не сделала. Она не сообщила королю Генриху Восьмому о том, что его пятая жена, Кэтрин Ховард, состояла, э-э, в романтических отношениях с кем-то другим, — деликатно объяснил Эванс.
— Это был действительно исторический случай, — хмыкнул Джек. — Женщину казнили за то, что она умела держать рот на замке.
Кэти улыбнулась.
— Джек, а как насчёт того, чтобы сломать тебе вторую руку?
— А что скажет на это Салли?
— Она меня поймёт, — заверила его жена.
— Ну, не поразительно ли, сержант, как женщины всегда стоят друг за друга?
— Я тридцать один год прослужил и не настолько глуп, чтобы оказаться впутанным в семейные споры, — разумно сказал Эванс.
«Один ноль в его пользу», — сказал себе Райан. После Зелёной башни Эванс провёл их мимо Белой башни, а затем свернул налево, к пространству, огороженному верёвками. Здесь Райан с женой поняли ещё одну причину, почему желающих получить работу в Тауэре было хоть отбавляй.
В каменном строении четырнадцатого века была пивная для служащих Тауэра.
На стенах её красовались бронзовые таблички с названиями всех полков британской армии.
В пивной оказался и Дэн Мюррей.
— Джек, Кэти, — это Боб Халлстон, — представил он им ещё какого-то человека.
— Вы, должно быть, умираете от жажды, — сказал Боб.
— Я не против пива, — сказал Джек. — А ты, Кэти?
— Что-нибудь без алкоголя.
— Вы уверены? — спросил Халлстон.
— Я не из общества трезвости, просто я не пью во время беременности, объяснила Кэти.
— Поздравляю! — Халлстон направился к бару и вернулся со стаканом пива для Джека и с чем-то вроде кока-колы для Кэти. — За ваше здоровье, и за здоровье младенца.
Кэти просияла. «В беременных женщинах есть что-то особенное», — подумал Джек. Кэти уже не была просто хорошенькой, она вся светилась.
— Я слышал, что вы врач.
— Хирург.
— А вы, сэр, преподаёте историю?
— Точно. А вы работаете здесь, как я понимаю.
— Верно. Нас тут тридцать девять. Мы — церемониальная гвардия короля. Мы пригласили вас, чтобы выразить вам благодарность за сделанное вами, а также для участия в нашей небольшой ежевечерней церемонии. Она называется «Церемония передачи ключей».
— Каждый вечер — с тысяча двести сорокового года, — сказал Мюррей.
— С двести сорокового? — спросила Кэти.
— Да. Это вам не стряпня для туристов. Это — настоящее, — сказал Мюррей. — Верно, Боб?
— Самое настоящее. Когда мы запираем замки, эта музейная коллекция становится самым безопасным в Англии местом.
— Я верю этому, — сказал Джек, осушив половину своего стакана. — Ну, а если всё-таки те негодяи проникнут сюда, вам ведь придётся что-то делать, а?
— Куда же денешься? — улыбнулся Халлстон. — Кое-кому из нас пришлось бы вспомнить, чему нас обучали. Я ведь когда-то был в первых формированиях СЛС, гонялся за Роммелем по пустыне. Ужасное это место — пустыня. С тех пор я вечно пребываю в состоянии жажды.
«Есть в них что-то специфическое, в настоящих профессионалах. Они никогда не утрачивают этого, — подумал Райан. — Они стареют, прибавляют в весе, немного мягчают, но за всем этим все равно ощущается дисциплина и хребет. И в этом вся разница. И ещё гордость, сдержанная уверенность в себе, потому что ты прошёл через все это и не обязан говорить об этом каждому встречному-поперечному. Только среди своих. Это никогда не уходит».
— Есть тут у вас парни из морской пехоты?
— Двое, — сказал Халлстон. — Мы стараемся не давать им пускать в ход кулаки.
— Правильно! Я сам был в морской пехоте.
— Никто не совершенен, — посочувствовал ему Халлстон.
— Так в чём же ваша церемония?
— В тысяча двести сороковом году стражник, в чью обязанность входило запирать все замки, подвергся нападению каких-то разбойников. После этого он отказался выполнять свои обязанности без военного сопровождения. С тех пор каждый вечер начальник стражи запирает главных входы, а затем относит ключи в Королевский дом в Зелёной башне. Это все сопровождается небольшой церемонией. Мы думали, что вам с женой она может показаться интересной, — сказал Халлстон и опять приложился к своей кружке. — Вы ведь, насколько я знаю, были сегодня в суде. Ну и как там всё шло?
— Я рад, что это уже позади. По мнению Дэна, я вёл себя правильно, — Райан пожал плечами. — Когда мистер Эванс показал нам тюремную башню, я пожалел, что она теперь уже не используется по назначению, — добавил Райан, вспомнив выражение лица Миллера. «Интересно, где он сейчас? В своей камере? Думает обо мне? — Райан допил пиво. — Уверен, что так оно и есть».
— Простите?
— Этот Миллер. Жаль, что ему тут нельзя привести в порядок причёску.
Халлстон холодно усмехнулся.
— Вряд ли кто-нибудь тут не согласен с вами. Мы бы тут легко нашли добровольцев помахать топором.
— Можно было бы тащить жребий, Боб, — сказал Мюррей, протягивая Джеку очередную кружку пива. — Вы ещё не выбросили его из головы, Джек?
— Мне никогда не приходилось встречать таких.
— Он в тюрьме, Джек, — сказала Кэти.
— Да, я знаю.
«Так почему он все не выходит у тебя из головы? — спросил себя Джек. — К чёрту его! К чёрту все это!»
— Отличное пиво, сержант.
— Из-за него они и рвутся на эту работу, — усмехнулся Мюррей.
— Это одна из причин, — Халлстон прикончил свою кружку. — Ну, что же почти пора.
Джек залпом проглотил своё пиво. Вновь появился Эванс, и они вышли на улицу — воздух был по-ночному свеж. Небо было ясным, луна светила вовсю. Там и сям поблёскивали огни редких фонарей. Джек удивился тишине — в самом центре города, а тихо, как у него дома. Он взял Кэти под руку, и Эванс повёл их по направлению к Кровавой башне. Возле Ворот предателя уже собралась небольшая толпа, и один из стражей Тауэра объяснял им, что они должны соблюдать тишину и ничего не фотографировать. Там стоял часовой и ещё четверо вооружённых гвардейцев — их дыхание клубилось, голубоватое от подсветки фонарей. И это был единственный признак того, что они живые существа. А то можно было бы подумать, что это каменные изваяния.
— Сейчас, — прошептал Мюррей.
Откуда-то спереди донёсся звук запираемой двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155