Мюррей вышел из своего кабинета. По коридору уже вышагивали два морских пехотинца, проверяя, все ли двери заперты. Махнув им на прощанье рукой, он устремился к лифту. Голова его была занята все тем же — попыткой свести воедино обрывки сведений. Жаль, что Оуинс уже ушёл. Хорошо бы ещё раз потолковать обо всём этом с ним. Вдвоём, может быть, удалось бы разгадать эту загадку. Нет, не «может быть», а наверняка. Отгадка была где-то тут, рядом.
«Миллер, наверняка, знал», — подумал Мюррей.
* * *
— Что за кошмарное место, — сказал Син Миллер. Закат был величественным, почти как на море. Небо было чистым, не то что городское, и солнце медленно заваливалось за зубчатую линию дюн на горизонте. Непривычными были тут, конечно, и перепады температуры. Днём она достигала девяносто двух — для здешних это прохладный денёк! — а после захода солнца подымается холодный ветер и начинается холодрыга. Песок не удерживает дневное тепло, и что ни ночь отдаёт его назад, звёздам.
Миллер устал. Целый день ученья. Он не прикасался к оружию почти два месяца, так что надо было освежить в памяти навыки. Реакция стала хуже, сноровки как не бывало. Правда, физически он чувствовал себя неплохо. В тюрьме он даже, к удивлению своему, прибавил в весе. Но через недельку жирок этот уйдёт. Пустыня для этого самое подходящее место. Подобно всем, родившимся в северных широтах, ему трудно было приноровиться к здешнему климату. Аппетит при такой жаре пропадал, зато всё время хотелось пить. Так что он ограничивался лишь водой. Значит, он тут быстро спустит лишний вес и обретёт хорошую физическую форму, — то, что ему и нужно. Но место это он всё равно не мог полюбить.
Кроме него, тут ещё были четверо их людей, а остальные члены спасательной группы тут же вылетели домой — через Рим и Брюссель.
— Это тебе не Ирландия, — согласился О'Доннелл. Его нос поморщился от запаха пыли и собственного пота. Не то что дома. Ни запаха тумана, ни запаха от угля, тлеющего в камине, ни запаха алкогольных испарений в местной пивнушке.
Что особенно раздражало, так это отсутствие выпивки. У здешних начался очередной приступ фанатизма, и они решили, что даже международная революционная община обязана соблюдать установления Аллаха. «Экая, черт бы их драл, досада!»
Нельзя сказать, что этот лагерь был типовым. Шесть строений, одно из которых — гараж. Площадка для вертолёта, дорога, наполовину заметённая во время последнего шторма песком. Колодец. Стрельбище. И все. В былые времена через этот лагерь проходили за раз по пятьдесят человек. Но не теперь. Теперь это был собственный лагерь АОО — в стороне от лагерей, которые использовались другими группами. И каждый тут усвоил значение вопроса о маскировке. На доске в бараке номер один висел график, на котором указывалось время, в которое над этими местами проходили американские спутники-шпионы. Так что каждый тут знал, когда надо было исчезнуть из поля зрения. Все машины тоже были под навесами.
На горизонте появился и начал приближаться свет фар. О'Доннелл заметил этот свет, но ничего не сказал. Горизонт был далеко. Не спуская глаз с этих пучков света, шаривших то справа, то слева, скользя по верхушкам дюн, — он засунул руки в рукава куртки, отгораживаясь от щупальцев вечернего холода.
Шофёр не спешил. Здешний климат не располагал к спешке. Можно все сделать и завтра, если на то будет воля Аллаха. Один «коллега» из Латинской Америки как-то объяснил ему, что инш Алла значит «завтра», что в сущности было весьма необязательным понятием.
Это была «тойота лэнд крузер», с четырьмя ведущими. Она почти везде уже вытеснила «лэнд-ровер». Водитель сразу вкатил в гараж. О'Доннелл взглянул на часы — очередной спутник появится тут через тридцать минут. Довольно скоро. Он встал и направился к бараку номер три. Миллер, приветственно махнув рукой новоприбывшему, последовал за ним. Не обращая на них внимания, солдат из состава охраны лагеря закрыл гараж.
— Рад тебя видеть, Син, — сказал тот, что приехал. В руках у него была небольшого объёма сумка.
— Спасибо, Шамус.
О'Доннелл, открыв дверь, придержал её — он не любил всяких таких церемоний.
— Спасибо, Кевин.
— Вы прямо к ужину, — сказал начальник АОО.
— Значит, в этот раз мне повезло, — сказал Шамус Падрэг Коннолли. Он осмотрелся. — Этих, чернявеньких, тут, надеюсь, нет?
— Здесь нет, — заверил его О'Доннелл.
— Ну и слава Богу, — Коннолли открыл сумку и извлёк оттуда две бутылки. Я подумал, что вы не откажетесь от капли чистенького., — Как это тебе удалось одурачить этих ублюдков? — спросил Миллер.
— Я слышал об этом запрете. Конечно, я сказал им, что у меня в сумке револьвер.
Они рассмеялись. Потом Миллер принёс стаканы и лёд. В здешних местах без льда никак нельзя.
— Когда тебе надо быть в лагере? — спросил О'Доннелл, имея в виду лагерь ВГИРА, в сорока милях отсюда.
— У меня неполадки с машиной, и я вынужден провести ночь с нашими одетыми в форму друзьями. Жаль только, что они конфисковали моё виски.
— Чёртовы дикари! — рассмеялся Миллер. Они подняли стаканы.
— Как было в тюряге, Син? — спросил Коннолли.
— Могло быть и хуже. За неделю до того, как Кевин вызволил меня, ворьё поизмывалось надо мной вволю — конечно, надзиратели подстроили… Уж ворьё повеселилось тогда… Блядские пидеры. А так… Даже забавно сидеть там и смотреть, как они все говорят, говорят и говорят, как куча старых баб.
— Ты ведь не думал, что Син начнёт болтать? — осуждающе спросил О'Доннелл.
И тут же успокоился, увидев улыбку Коннолли. Конечно, все они беспокоились об этом. А больше всего о том, что случилось бы, если бы в тюрьме до него добрались парни из ВГИРА или ИНОА.
— Ну, так что нового в Белфасте? — спросил О'Доннелл.
— Джонни Дойл не в восторге от ареста Морин. Люди начинают беспокоиться.
Не очень, но всё же. Разговорчики всякие… Во всех шести графствах, Син, люди — если ты этого ещё не знаешь — немало выпили за твою операцию в Лондоне.
То, что большинство жителей Северной Ирландии — как протестанты, так и католики, — испытывали отвращение к этому террористическому акту, ничего не значило для Коннолли. Крохотная община революционеров была для него всем миром.
— Какой смысл пить за провал, — с горечью в голосе заметил Миллер. «Этот ублюдок Райан!» — подумал он.
— Но организовано было превосходно. Это была всего лишь невезуха, а все мы — рабы фортуны.
О'Доннелл нахмурился — слишком уж поэтично выражался этот Коннолли. Может, потому он и любил ссылаться на то, что сам Мао пишет стихи.
— Думаешь, они попытаются вытащить Морин? Коннолли рассмеялся.
— После того как вы освободили Сина? Маловероятно. Как вам это удалось, Кевин?
— Есть пути, — сказал О'Доннелл и замолчал. Его источнику информации было строжайшим образом приказано никак не проявляться в течение двух месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
«Миллер, наверняка, знал», — подумал Мюррей.
* * *
— Что за кошмарное место, — сказал Син Миллер. Закат был величественным, почти как на море. Небо было чистым, не то что городское, и солнце медленно заваливалось за зубчатую линию дюн на горизонте. Непривычными были тут, конечно, и перепады температуры. Днём она достигала девяносто двух — для здешних это прохладный денёк! — а после захода солнца подымается холодный ветер и начинается холодрыга. Песок не удерживает дневное тепло, и что ни ночь отдаёт его назад, звёздам.
Миллер устал. Целый день ученья. Он не прикасался к оружию почти два месяца, так что надо было освежить в памяти навыки. Реакция стала хуже, сноровки как не бывало. Правда, физически он чувствовал себя неплохо. В тюрьме он даже, к удивлению своему, прибавил в весе. Но через недельку жирок этот уйдёт. Пустыня для этого самое подходящее место. Подобно всем, родившимся в северных широтах, ему трудно было приноровиться к здешнему климату. Аппетит при такой жаре пропадал, зато всё время хотелось пить. Так что он ограничивался лишь водой. Значит, он тут быстро спустит лишний вес и обретёт хорошую физическую форму, — то, что ему и нужно. Но место это он всё равно не мог полюбить.
Кроме него, тут ещё были четверо их людей, а остальные члены спасательной группы тут же вылетели домой — через Рим и Брюссель.
— Это тебе не Ирландия, — согласился О'Доннелл. Его нос поморщился от запаха пыли и собственного пота. Не то что дома. Ни запаха тумана, ни запаха от угля, тлеющего в камине, ни запаха алкогольных испарений в местной пивнушке.
Что особенно раздражало, так это отсутствие выпивки. У здешних начался очередной приступ фанатизма, и они решили, что даже международная революционная община обязана соблюдать установления Аллаха. «Экая, черт бы их драл, досада!»
Нельзя сказать, что этот лагерь был типовым. Шесть строений, одно из которых — гараж. Площадка для вертолёта, дорога, наполовину заметённая во время последнего шторма песком. Колодец. Стрельбище. И все. В былые времена через этот лагерь проходили за раз по пятьдесят человек. Но не теперь. Теперь это был собственный лагерь АОО — в стороне от лагерей, которые использовались другими группами. И каждый тут усвоил значение вопроса о маскировке. На доске в бараке номер один висел график, на котором указывалось время, в которое над этими местами проходили американские спутники-шпионы. Так что каждый тут знал, когда надо было исчезнуть из поля зрения. Все машины тоже были под навесами.
На горизонте появился и начал приближаться свет фар. О'Доннелл заметил этот свет, но ничего не сказал. Горизонт был далеко. Не спуская глаз с этих пучков света, шаривших то справа, то слева, скользя по верхушкам дюн, — он засунул руки в рукава куртки, отгораживаясь от щупальцев вечернего холода.
Шофёр не спешил. Здешний климат не располагал к спешке. Можно все сделать и завтра, если на то будет воля Аллаха. Один «коллега» из Латинской Америки как-то объяснил ему, что инш Алла значит «завтра», что в сущности было весьма необязательным понятием.
Это была «тойота лэнд крузер», с четырьмя ведущими. Она почти везде уже вытеснила «лэнд-ровер». Водитель сразу вкатил в гараж. О'Доннелл взглянул на часы — очередной спутник появится тут через тридцать минут. Довольно скоро. Он встал и направился к бараку номер три. Миллер, приветственно махнув рукой новоприбывшему, последовал за ним. Не обращая на них внимания, солдат из состава охраны лагеря закрыл гараж.
— Рад тебя видеть, Син, — сказал тот, что приехал. В руках у него была небольшого объёма сумка.
— Спасибо, Шамус.
О'Доннелл, открыв дверь, придержал её — он не любил всяких таких церемоний.
— Спасибо, Кевин.
— Вы прямо к ужину, — сказал начальник АОО.
— Значит, в этот раз мне повезло, — сказал Шамус Падрэг Коннолли. Он осмотрелся. — Этих, чернявеньких, тут, надеюсь, нет?
— Здесь нет, — заверил его О'Доннелл.
— Ну и слава Богу, — Коннолли открыл сумку и извлёк оттуда две бутылки. Я подумал, что вы не откажетесь от капли чистенького., — Как это тебе удалось одурачить этих ублюдков? — спросил Миллер.
— Я слышал об этом запрете. Конечно, я сказал им, что у меня в сумке револьвер.
Они рассмеялись. Потом Миллер принёс стаканы и лёд. В здешних местах без льда никак нельзя.
— Когда тебе надо быть в лагере? — спросил О'Доннелл, имея в виду лагерь ВГИРА, в сорока милях отсюда.
— У меня неполадки с машиной, и я вынужден провести ночь с нашими одетыми в форму друзьями. Жаль только, что они конфисковали моё виски.
— Чёртовы дикари! — рассмеялся Миллер. Они подняли стаканы.
— Как было в тюряге, Син? — спросил Коннолли.
— Могло быть и хуже. За неделю до того, как Кевин вызволил меня, ворьё поизмывалось надо мной вволю — конечно, надзиратели подстроили… Уж ворьё повеселилось тогда… Блядские пидеры. А так… Даже забавно сидеть там и смотреть, как они все говорят, говорят и говорят, как куча старых баб.
— Ты ведь не думал, что Син начнёт болтать? — осуждающе спросил О'Доннелл.
И тут же успокоился, увидев улыбку Коннолли. Конечно, все они беспокоились об этом. А больше всего о том, что случилось бы, если бы в тюрьме до него добрались парни из ВГИРА или ИНОА.
— Ну, так что нового в Белфасте? — спросил О'Доннелл.
— Джонни Дойл не в восторге от ареста Морин. Люди начинают беспокоиться.
Не очень, но всё же. Разговорчики всякие… Во всех шести графствах, Син, люди — если ты этого ещё не знаешь — немало выпили за твою операцию в Лондоне.
То, что большинство жителей Северной Ирландии — как протестанты, так и католики, — испытывали отвращение к этому террористическому акту, ничего не значило для Коннолли. Крохотная община революционеров была для него всем миром.
— Какой смысл пить за провал, — с горечью в голосе заметил Миллер. «Этот ублюдок Райан!» — подумал он.
— Но организовано было превосходно. Это была всего лишь невезуха, а все мы — рабы фортуны.
О'Доннелл нахмурился — слишком уж поэтично выражался этот Коннолли. Может, потому он и любил ссылаться на то, что сам Мао пишет стихи.
— Думаешь, они попытаются вытащить Морин? Коннолли рассмеялся.
— После того как вы освободили Сина? Маловероятно. Как вам это удалось, Кевин?
— Есть пути, — сказал О'Доннелл и замолчал. Его источнику информации было строжайшим образом приказано никак не проявляться в течение двух месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155