У меня создавалось впечатление, что Эдик так много теперь забивает, что подсознательно желает убедить молодого напарника, что умение играть в пас вовсе не лишает бомбардирской страсти.
Спартаковцы в итоге того сезона встали ступенькой выше, чем «Торпедо», — созревала та команда, что через год станет чемпионом, прервет серию киевских первенств. Но торпедовцы должны были расквитаться за позор предшествующего сезона, когда проиграли «Спартаку» 2:6 — и последним или предпоследним из пропущенных мячей Андреюк, брезгливо вытащив его из сетки, швырнет в съежившегося от стыда Шаповаленко. И вот теперь Маслаченко — вратарю на несколько порядков выше — не хотелось смотреть в глаза своим защитникам, а те, возможно, прятали глаза от него. Стрельцов с Гершковичем забили по два гола, отдавая пасы друг другу. Эдик особенно хвалил Мишу за мяч, который тот ему предоставил закатить в пустые ворота. А Владимир Михайлов забил еще пятый — 5:1.
Стрельцов говорил потом, что московское «Динамо» они обыграли «весело».
Играли на динамовском стадионе открыто, раскованно, с большой в себе уверенностью. А начиналось их веселье, когда дела в игре еще никак не веселили — проигрывали 0:1. Но Гершкович вдруг сказал Стрельцову: «Ты не беспокойся, Эдик. У них же в воротах Олег Иванов — мы с ним вместе за юношескую сборную играли. Сейчас ему забьем».
И забили — снова по два на брата.
С ЦСКА «Торпедо» боролось за третье место — и победило их в чемпионате дважды. Игра в первом круге, выигранная 2:0, в памяти несколько стерлась из-за того, что на матч во втором круге наложилось впечатление от проведенных сразу вслед за ней кубковых встреч — тоже двух: после ничьей была переигровка.
Я проявил раз в жизни предусмотрительность — записал, не поленился, рассказ Эдуарда Стрельцова по свежему следу игры с ЦСКА во втором круге: «…никто не ждал, что наш новый защитник Гриша Янец решится на такой дальний удар. И вот, пожалуйста вам, первый гол, когда самая тогда сильная в стране зашита армейская только еще разбиралась с нами, нападающими. Мы, заметив, как на них подействовал Гришин гол, поднажали. Не о сохранении счета заботились, а, наоборот, сколько могли усилили атаку.
Со мной, как всегда, не церемонились. Капличный играл против меня очень плотно. Но и я не тушевался — давал ему работу. В один из моментов он меня, не маскируясь от судьи, толкнул. И я решил сам и пробить штрафной.
Они выстроили стенку. Я прикинул: вратарь, наверное, побежит за стенку — посчитает, что Стрельцов захочет зарезать мяч. Но я резаным бить не стал — пробил прямо в угол, где Шмуц только что стоял. Тренер Бобров, решив, что вратарь ошибся и начнет сейчас казнить себя за промах, заменил Леонида Шмуца Юрой Пшеничниковым, вратарем, между прочим, сборной, который, как мне говорили, не любил против меня играть. И на замену, по-моему, без большой охоты вышел. Тем более у нас стоял Анзор Кавазашвили — его главный конкурент.
Вратарь-то Юра вообще хороший, но и хороший вратарь в плохом настроении очень уязвим.
Я уже чувствовал, что в такой игре дальше все будет зависеть от психологии. ЦСКА в защите отсиживаться никакого резона нет, им атаковать надо большими силами — шутки, что ли, второе поражение в сезоне от «Торпедо» и снова с сухим счетом? Классная защита в таких обстоятельствах должна своим форвардам помочь. Но легко сказать — помочь, когда в прямой-то своей работе ошибки уже допущены и вратарь нервничает.
А мы во вкус вошли — играем впереди, как нам по нашей марке и положено. Никаких лобовых ходов — все со смыслом. Армейцы, конечно, раздражаются, правила нарушают…
Пенальти в их ворота назначают. Я не большой любитель, вернее, не мастак бить одиннадцатиметровые. Но помнил, какие у нас с Пшеном взаимоотношения — и решил, что сегодня грех мне не пробить. И пробил.
Алик Шестернев потом говорил: «Так бить нельзя, не по правилам». Правда, сам же сказал: «Пеле так только бьет».
Как было: я замахиваюсь, а Юра, вижу, бегает из угла в угол. Я тогда на замахе делаю паузу, но ногу обратно не отвожу. Держу (фиксирую) над мячом — все, заметьте, по правилам. Жду, когда вратаришка не выдержит — покажет мне, в какой угол метнется. Ну и кинул, наконец, мяч в угол, противоположный тому, куда, как Пшеничников решил, я ударю…»
Представляю, с какими чувствами вышли цеэсковцы против нас играть на Кубок… Не дай, как говорится, бог нарваться на противника, только что потерпевшего такое поражение — и тем более от твоей команды. Про кубковый матч Эдик рассказывал с меньшей охотой, страсти по тому давно улеглись ко времени нашей беседы:
«Кто бы поручился, что нас хватит на еще один бой с ЦСКА? Я сам в подобных случаях обычно ставлю на тех, кто жаждет реванша.
Но вот удалось нам в такие суждения не углубляться. И помнить одно — на первое место наши шансы никакие, но вот Кубок нам вполне по силам выиграть. И уж тут нас никакое задетое самолюбие ЦСКА как преграда не пугало. Мы же не столько против ЦСКА бились — против клуба, которому и проиграть не позор, — сколько за Кубок, который без победы в каждом матче не выиграть.
Вместе с дополнительным временем первый матч кубковый продолжался сто двадцать минут. И в общем-то, признаю, что у ЦСКА было преимущество — и к победе они были ближе. Но Юра Пшеничников от прошлой неудачной игры с нами не отошел — и стоял хуже, чем в прошлый раз. И мы ему два мяча забили — я и Саша Ленёв. Ничья — и на следующий же день назначили переигровку. То, что ЦСКА выглядел накануне игры получше, никак не повлияло на нашу решимость. Может быть, самоуверенности и поубавилось, но никто из нас не испытывал страха. Был случай, когда азарт — переигровка очень получилась азартной — нисколько не помешал терпению, нами проявленному до конца. Мы снова забили два мяча — и опять я (в шестьдесят восьмом году игра у меня шла) и Гена Шалимов. А они только один отыграли…»
Про бакинский полуфинал рассказал мне Алик Марьямов. Он был в Баку тогда в командировке, никакого отношения не имевшей к футболу. Но нашел, конечно, наших торпедовских приятелей. Кузьма посадил его к себе поближе на скамейку запасных, не подозревая, что подвергнет знакомого из Москвы серьезному риску. Игроки «Нефтчи» настроились дать бой «Торпедо» не футбольными методами. Это им не помогало. Стрельцов свой гол забил. Потом бакинцы не убереглись от удара Ленёва. И тут началось. То, что проигрывающие на поле вытворяли, торпедовцев мало напугало — народ у москвичей подобрался крепкий. Но на бесчинства трибун футболистам ответить было нечем. С трибун на поле полетели камни. Пластмассовых кабинок для тренеров еще не изобрели. И на скамейке запасных от камней никто не мог укрыться. Куском асфальта едва не угодили в Гершковича — он в этой игре не участвовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152