— Так что у тебя ко мне за дело?
— Нет у меня никакого дела, если честно. Понимаешь, ты зачем-то нужен отцам-командирам. Даже, точнее, самому генералу Тухачевскому, Михаилу Николаевичу. И в штабе все встали на уши: что с тобой делать? Решили, надо хотя бы познакомиться — чтобы, когда генерал попросит, можно было бы без проблем тебя пригласить. Но не в Москве знакомиться, а подальше от всяких лишних глаз. И тут пришла информация, что ты едешь в это Плосково!
— Интересно, — поощрил его Стас. Он так и рассчитывал, что с похмелья, чувствуя себя виноватым, капитан всё ему выложит как на духу.
— А я просто по дурости в эту историю попал, — пожаловался капитан. — Я лётчик, я не штабной. Был в Москве на переподготовке. Услышал название «Плосково», да и брякнул — как же, это бывшая наша деревня! Штабные ослы ухватились: ты и поедешь. А я тут не был никогда, мой прадед эту деревню продал сто лет назад, и я знаю об этом совершенно случайно! Представляешь, какой я дурачина?
— Да, лётчик, влетел ты знатно, — сказал Стас. — Но ведь что-то тебе объяснили? Какие-то инструкции дали?
— Ну конечно. Подружиться, пожевать тебя на предмет патриотизма. Ты как, вообще, Родину-мать любишь?
— Я Родину-мать люблю. Ты, наверное, тоже?
— Ода!
— Поэтому и говорил вчера про её гибель?
— Я?! Не может быть.
— Кричал: умру с горя за судьбу России, гибнет страна… В грудь себя бил… Кстати, при свидетелях.
— О, дьявол! Это винище здешнее виновато. Представь: я приехал, тебя нет. День нет, два. Что тут делать-то? Нечего. Вот и позволил себе.
— И, наверное, не только со мной говорил?
— Да-а… Вот это ты прав, влетел я. Слушай, но ведь я должен был с тобой подружиться? Предположим, я нарочно всякое говорил… чтобы ты… ну, испытывал ко мне доверие. Как тебе такой разворот?
— То есть ты заведомо подозревал меня в антиправительственных настроениях.
— Нет, ты что! Я к тебе всей душой, ты же классный парень! Ведь мы друзья? Я за тебя в огонь прыгну…
Стас кивал ему, вспоминая, как в конце 1740 года, после смерти императрицы Анны Иоанновны и воцарения младенца Ивана VI Антоновича, к нему в Мюнхен приезжали тайком люди то от генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха, то от графа Остермана, ведавшего внешними делами. И приезжали, надо сказать, серьёзные дипломаты, не то что этот лётчик… Деградация во всём.
Тогда тоже группировки дрались за место поближе к престолу. Он, уже старик, устранился от политических игрищ… Но в ту эпоху он хотя бы действительно был известной персоной, одним из тех, кого позже какой-то пиит назвал «птенцами гнезда Петрова»! А теперь? Чего им всем от него надо? Неужели генерал Тухачевский верит в сказочку про Стасово жениховство к Марине?..
Придётся и впрямь подружиться с этим наивным капитаном и выяснить наконец, что происходит.
На другой день к обеду они приехали в Вологду. Стас доставил сюда лётчика на мотоцикле, потому что, конечно, не мог допустить, чтобы его новый друг тащился на телеге до автобусной станции, а потом давился в муниципальном автобусе! А так — вот тебе, друг Петруха, Вологда, вот вокзал, садись на поезд, и адью.
Правда, Лапыгин поклялся, что только выпьет кружечку пивка — исключительно для поправки здоровья — и будет смирно сидеть возле архива, ждать Стаса, и в Москву они поедут вместе. Мало ли что случится со Стасом в дороге, а у него, у Петра, — пистолет. Но Стас, признаться, не надеялся его увидеть после «кружечки пивка». Он — на всякий случай — распрощался с Петрухой и поехал к архиву, который оказался в стороне от центра города. Крыльцо каменного здания без окон выходило на небольшую, небрежно замощённую площадь, с которой конский навоз не убирался как минимум год. Стас не без опаски поставил мотоцикл у крыльца, сумку захватил с собой и позвонил в звонок возле тяжёлой двери…
В архиве обнаружились свои сложности.
— Мы работаем на коммерческой основе, — сказала, сожалеючи, полная дама средних лет, исполнявшая должность архивариуса, — Надо оплатить в банке квитанцию, а сегодня суббота, банк работает до четырнадцати часов, и вы, молодой человек, ни за что не успеете.
Архив и дама-архивариус выглядели крайне бедно; Стас не задумываясь предложил оплатить услуги без квитанции и в двойном размере. Это немножко обрадовало почтенную даму, однако, взяв в руки паспорт просителя, она опять опечалилась: по законам Российской республики лицам моложе восемнадцати лет пользоваться архивом без письменного разрешения родителей нельзя. А Стасу, как ни крути, до восемнадцати почти два месяца. На лице дамы отразилась борьба чувств: и одолжение сделать хорошему молодому человеку хочется, и деньги лишние не помешают ни архиву, ни архивариусу, но — лекс дура лекс , или как его там? К тому же времена непонятные, неизвестно чем обернётся мелкое нарушение.
Как же непросто что-то сделать в этой стране, размышлял Стас, читавший поток сознания на лице дамы словно текст на печатном листе. Хочешь что-то сделать, делай это через… через высокое начальство… Чем выше, тем лучше.
— А давайте позвоним прямо министру юстиции, — совершенно искренне предложил он. — Ему-то вы поверите, если он устно разрешит допустить меня в архив? Вот, у меня тут номер телефона…
Услышав про министра юстиции, дама и вовсе позеленела — она только что чуть не взяла деньги у несовершеннолетнего, без квитанции, к тому же в двойном размере…
Стас, наблюдая смену цветовой гаммы на её лице, подумал: до чего пугливы люди в двадцатом веке! И, решив успокоить её шуткой, наклонился и зашептал горячо:
— Согласно Секретному предписанию об Архивном фонде Российской республики, в случае возникновения деликатных обстоятельств, приводящих пункты должностной инструкции в явное противоречие со здравым смыслом, работник архива обязан принимать самостоятельные решения для разрешения создавшихся противоречий.
Дама совсем ошалела. Поняв, что переборщил, что с нею надо быть попроще, он рассмеялся:
— Шучу я, шучу! Понимаете? — И выложил на стойку своё удостоверение Общества российских художников, снабжённое золотым гербом, которое ему выписали ещё перед Парижем, а затем с серьёзным видом добавил: — Специально приехал ради поиска в вашем архиве. И я уже оценил, как скрупулёзно вы исполняете свои служебные обязанности. Если бы все так относились к своему делу, то Отечество наше процветало бы! И всё же не могли бы вы мне помочь?..
Дама вскочила с места и пообещала ради блага Отечества вывернуться наизнанку.
Начались поиски. Если бы не любезная помощь специалиста — даму-архивариуса звали, как выяснилось, Любовь Архиповна, — ничего бы Стас не нашёл. Да и то понадобилось больше двух часов, пока они откопали архивные записи, упоминавшие Никодима Телегина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— Нет у меня никакого дела, если честно. Понимаешь, ты зачем-то нужен отцам-командирам. Даже, точнее, самому генералу Тухачевскому, Михаилу Николаевичу. И в штабе все встали на уши: что с тобой делать? Решили, надо хотя бы познакомиться — чтобы, когда генерал попросит, можно было бы без проблем тебя пригласить. Но не в Москве знакомиться, а подальше от всяких лишних глаз. И тут пришла информация, что ты едешь в это Плосково!
— Интересно, — поощрил его Стас. Он так и рассчитывал, что с похмелья, чувствуя себя виноватым, капитан всё ему выложит как на духу.
— А я просто по дурости в эту историю попал, — пожаловался капитан. — Я лётчик, я не штабной. Был в Москве на переподготовке. Услышал название «Плосково», да и брякнул — как же, это бывшая наша деревня! Штабные ослы ухватились: ты и поедешь. А я тут не был никогда, мой прадед эту деревню продал сто лет назад, и я знаю об этом совершенно случайно! Представляешь, какой я дурачина?
— Да, лётчик, влетел ты знатно, — сказал Стас. — Но ведь что-то тебе объяснили? Какие-то инструкции дали?
— Ну конечно. Подружиться, пожевать тебя на предмет патриотизма. Ты как, вообще, Родину-мать любишь?
— Я Родину-мать люблю. Ты, наверное, тоже?
— Ода!
— Поэтому и говорил вчера про её гибель?
— Я?! Не может быть.
— Кричал: умру с горя за судьбу России, гибнет страна… В грудь себя бил… Кстати, при свидетелях.
— О, дьявол! Это винище здешнее виновато. Представь: я приехал, тебя нет. День нет, два. Что тут делать-то? Нечего. Вот и позволил себе.
— И, наверное, не только со мной говорил?
— Да-а… Вот это ты прав, влетел я. Слушай, но ведь я должен был с тобой подружиться? Предположим, я нарочно всякое говорил… чтобы ты… ну, испытывал ко мне доверие. Как тебе такой разворот?
— То есть ты заведомо подозревал меня в антиправительственных настроениях.
— Нет, ты что! Я к тебе всей душой, ты же классный парень! Ведь мы друзья? Я за тебя в огонь прыгну…
Стас кивал ему, вспоминая, как в конце 1740 года, после смерти императрицы Анны Иоанновны и воцарения младенца Ивана VI Антоновича, к нему в Мюнхен приезжали тайком люди то от генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха, то от графа Остермана, ведавшего внешними делами. И приезжали, надо сказать, серьёзные дипломаты, не то что этот лётчик… Деградация во всём.
Тогда тоже группировки дрались за место поближе к престолу. Он, уже старик, устранился от политических игрищ… Но в ту эпоху он хотя бы действительно был известной персоной, одним из тех, кого позже какой-то пиит назвал «птенцами гнезда Петрова»! А теперь? Чего им всем от него надо? Неужели генерал Тухачевский верит в сказочку про Стасово жениховство к Марине?..
Придётся и впрямь подружиться с этим наивным капитаном и выяснить наконец, что происходит.
На другой день к обеду они приехали в Вологду. Стас доставил сюда лётчика на мотоцикле, потому что, конечно, не мог допустить, чтобы его новый друг тащился на телеге до автобусной станции, а потом давился в муниципальном автобусе! А так — вот тебе, друг Петруха, Вологда, вот вокзал, садись на поезд, и адью.
Правда, Лапыгин поклялся, что только выпьет кружечку пивка — исключительно для поправки здоровья — и будет смирно сидеть возле архива, ждать Стаса, и в Москву они поедут вместе. Мало ли что случится со Стасом в дороге, а у него, у Петра, — пистолет. Но Стас, признаться, не надеялся его увидеть после «кружечки пивка». Он — на всякий случай — распрощался с Петрухой и поехал к архиву, который оказался в стороне от центра города. Крыльцо каменного здания без окон выходило на небольшую, небрежно замощённую площадь, с которой конский навоз не убирался как минимум год. Стас не без опаски поставил мотоцикл у крыльца, сумку захватил с собой и позвонил в звонок возле тяжёлой двери…
В архиве обнаружились свои сложности.
— Мы работаем на коммерческой основе, — сказала, сожалеючи, полная дама средних лет, исполнявшая должность архивариуса, — Надо оплатить в банке квитанцию, а сегодня суббота, банк работает до четырнадцати часов, и вы, молодой человек, ни за что не успеете.
Архив и дама-архивариус выглядели крайне бедно; Стас не задумываясь предложил оплатить услуги без квитанции и в двойном размере. Это немножко обрадовало почтенную даму, однако, взяв в руки паспорт просителя, она опять опечалилась: по законам Российской республики лицам моложе восемнадцати лет пользоваться архивом без письменного разрешения родителей нельзя. А Стасу, как ни крути, до восемнадцати почти два месяца. На лице дамы отразилась борьба чувств: и одолжение сделать хорошему молодому человеку хочется, и деньги лишние не помешают ни архиву, ни архивариусу, но — лекс дура лекс , или как его там? К тому же времена непонятные, неизвестно чем обернётся мелкое нарушение.
Как же непросто что-то сделать в этой стране, размышлял Стас, читавший поток сознания на лице дамы словно текст на печатном листе. Хочешь что-то сделать, делай это через… через высокое начальство… Чем выше, тем лучше.
— А давайте позвоним прямо министру юстиции, — совершенно искренне предложил он. — Ему-то вы поверите, если он устно разрешит допустить меня в архив? Вот, у меня тут номер телефона…
Услышав про министра юстиции, дама и вовсе позеленела — она только что чуть не взяла деньги у несовершеннолетнего, без квитанции, к тому же в двойном размере…
Стас, наблюдая смену цветовой гаммы на её лице, подумал: до чего пугливы люди в двадцатом веке! И, решив успокоить её шуткой, наклонился и зашептал горячо:
— Согласно Секретному предписанию об Архивном фонде Российской республики, в случае возникновения деликатных обстоятельств, приводящих пункты должностной инструкции в явное противоречие со здравым смыслом, работник архива обязан принимать самостоятельные решения для разрешения создавшихся противоречий.
Дама совсем ошалела. Поняв, что переборщил, что с нею надо быть попроще, он рассмеялся:
— Шучу я, шучу! Понимаете? — И выложил на стойку своё удостоверение Общества российских художников, снабжённое золотым гербом, которое ему выписали ещё перед Парижем, а затем с серьёзным видом добавил: — Специально приехал ради поиска в вашем архиве. И я уже оценил, как скрупулёзно вы исполняете свои служебные обязанности. Если бы все так относились к своему делу, то Отечество наше процветало бы! И всё же не могли бы вы мне помочь?..
Дама вскочила с места и пообещала ради блага Отечества вывернуться наизнанку.
Начались поиски. Если бы не любезная помощь специалиста — даму-архивариуса звали, как выяснилось, Любовь Архиповна, — ничего бы Стас не нашёл. Да и то понадобилось больше двух часов, пока они откопали архивные записи, упоминавшие Никодима Телегина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121