Пока. Вот разве префект… Что, если с его помощью мне удастся связаться с Великими Логиками? Если, конечно, он согласится рискнуть. Или только позволит мне пересидеть в укромном месте денек-другой, да так, чтоб носа не казал? А если и вовсе сдаст беглеца, обложенного со всех сторон и к тому же проклятого доброй половиной Истребителей Чудовищ?
Мы сидели в креслах в уютной гостиной, рядом с камином, сложенным из гранитных валунчиков. Сидели, протянув ноги к ровно гудящему, истово рвущемуся вверх, в дымоход, огню. Я захмелел от сытости, разомлел от тепла и боролся со сном, не желая обидеть расположенного поговорить хозяина.
Господин Бобров изменился со дня нашей последней встречи. Он стал совсем седой и даже пыльный какой-то. Состарили его не столько годы, сколько мрачные думы.
– Вы были самым могучим кланом в стране, имели все мыслимые льготы и привилегии, но умудрились передраться и все просрать. Ныне вы малочисленны, гонимы. Народ никогда не жаловал Гильдию – из-за великой гордыни и богатства и-чу, из-за своих собственных дурацких суеверий. Но прежде он хотя бы вас боялся и уважал. А теперь он вас ненавидит. – Лицо господина Боброва было мрачно, сходящиеся к переносице брови нахмурены, голос гневен. Он разошелся не на шутку. – По сути, вы предали мирян: надеясь на вас, они разучились сами справляться с чудовищами и, оставшись без защиты, умоются кровью…
Префект Бобров презрительно глянул на кофе, разбавленный отличным тифлисским коньяком, плеснул коньяка из графинчика в граненый стакан и выпил одним глотком. Распахнул на груди махровый фаньский халат – видно, бросило в жар.
– Вы обвиняете нас? – осведомился я.
– Да, обвиняю. Обвиняю от лица народа. Вы нарочно приманивали в Сибирь чудовищ, а может, тайно разводили их сами. В результате вы всегда при деле, всегда – на коне, вы незаменимы, вам достаются слава и богатство, а страна тем временем становится одним большим кладбищем, люди нищают, а казна скудеет. Скоро нам придется обречь на голодную смерть обитателей домов призрения, затем настанет черед детских приютов и земских больниц…
Я разозлился. Нет, я разъярился. Я много чего мог высказать в ответ этому чинодралу. Но я был гостем. Более того – укрываемым государственным преступником.
– Не знай я истинное положение вещей, мог бы вам поверить. Вы – демагог высшей марки, и место вам не здесь, в нищей провинции, а в Столице, на трибуне Государственной Думы. Хотя там вы затеряетесь в толпе себе подобных, ведь в Думе болтунов пруд пруди.
Господин Бобров захохотал. Хохот был гомерический, но не заразный. Лично мне было не до смеха. Я сидел нахохлившись и ждал объяснений.
– Я тебя поймал! – вымолвил он, хохоча. – Купился, купился! Ну признайся! Хоть раз в жизни… – Префект подавился воздухом.
– Ладно, признаюсь. Поверил. Я нынче готов поверить чему угодно.
– Извини, – отдышавшись, префект сменил тон. – Не сообразил. Думал, разомлел, расслабился – сможешь понять юмор. А ты сейчас не в том настроении. Прости… Но в каждой шутке, как известно, есть доля истины. Я тебе чуть ли не дословно воспроизвел речь, которую на днях закатил с балкона комендатуры новый генерал-губернатор Туруханского края Фаддей Мухин. И представь себе, народ ему рукоплескал. Так что делай выводы.
– Чего уж теперь… когда Гильдия разгромлена?
– Крысы заставили кошек истреблять друг друга. – Господин Бобров зажег папиросу и с удовольствием посасывал мундштук.
– Или крысиный король.
В эти минуты мне казалось, что враждебный мир, который остался за стенами неказистого двухэтажного каменного дома, перестал существовать. Мы и гостиная Боброва – эти кресла, коньяк, горящий камин – и есть мир, средоточие порядка и довольства.
– Или король, – повторил хозяин. – Я всегда думал, что дьявол, демон зла, царь Кощей – это сказочные персонажи. Так ты полагаешь, авторы сказок пытались нащупать истину? – Господин Бобров почесал в затылке, потом в очередной раз капнул себе в кофе коньяка, – по-моему, в чашке эти напитки уже окончательно поменялись ролями, и суммарный градус был под сорок.
– По крайней мере, я уверен: есть некая первопричина, столкнувшая с горы камешек, который дал начало лавине. Нечто вполне материальное, подчиняющееся законам логики. Оно до сих пор управляет процессом. Эти чудовища, имя которым легион, рождаются не абы как, а строго циклично. Выявлены вековые закономерности – и в географическом их распределении, и в смене отдельных волн, их взаимоотношениях… Мы же боремся со следствиями, когда нужно искать рассадник нечисти. Это путь слепцов, мы обречены на поражение. В Сибири мы и наблюдаем сейчас закономерный финал проигранной партии. Рано или поздно Гильдия погибнет повсеместно…
– Да ты, я вижу, оптимист. – Префект загасил недокуренную папиросу о край серебряной пепельницы-рыбки и – без удовольствия, словно по инерции, – отхлебнул кофейного коньяку. – С таким настроением впору топиться.
– Я хочу сделать нашу гибель ненапрасной. Я должен найти «логово» и выжечь его дотла. Вот и все.
– Благородный замысел. Выходит, Игорь Федорович Пришвин сделает то, что оказалось не под силу гениям логической мысли и тысячам идеальных бойцов. – Бобров безрадостно усмехнулся. – Не много на себя взвалил? Утащишь ли воз? Или это он тебя – под гору?
Я промолчал. Девяносто девять шансов из ста за то, что ничегошеньки у меня не выйдет и я только ускорю свою и без того неизбежную погибель.
– Есть еще вопросы, которые я хотел тебе задать. Без ответов на них картина будет неполной. А ты – уж коли решился на великие подвиги – должен знать все.
– Валяйте, – мрачно уронил я. Чувствовал: ничего мало-мальски приятного не услышу.
– Сначала вопрос запрещенный. Запрещенный в силу самозапрета, который наложило на эту тему человечество. Уж больно тревожно…
Я демонстративно зевнул, обнажив два ряда белоснежных зубов – непременный атрибут любого и-чу, за исключением тех, кому жандармы успели съездить в челюсть прикладом али кованым сапогом.
– Так мне и надо, старому болтуну… – чуть веселее усмехнулся префект. Допил коньяк, аккуратно поставил чашку на пол и осведомился: – Тебе не кажется, любезный Игорь Федорович, что технический прогресс после Мировой войны остановился?
– То есть? – Я ждал от хозяина совсем другого. – Еще раз, пожалуйста.
– В ходе промышленной революции техника начала стремительно развиваться. В Европе, Индеане и даже на Востоке. Во время войны она сделала огромный рывок. Появились бро-неходы и скоростные, компактные моторы; аэропланы и дирижабли пришли на смену рыдванам, разваливающимся в воздухе; повсеместно распространилась эфирная и проводная связь; окончательно восторжествовало электричество, утеснив посрамленный пар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Мы сидели в креслах в уютной гостиной, рядом с камином, сложенным из гранитных валунчиков. Сидели, протянув ноги к ровно гудящему, истово рвущемуся вверх, в дымоход, огню. Я захмелел от сытости, разомлел от тепла и боролся со сном, не желая обидеть расположенного поговорить хозяина.
Господин Бобров изменился со дня нашей последней встречи. Он стал совсем седой и даже пыльный какой-то. Состарили его не столько годы, сколько мрачные думы.
– Вы были самым могучим кланом в стране, имели все мыслимые льготы и привилегии, но умудрились передраться и все просрать. Ныне вы малочисленны, гонимы. Народ никогда не жаловал Гильдию – из-за великой гордыни и богатства и-чу, из-за своих собственных дурацких суеверий. Но прежде он хотя бы вас боялся и уважал. А теперь он вас ненавидит. – Лицо господина Боброва было мрачно, сходящиеся к переносице брови нахмурены, голос гневен. Он разошелся не на шутку. – По сути, вы предали мирян: надеясь на вас, они разучились сами справляться с чудовищами и, оставшись без защиты, умоются кровью…
Префект Бобров презрительно глянул на кофе, разбавленный отличным тифлисским коньяком, плеснул коньяка из графинчика в граненый стакан и выпил одним глотком. Распахнул на груди махровый фаньский халат – видно, бросило в жар.
– Вы обвиняете нас? – осведомился я.
– Да, обвиняю. Обвиняю от лица народа. Вы нарочно приманивали в Сибирь чудовищ, а может, тайно разводили их сами. В результате вы всегда при деле, всегда – на коне, вы незаменимы, вам достаются слава и богатство, а страна тем временем становится одним большим кладбищем, люди нищают, а казна скудеет. Скоро нам придется обречь на голодную смерть обитателей домов призрения, затем настанет черед детских приютов и земских больниц…
Я разозлился. Нет, я разъярился. Я много чего мог высказать в ответ этому чинодралу. Но я был гостем. Более того – укрываемым государственным преступником.
– Не знай я истинное положение вещей, мог бы вам поверить. Вы – демагог высшей марки, и место вам не здесь, в нищей провинции, а в Столице, на трибуне Государственной Думы. Хотя там вы затеряетесь в толпе себе подобных, ведь в Думе болтунов пруд пруди.
Господин Бобров захохотал. Хохот был гомерический, но не заразный. Лично мне было не до смеха. Я сидел нахохлившись и ждал объяснений.
– Я тебя поймал! – вымолвил он, хохоча. – Купился, купился! Ну признайся! Хоть раз в жизни… – Префект подавился воздухом.
– Ладно, признаюсь. Поверил. Я нынче готов поверить чему угодно.
– Извини, – отдышавшись, префект сменил тон. – Не сообразил. Думал, разомлел, расслабился – сможешь понять юмор. А ты сейчас не в том настроении. Прости… Но в каждой шутке, как известно, есть доля истины. Я тебе чуть ли не дословно воспроизвел речь, которую на днях закатил с балкона комендатуры новый генерал-губернатор Туруханского края Фаддей Мухин. И представь себе, народ ему рукоплескал. Так что делай выводы.
– Чего уж теперь… когда Гильдия разгромлена?
– Крысы заставили кошек истреблять друг друга. – Господин Бобров зажег папиросу и с удовольствием посасывал мундштук.
– Или крысиный король.
В эти минуты мне казалось, что враждебный мир, который остался за стенами неказистого двухэтажного каменного дома, перестал существовать. Мы и гостиная Боброва – эти кресла, коньяк, горящий камин – и есть мир, средоточие порядка и довольства.
– Или король, – повторил хозяин. – Я всегда думал, что дьявол, демон зла, царь Кощей – это сказочные персонажи. Так ты полагаешь, авторы сказок пытались нащупать истину? – Господин Бобров почесал в затылке, потом в очередной раз капнул себе в кофе коньяка, – по-моему, в чашке эти напитки уже окончательно поменялись ролями, и суммарный градус был под сорок.
– По крайней мере, я уверен: есть некая первопричина, столкнувшая с горы камешек, который дал начало лавине. Нечто вполне материальное, подчиняющееся законам логики. Оно до сих пор управляет процессом. Эти чудовища, имя которым легион, рождаются не абы как, а строго циклично. Выявлены вековые закономерности – и в географическом их распределении, и в смене отдельных волн, их взаимоотношениях… Мы же боремся со следствиями, когда нужно искать рассадник нечисти. Это путь слепцов, мы обречены на поражение. В Сибири мы и наблюдаем сейчас закономерный финал проигранной партии. Рано или поздно Гильдия погибнет повсеместно…
– Да ты, я вижу, оптимист. – Префект загасил недокуренную папиросу о край серебряной пепельницы-рыбки и – без удовольствия, словно по инерции, – отхлебнул кофейного коньяку. – С таким настроением впору топиться.
– Я хочу сделать нашу гибель ненапрасной. Я должен найти «логово» и выжечь его дотла. Вот и все.
– Благородный замысел. Выходит, Игорь Федорович Пришвин сделает то, что оказалось не под силу гениям логической мысли и тысячам идеальных бойцов. – Бобров безрадостно усмехнулся. – Не много на себя взвалил? Утащишь ли воз? Или это он тебя – под гору?
Я промолчал. Девяносто девять шансов из ста за то, что ничегошеньки у меня не выйдет и я только ускорю свою и без того неизбежную погибель.
– Есть еще вопросы, которые я хотел тебе задать. Без ответов на них картина будет неполной. А ты – уж коли решился на великие подвиги – должен знать все.
– Валяйте, – мрачно уронил я. Чувствовал: ничего мало-мальски приятного не услышу.
– Сначала вопрос запрещенный. Запрещенный в силу самозапрета, который наложило на эту тему человечество. Уж больно тревожно…
Я демонстративно зевнул, обнажив два ряда белоснежных зубов – непременный атрибут любого и-чу, за исключением тех, кому жандармы успели съездить в челюсть прикладом али кованым сапогом.
– Так мне и надо, старому болтуну… – чуть веселее усмехнулся префект. Допил коньяк, аккуратно поставил чашку на пол и осведомился: – Тебе не кажется, любезный Игорь Федорович, что технический прогресс после Мировой войны остановился?
– То есть? – Я ждал от хозяина совсем другого. – Еще раз, пожалуйста.
– В ходе промышленной революции техника начала стремительно развиваться. В Европе, Индеане и даже на Востоке. Во время войны она сделала огромный рывок. Появились бро-неходы и скоростные, компактные моторы; аэропланы и дирижабли пришли на смену рыдванам, разваливающимся в воздухе; повсеместно распространилась эфирная и проводная связь; окончательно восторжествовало электричество, утеснив посрамленный пар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126