Это просто необходимо.
В Европе и Японии чернокожих уважают за тот вклад, который они внесли в мировую культуру. Там понимают в этом толк. Но белые американцы будут всеми силами проталкивать белых артистов вроде Элвиса Пресли, который всего лишь копия черного, но не займутся настоящим делом. Они тратят кучу денег на белые рок-группы, рекламируют и продвигают их, дают им множество премий – только за то, что те пытаются подражать черным артистам. Хотя это не так уж и важно, потому что все знают, что родоначальник рок-н-ролла – Чак Берри, а не Элвис. Все знают, что «король джаза» – Дюк Эллингтон, а не Пол Уайтмен. Все это знают. Но в учебниках истории ты этого не найдешь – до тех пор, пока мы не возьмем власть в свои руки и не напишем свою собственную историю. Никто другой за это не возьмется, да и не сможет это сделать так, как нам надо.
Например, при жизни Птицу так и не оценили по заслугам. Совсем немногие белые критики, вроде Барри Уланова и Леонарда Фезера, признали Птицу и бибоп. Но для большинства белых критиков героем дня был Джимми Дорси – как Брюс Спрингстин или Джордж Майкл сегодня. За исключением нескольких городов никто и не слышал о Чарли Паркере.
Но многие черные – самые продвинутые – знали. И потом, когда белые наконец прознали о Птице и Дизе, было уже поздно. Дюк Эллингтон, Каунт Бейси и Флетчер Хендерсон так и не были оценены по заслугам. Луи Армстронг как последний идиот кривлялся ради признания. Белые любят порассуждать о том, как Джон Хаммонд «открыл» Бесси Смит. Вот дерьмо, да как же он мог ее «открыть», когда она уже давно была на сцене? А если уж он ее действительно открыл и сделал для нее все то, о чем теперь говорят, – то, что он обычно делал для белых певцов, – то почему же она погибла так страшно на глухой дороге в Миссисипи? Произошла автомобильная авария, и Бесси истекла кровью, потому что ни одна белая больница ее не приняла. Похоже на историю о том, что Колумб открыл Америку: но ведь индейцы там уже давно жили? Ну что же это, как не белое дерьмо?
Полиция постоянно ко мне придирается и останавливает меня на улице. С черными такое случается в этой стране каждый день. Как сказал Ричард Прайор: «Если ты черный и услышал, что какой-то белый решил навести порядок, лучше убраться с его глаз побыстрее, наверняка он учудит что-то мерзкое».
Помню, однажды комик Милтон Берль пришел послушать меня, когда я играл в «Трех двойках». Я был тогда в оркестре Птицы. По-моему, в 1948 году. В общем, Берль сидел за столом и слушал нас, и кто-то спросил его, что он думает о нашем оркестре и о нашей музыке. Он засмеялся, повернулся к этим своим друзьям-белым и сказал, что мы – «охотники за головами», то есть дремучие дикари. Ему это показалось смешным, и я помню, как все эти белые над нами смеялись. Знаешь, у меня это все и сейчас стоит перед глазами. Потом, лет через двадцать пять, мы встретились с ним в самолете, причем оба летели в первом классе. Я подошел к нему и представился. Я сказал: «Милтон, меня зовут Майлс Дэвис, я музыкант».
Он заулыбался и сказал: «Да-да, я знаю, кто вы. Я очень люблю вашу музыку».
Тогда я сказал: «Милтон, однажды ты так гнусно вел себя по отношению ко мне и к музыкантам из моего оркестра, что я на всю жизнь это запомнил и сказал себе, что если вдруг окажусь рядом с тобой, то обязательно расскажу тебе о том, что я ощущал после твоих слов в тот вечер». Он с недоумением посмотрел на меня, потому что совершенно не помнил, что он тогда сказал. А я почувствовал подступающую злость, как тогда, и наверняка это отразилось на моем лице. Я напомнил ему его слова и то, как они потешались над нами. Он страшно покраснел, ему было неловко, да он уж и забыл обо всем об этом. Поэтому, когда я сказал ему: «Мне не понравилось, как ты назвал нас в тот вечер, да и всем музыкантам, кому я об этом рассказал, не понравилось. Некоторые из них и сами это слышали», – он совершенно растерялся, а потом сказал: «Я очень сожалею».
А я говорю: «Я это знаю. Но ты сожалеешь об этом только сейчас, после того, как я напомнил тебе об этой истории, а тогда ты ни о чем не сожалел». Потом я повернулся и пошел к своему месту, сел и больше ни словом с ним не перекинулся.
Я вот что хочу сказать: некоторые белые – да и черные тоже – в один момент смеются над тобой, а потом поворачиваются на сто восемьдесят градусов и говорят, что просто обожают тебя. Они делают это постоянно, это их поганая тактика «разделяй и властвуй». Но у меня долгая память на то, что произошло с нами в этой стране. Евреи постоянно напоминают миру о том, как с ними расправились в Германии. И чернокожие тоже должны напоминать всему миру о том, что с ними сделали в Соединенных Штатах, или, как однажды сказал Джеймс Болдуин, «в Штатах, которым еще только предстоит стать Соединенными». Мы не должны допускать эту тактику «разделяй и властвуй», которую все эти годы белые применяют против нас, не давая нам возможности осознать свою собственную внутреннюю сущность, свою реальную внутреннюю силу. Я знаю, многим надоело это слушать, но черные должны неустанно это повторять, постоянно разоблачать жалкие условия своей жизни, пока белые не переменят своего отношения к нам. Мы должны постоянно ставить им это на вид, как это делают евреи. Мы должны заставить их признать и понять, сколько зла они нам причинили за все эти годы и все еще продолжают причинять. Мы должны довести до их сведения, что нам известно все, что они делают с нами, и что мы не пойдем на уступки, пока это не прекратится.
Чем старше я становлюсь, тем больше узнаю о том, как играть на трубе, да и о многих других вещах. Раньше я любил выпить и увлекался кокаином, но теперь я даже не думаю об этих вещах.
То же самое с сигаретами. Я совершенно покончил со всем этим. От кокаина отказаться было труднее всего, но я и это превозмог. Все дело в твоей силе воли, и еще нужно верить, что ты сможешь сделать то, что хочешь. Когда мне что-то уж очень неохота, я говорю самому себе: «Да пошел ты на…» Потому что только ты сам должен это сделать. Никто другой за тебя этого не сделает. Другие люди могут попытаться помочь тебе, но в большинстве случаев тебе самому придется со всем справляться.
Мне сейчас все по плечу – так я мыслю и строю свою жизнь. Я все время думаю о творчестве. Мое будущее начинается каждое утро, когда я просыпаюсь. Именно тогда оно и начинается – когда я просыпаюсь и открываю глаза. И тогда во мне вспыхивает огромное чувство благодарности, я счастлив, когда встаю, потому что каждый день я пытаюсь сделать что-то новое. Каждый день для меня – творческое открытие. Музыка – это и благословение, и проклятье. Но я люблю ее и ни за что не пожелал бы иной жизни.
Я ни о чем не сожалею, и у меня нет чувства вины. Кое в чем я все же раскаиваюсь, но не хочу об этом говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
В Европе и Японии чернокожих уважают за тот вклад, который они внесли в мировую культуру. Там понимают в этом толк. Но белые американцы будут всеми силами проталкивать белых артистов вроде Элвиса Пресли, который всего лишь копия черного, но не займутся настоящим делом. Они тратят кучу денег на белые рок-группы, рекламируют и продвигают их, дают им множество премий – только за то, что те пытаются подражать черным артистам. Хотя это не так уж и важно, потому что все знают, что родоначальник рок-н-ролла – Чак Берри, а не Элвис. Все знают, что «король джаза» – Дюк Эллингтон, а не Пол Уайтмен. Все это знают. Но в учебниках истории ты этого не найдешь – до тех пор, пока мы не возьмем власть в свои руки и не напишем свою собственную историю. Никто другой за это не возьмется, да и не сможет это сделать так, как нам надо.
Например, при жизни Птицу так и не оценили по заслугам. Совсем немногие белые критики, вроде Барри Уланова и Леонарда Фезера, признали Птицу и бибоп. Но для большинства белых критиков героем дня был Джимми Дорси – как Брюс Спрингстин или Джордж Майкл сегодня. За исключением нескольких городов никто и не слышал о Чарли Паркере.
Но многие черные – самые продвинутые – знали. И потом, когда белые наконец прознали о Птице и Дизе, было уже поздно. Дюк Эллингтон, Каунт Бейси и Флетчер Хендерсон так и не были оценены по заслугам. Луи Армстронг как последний идиот кривлялся ради признания. Белые любят порассуждать о том, как Джон Хаммонд «открыл» Бесси Смит. Вот дерьмо, да как же он мог ее «открыть», когда она уже давно была на сцене? А если уж он ее действительно открыл и сделал для нее все то, о чем теперь говорят, – то, что он обычно делал для белых певцов, – то почему же она погибла так страшно на глухой дороге в Миссисипи? Произошла автомобильная авария, и Бесси истекла кровью, потому что ни одна белая больница ее не приняла. Похоже на историю о том, что Колумб открыл Америку: но ведь индейцы там уже давно жили? Ну что же это, как не белое дерьмо?
Полиция постоянно ко мне придирается и останавливает меня на улице. С черными такое случается в этой стране каждый день. Как сказал Ричард Прайор: «Если ты черный и услышал, что какой-то белый решил навести порядок, лучше убраться с его глаз побыстрее, наверняка он учудит что-то мерзкое».
Помню, однажды комик Милтон Берль пришел послушать меня, когда я играл в «Трех двойках». Я был тогда в оркестре Птицы. По-моему, в 1948 году. В общем, Берль сидел за столом и слушал нас, и кто-то спросил его, что он думает о нашем оркестре и о нашей музыке. Он засмеялся, повернулся к этим своим друзьям-белым и сказал, что мы – «охотники за головами», то есть дремучие дикари. Ему это показалось смешным, и я помню, как все эти белые над нами смеялись. Знаешь, у меня это все и сейчас стоит перед глазами. Потом, лет через двадцать пять, мы встретились с ним в самолете, причем оба летели в первом классе. Я подошел к нему и представился. Я сказал: «Милтон, меня зовут Майлс Дэвис, я музыкант».
Он заулыбался и сказал: «Да-да, я знаю, кто вы. Я очень люблю вашу музыку».
Тогда я сказал: «Милтон, однажды ты так гнусно вел себя по отношению ко мне и к музыкантам из моего оркестра, что я на всю жизнь это запомнил и сказал себе, что если вдруг окажусь рядом с тобой, то обязательно расскажу тебе о том, что я ощущал после твоих слов в тот вечер». Он с недоумением посмотрел на меня, потому что совершенно не помнил, что он тогда сказал. А я почувствовал подступающую злость, как тогда, и наверняка это отразилось на моем лице. Я напомнил ему его слова и то, как они потешались над нами. Он страшно покраснел, ему было неловко, да он уж и забыл обо всем об этом. Поэтому, когда я сказал ему: «Мне не понравилось, как ты назвал нас в тот вечер, да и всем музыкантам, кому я об этом рассказал, не понравилось. Некоторые из них и сами это слышали», – он совершенно растерялся, а потом сказал: «Я очень сожалею».
А я говорю: «Я это знаю. Но ты сожалеешь об этом только сейчас, после того, как я напомнил тебе об этой истории, а тогда ты ни о чем не сожалел». Потом я повернулся и пошел к своему месту, сел и больше ни словом с ним не перекинулся.
Я вот что хочу сказать: некоторые белые – да и черные тоже – в один момент смеются над тобой, а потом поворачиваются на сто восемьдесят градусов и говорят, что просто обожают тебя. Они делают это постоянно, это их поганая тактика «разделяй и властвуй». Но у меня долгая память на то, что произошло с нами в этой стране. Евреи постоянно напоминают миру о том, как с ними расправились в Германии. И чернокожие тоже должны напоминать всему миру о том, что с ними сделали в Соединенных Штатах, или, как однажды сказал Джеймс Болдуин, «в Штатах, которым еще только предстоит стать Соединенными». Мы не должны допускать эту тактику «разделяй и властвуй», которую все эти годы белые применяют против нас, не давая нам возможности осознать свою собственную внутреннюю сущность, свою реальную внутреннюю силу. Я знаю, многим надоело это слушать, но черные должны неустанно это повторять, постоянно разоблачать жалкие условия своей жизни, пока белые не переменят своего отношения к нам. Мы должны постоянно ставить им это на вид, как это делают евреи. Мы должны заставить их признать и понять, сколько зла они нам причинили за все эти годы и все еще продолжают причинять. Мы должны довести до их сведения, что нам известно все, что они делают с нами, и что мы не пойдем на уступки, пока это не прекратится.
Чем старше я становлюсь, тем больше узнаю о том, как играть на трубе, да и о многих других вещах. Раньше я любил выпить и увлекался кокаином, но теперь я даже не думаю об этих вещах.
То же самое с сигаретами. Я совершенно покончил со всем этим. От кокаина отказаться было труднее всего, но я и это превозмог. Все дело в твоей силе воли, и еще нужно верить, что ты сможешь сделать то, что хочешь. Когда мне что-то уж очень неохота, я говорю самому себе: «Да пошел ты на…» Потому что только ты сам должен это сделать. Никто другой за тебя этого не сделает. Другие люди могут попытаться помочь тебе, но в большинстве случаев тебе самому придется со всем справляться.
Мне сейчас все по плечу – так я мыслю и строю свою жизнь. Я все время думаю о творчестве. Мое будущее начинается каждое утро, когда я просыпаюсь. Именно тогда оно и начинается – когда я просыпаюсь и открываю глаза. И тогда во мне вспыхивает огромное чувство благодарности, я счастлив, когда встаю, потому что каждый день я пытаюсь сделать что-то новое. Каждый день для меня – творческое открытие. Музыка – это и благословение, и проклятье. Но я люблю ее и ни за что не пожелал бы иной жизни.
Я ни о чем не сожалею, и у меня нет чувства вины. Кое в чем я все же раскаиваюсь, но не хочу об этом говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145