Сейчас я гораздо более терпим и к себе, и к окружающим меня людям. Мне кажется, я стал лучше. Хотя недоверчивость во мне осталась, я все же не такой злой. Я человек замкнутый, живу частной жизнью, не люблю бывать среди незнакомых людей. Но я уже не набрасываюсь на людей с руганью и не говорю им грубости. Черт, теперь на концертах я даже представляю публике музыкантов своего оркестра и даже немного разговариваю с залом.
У меня репутация трудного, неуживчивого человека. Но мои друзья знают, что это неправда, потому что с ними мы прекрасно ладим. Я не люблю все время быть в центре внимания. Я просто делаю то, что считаю необходимым, вот и все. Но у меня есть верные друзья – Макс Роуч, Ричард Прайор, Квинси Джонс, Билл Косби, Принц, мой племянник Винсент и некоторые другие. Моим лучшим другом был, наверное, Гил Эванс. Музыканты из моего оркестра – мои хорошие друзья, и еще мои лошади в Малибу. Я люблю лошадей и вообще животных. Но вот кто меня действительно хорошо знает, так это ребята, с которыми я рос в Ист-Сент-Луисе, хотя сейчас мы с ними почти не видимся. Я часто думаю о них, а когда мы все-таки встречаемся, мне кажется, что мы и не расставались. Они говорят со мной так, будто я минуту назад был у них дома.
Иногда они высказывают свои замечания о моей игре, и их мнение я ценю больше, чем мнение критиков. Потому что знаю – они нутром чувствуют то, что я пытаюсь сделать и как я должен звучать. Если бы Кларк Терри, которого я считаю своим лучшим другом, пришел бы ко мне и сказал, что я играю дерьмово, черт, я бы отнесся к его словам серьезно. Принял бы их близко к сердцу. То же самое с Диззи, моим наставником и одним из самых близких друзей. К его замечаниям я бы прислушался. Но я всегда был таким, каков я есть, всегда. И если кто-то решит говорить обо мне гадости моим друзьям, они даже слушать не станут. Я со своей стороны веду себя так же – никогда не слушаю дерьма о своих знакомых.
Музыка всегда для меня была чем-то вроде проклятья, я ею одержим. Она до сих пор занимает первое место в моей жизни. Музыка – прежде всего. Но сейчас у меня что-то вроде перемирия с музыкальными демонами, и они немного меня отпустили. Мне кажется, мне очень помогло занятие живописью. Демоны все еще тут, но теперь я знаю, что они здесь, чувствую, когда их нужно напитать. По-моему, сейчас у меня все под контролем.
Я человек закрытый, а чтобы оградить свою частную жизнь, знаменитости нужно очень много денег. Это очень и очень трудно, и это одна из причин, почему мне нужно зарабатывать деньги, – чтобы оградить свою жизнь от публичности. За славу приходится расплачиваться – головой, душой и огромными деньгами.
Я сейчас мало бываю на людях, да почти и не бываю. Мне все это ужасно надоело. Приезжают люди, чтобы со мной сфотографироваться. Да пошли они все в болото. Быть знаменитым – значит отказаться от нормальной жизни, ведь к тебе пристают самым безобразным образом. Это неестественно. Поэтому я мало бываю в обществе. Я расслабляюсь и успокаиваюсь, только когда бываю со своими лошадьми или провожу время с близкими друзьями. У меня есть лошадь Кара, еще одна по кличке Kind of Blue и еще Близнец. Близнец – конь с тонкими чувствами, в нем течет арабская кровь. Больше всего я люблю ездить на нем. Но он оказывает мне честь, что позволяет это, я ведь не очень хороший всадник. Я все еще учусь, и он это понимает. И когда я делаю что-то не так, он на меня смотрит, словно хочет сказать: «Ну что, опять этот олух собирается сесть мне на спину? Разве он не знает, что я профи?» Но я люблю и понимаю животных, а они – меня. А что же люди? Да они странные.
Я всегда мог предугадывать события. Всегда. Я верю, что некоторые люди могут предсказывать будущее. Например, однажды я плавал в бассейне отеля «Плаза» Объединенных Наций в Нью– Йорке и со мной плавал один белый парень. Вдруг ни с того ни с сего он говорит: «Угадай, куда я еду?» Я говорю: «В Новый Орлеан».
И представь, угадал! Господи, он тогда страшно изумился. Был просто вне себя, побледнел и стал допытываться, откуда я это узнал. Но я не мог ему этого объяснить. Я просто знал. Не знаю, почему, и стараюсь не задумываться над этим. Просто знаю, что у меня всегда была эта способность.
Я человек интуиции, вижу в людях то, что другие не видят. И слышу вещи, которые другие люди не слышат и не считают важными, пока наконец, много лет спустя, они тоже не услышат и не увидят их. Но к тому времени я уже совсем в другом месте и давно забыл о том, что они сейчас видят. Я всегда в гуще событий и на передовом фронте, потому что забываю о незначительных вещах. Меня не впечатляет, что кто-то считает некоторые вещи важными, а я нет. Это всего лишь чье-то мнение. А у меня свое мнение, и обычно, когда дело касается меня, я доверяю только тому, что чувствую и слышу сам.
Для меня музыка была моей жизнью, и музыканты, которых я знал и любил и у которых учился, были моей семьей. Моя кровная семья – это родители и кровные родственники. Но для меня ближе люди, связанные со мною одной профессией, – другие артисты, музыканты, поэты, художники, танцоры и писатели, – но только не критики. Многие люди, умирая, оставляют деньги своим родственникам: кузенам, тетям, сестрам и братьям. Я в это не верю. Мне кажется, если уж собираешься оставлять что-то, оставь это людям, которые помогли тебе в твоем деле. Если это кровные родственники, прекрасно, но если нет, я не верю в то, чтобы оставлять им деньги. Понимаешь, я подумываю о том, чтобы оставить деньги Диззи или Максу, или кому-то вроде них, или паре подружек, которые сильно мне помогли. Мне не хочется, чтобы отыскался какой-нибудь дальний кузен из Луизианы или откуда-нибудь еще, которого я в глаза не видал, и получил после моей смерти деньги только потому, что у нас с ним одна кровь. Чушь какая-то!
Я хотел бы поделиться с людьми, которые помогли мне в трудные времена, помогли мне в моем творчестве – а у меня в жизни было несколько плодотворных творческих периодов. Первый – с 1945 по 1949 год, начало. Потом, когда я слез с наркотиков, 1954–1960 годы были невероятно продуктивными в музыке. Период с 1964 по 1968 год тоже был неплохим, но я бы сказал, что тогда я подпитывал многие музыкальные идеи Тони, Уэйна и Херби. То же самое во время работы над «Bitches Brew» и «Live-Evil», тут была комбинация людей и идей – Джо Завинул, Пол Бакмастер и другие. Все, что я тогда сделал, – это собрал оркестр и написал несколько новых вещей. Но сейчас, как мне кажется, у меня лучший в жизни творческий период – я занимаюсь живописью, пишу музыку и играю лучше, чем когда-либо.
Мне не нравится упрекать кого-то именем Бога, и я не люблю, когда Его именем упрекают меня. Если бы у меня было религиозное предпочтение, мне кажется, я выбрал бы ислам, был бы мусульманином. Но я о нем ничего не знаю, да и вообще ни о какой официальной религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145