– Тогда, может быть, сообщить в Париж? – неуверенно спросил Вернер.
– Ни в коем случае, – Дюрок постучал пальцами по фотографиям. – Во всяком случае до тех пор, пока у нас не будет чего-то более определенного, чем это.
Он серьезно сомневался в том, что его начисто лишенные воображения начальники сумеют увидеть что-либо подозрительное или хотя бы выходящее за рамки обычного в том, что полковник Соловьев открыто встречается с прелестной женщиной. Если он начнет слать шифровки в Париж с подобными сообщениями, то добьется только очередного выговора за стремление нарушить устоявшийся порядок, который, словно строгий ошейник, стягивал его шею. Нет, ему потребуется нечто большее, чем не подкрепленные вескими доказательствами предположения и проблески интуиции. Без доказательств ему ни за что не удастся убедить начальство в том, что в Москве что-то неладно. Тут нужно неоспоримое свидетельство измены Соловьева, причем такое, которое заставило бы русских предпринять в отношении полковника какие-то меры или вскрыло двойное дно самого Каминова.
Дюрок встал и оттолкнул от себя пачку фотографий. Насколько он понимал, переговоры с маршалом и его сторонниками подошли к критической стадии. Посол Сорэ ожидал решительного прорыва с часу на час. Времени для того, чтобы раскрыть нелегальную связь Соловьева и добыть необходимые доказательства, оставалось чертовски мало, и у него был только один путь, чтобы справиться с этой задачей, пока не стало слишком поздно. Необходимы решительные действия. Необходима боевая операция.
* * *
ПАРК ГОРЬКОГО
Москвичи заполнили улицы, наслаждаясь последними часами уходящего теплого летнего дня. По аллеям парка бродили рука об руку парочки, кто-то неподвижно сидел на скамейках, впитывая благодатный солнечный свет. Чиновники и бизнесмены снимали пиджаки и ослабляли узлы галстуков. Кое-кто задерживался по пути домой сыграть партию в шахматы или просмотреть вечерний выпуск подцензурных правительственных газет; некоторые заходили в кафе выпить с друзьями или коллегами по работе водки или пива. Любители футбола собирались группами и обсуждали последние матчи чемпионата. Несколько подростков пронеслись по извилистым аллеям на скейтбордах, с трудом огибая пешеходов.
Эрин Маккена ловко уклонилась от целой стаи гогочущих подростков и остановилась в тени одного из двух гигантских колес обозрения. Она тоже вполголоса выбранилась, однако ее проклятия относились отнюдь не к расшалившимся скейтбордистам. Эрин проклинала Каминова, немцев, французов и всех кретинов, подталкивающих мир к новой глобальной войне.
Она только что встречалась с Валентином Соловьевым, и ни одна из новостей, которые она должна была передать Баничу, не была доброй. По словам полковника, его руководителям оставалось сделать последние полшага, чтобы достичь договоренности с французскими эмиссарами. Каминов уже издал предварительный боевой приказ армии и военно-воздушным силам, сконцентрированным на границе Польши, и даже остававшиеся у русских межконтинентальные баллистические ракеты были приведены в состояние повышенной боевой готовности.
Эрин крепко зажмурила глаза, чувствуя, как от напряжения заныли виски. Господи Иисусе, между Россией и Соединенными Штатами может начаться ядерная война! Кошмары и страхи, терзавшие ее в детстве, снова ожили и были весьма недалеки от того, чтобы стать реальностью. Эрин с гневом подумала о близоруких и эгоистичных политиках, которые приобретали голоса избирателей призывами к изоляции, устанавливали барьеры на путях развития внешней торговли, одновременно урезывая расходы на оборону и на помощь иностранным державам. Они и им подобные оппортунисты по всему земному шару пожинали теперь горькие плоды своей политики – миллионы невинных людей оказались в жерновах пылающей в Европе войны.
Когда последний длинноволосый юнец с гиканьем промчался мимо, Эрин Маккена вернулась на дорожку парка и направилась к серому продуктовому фургону, припаркованному возле высотной башни музея палеонтологии на южной окраине парка Горького. Она знала, что Банич, Хеннеси и другие оперативники ЦРУ, прикрывавшие ее во время этой встречи, захотят как можно скорее доложить полученную информацию в посольство.
Дорожка вывела ее на обочину Калужского шоссе всего в какой-то сотне метров от фургона Банича. Здесь было еще оживленнее. Толпы людей из тех, кто работал или жил в престижных многоэтажных домах на противоположной стороне проспекта, вливались в парк через южные ворота. Эрин миновала группу зевак, собравшихся вокруг жонглировавшего тремя мячами и кухонным ножом уличного артиста, и ускорила шаги. Она была почти у цели.
Два черных автомобиля вынырнули из потока движущегося транспорта и с резким скрипом затормозили возле нее. Распахнув задние дверцы еще до того, как машины полностью остановились, из них выскочили двое мужчин и бросились к ней. Эрин успела рассмотреть их неподвижные, лишенные всякого выражения лица и одинаковые темные костюмы.
Эрин замерла, парализованная страхом, и прежде, чем она успела прийти в себя, ее схватили за руки и подтолкнули к одному из ожидающих "седанов".
Огромный мужчина с жестким лицом, стоявший у второй машины, замахал руками и крикнул:
– Скорее!
Услышав французскую речь, Эрин стряхнула с себя оцепенение. Ее дипломатическая неприкосновенность могла как-то помочь против русской контрразведки, но никак не против французских спецслужб, которые пытаются похитить ее в центре Москвы. Рефлексы, отточенные курсами самообороны, которые она закончила несколько лет назад, мгновенно ожили.
Пора! Она внезапно высвободила руки, ударила одного из нападавших локтем в живот и, развернувшись, вонзила острый каблучок в подъем ноги второго. Французы отшатнулись, и Эрин, почувствовав себя на свободе, повернулась и побежала прочь с этой людной улицы, направляясь обратно, в заросший деревьями парк.
– Дерьмо! – выругался Дюрок. Высунувшись из окна первой машины, он махнул рукой вслед Эрин. – Форе, Вердье, Вернер – за ней!
Пристыженные своей неудачей, агенты кивнули и помчались в погоню.
Дюрок все еще кипел. С самого начала он рассчитывал на то, что внезапность нападения ошеломит девушку, и они успеют втолкнуть ее в машину, спрятав от чужих глаз. Нужно было действовать и быстро, и осмотрительно. Теперь, похоже, задача даже упростилась. Наклонившись вперед, он постучал по прозрачной перегородке, отделявшей его от водителя.
– Поезжай вперед, за музеем сверни направо. Там поедешь на север по Пушкинской набережной. Не будет же она вечно прятаться среди этих чертовых деревьев!
– Слушаюсь, майор! – машина тронулась с места и, набирая скорость, влилась в поток транспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240