— О'кей! — отвечает Сарматов.
Только когда за деревьями высвечивается матовая поверхность реки, Шальнов разжимает стиснутые зубы и с шумом выдыхает:
— Уф-ф-ф, чуть в штаны не наложил со страху!
— Хорошо, что ты рот с московской фиксой не раскрыл, — усмехается Сарматов.
— Ну, я скажу, нервы у тебя, командир!.. Неужели ты ничего не боишься?
— Боюсь... мышей. Как увижу — в обморок падаю.
— Мышей?.. — изумленно таращится Шальнов.
— Ну да, мышей. Вот слоны, к примеру, тоже больше всего мышей боятся, — как ни в чем не бывало продолжает Сарматов.
— Слоны? — переспрашивает вконец сбитый с толку Шальнов.
— Есть такая восточная сказка, лейтенант... По джунглям шел большой веселый слон. С дерева прыгнула мышка и юркнула ему в ухо. Из уха мышка перебралась в мозг слона...
— И что? — В голосе Шальнова интерес.
— А то, что слон продолжал весело грубить на все джунгли, не подозревая, что хозяйничающая в его мозгу мышка ведет его к пропасти...
— Он разбился?
— Разбился... Но с ним разбилась и мышка...
— Не пойму я что-то этого прикола! — пожимает плечами Шальнов.
— Подрастешь — поймешь! — вздыхает Сарматов и показывает рукой на заросшую протоку. — Ну, вот вроде бы мы на месте...
Осмотревшись, они осторожно вступают под широколистый кустарник на берегу протоки, но не успевают сделать нескольких шагов, как кто-то обрушивается на них сзади.
Уклоняясь от занесенного ножа, Сарматов хрипит:
— Бурлак, сдурел, твою мать?!
Отпрянувший Ваня Бурлак ошалело хлопает глазами, потом сжимает его в медвежьих объятиях:
— Е-е-е!.. А мы вас за «беретов» приняли!.. Да ты никак ранен, командир?!
— После такой встречи теперь и месяцем госпиталя не отделаешься! — хрипит Сарматов и поворачивается к счастливо улыбающимся Бурлаку, Алану и Силину: — Почему по темноте не ушли?.. Вам что, приказ не указ?!
— А как бы мы ордена носили? — продолжая улыбаться, отвечает Силин.
— Остальные, наверное, уже дома. Без потерь, командир! — добавляет Алан и подносит к губам Сарматова термос. — Глотни кофе — полегчает!
Лицо Сарматова искажается судорогой, оттолкнув здоровой рукой термос с кофе, он шепчет непослушными, жестяными губами:
— Цветов и орденов не будет, мужики! Забудьте навсегда это дело! Навсегда!
Что-то тяжелое и липкое снова опускается на Сарматова, и, теряя сознание, он шепчет:
— Этот кофе — на крови!.. На крови!..
— К нам гости — «береты»! — выглянув из кустов, сообщает Шальнов. — Топчутся метрах в ста от нас — берег осматривают.
Алан натягивает на безвольное тело Сарматова акваланг, надевает кислородные баллоны, маску и спокойно отдает команду:
— Мы с Бурлаком буксируем командира, остальные на подстраховке.
Трехметровый кайман при виде появившихся из кустов черных фигур поворачивает к берегу и скрывается в траве. Одна из фигур выходит на середину протоки и, осмотревшись по сторонам, машет рукой. Скоро над всеми пятью черными фигурами смыкается мутная после дождя вода протоки.
Кайман, услышав приближающиеся по берегу человеческие шаги, бросается из травы в воду и плывет к противоположному берегу. Вслед ему с берега гремит очередь и несется смех.
Восточный Афганистан
27 мая 1988 г.
Поднявшееся в зенит яркое солнце съедает остатки утреннего тумана и выбеливает окружающий ландшафт. С площадки перед пещерой открывается вид на гряду крутых, будто окрашенных охрой склонов, образующих ущелье. По дну его серой лентой вьется довольно широкая река. За охристыми склонами, на севере, дробятся в мареве заснеженные пики.
— Что там, за снежниками? — машет в их сторону Алан, присаживаясь рядом с Сарматовым на выступ в скале.
— Там аксакалы в чайханах пьют кок-чай, юные пионеры на хлопковых полях помогают взрослым выполнять социалистические обязательства, потому что взрослые торгуют на базаре, — отвечает Сарматов. — И еще, потомок неразумных хазаров, там никто ни в кого не стреляет, так как молодцы-погранцы держат границу на здоровенном амбарном замке.
— Вот бы хоть бы день так пожить бы! — вздыхает Алан.
— Ну, это уж как получится! — кивает Сарматов и поворачивается к подошедшему Савелову, сжимающему в руке рацию.
— Хаутов, я тут к частотке подстроился, послушай, — обращается Савелов к Алану.
Алан вслушивается в гортанную, отрывистую скороговорку, несущуюся из рации, и поясняет:
— А-а, это треп полевых командиров!.. Один из них — узбек Рахман, другой — таджик Абдулло. Рахман говорит, что караван с оружием из Пешавара потерял в пути половину верблюдов. Он просит Абдулло половину оружия, которое было на этих верблюдах, отдать ему... Абдулло уверяет, что он караван не грабил, так как может купить у шурави по дешевке даже танк...
— Не соврал, сволочь! — замечает Силин, стоящий на посту у входа в пещеру. — Я своими глазами видел, как два наших толстопузых «полкана» в Кандагаре хозяину чайханы ящики с новенькими «калашами» за баксы толкали. Во Хекматиар интервью по «голосам» дал: я, говорит, про все советские перемещения за двадцать часов знаю — вот почему они мне ничего сделать не могут. Ни мне, ни Ахмад Шаху... Я, признаться, раньше в это не верил, а теперь верю, и еще как верю! Почти уверен, что нас точно так же какая-нибудь сволочь пузатая просвечивает...
— Слушай, сто раз ты уже про этих «полканов» рассказывал! — прикрикивает на Силина Алан и предостерегающе поднимает руку. — Постойте! Тихо! Рахман говорит, что шайтан-бала сняли мины на русской буровой. Их следы ведут в зону, контролируемую Абдулло. Рахман предлагает совместными усилиями выследить и захватить шайтан-бала, а назначенный за них бакшиш поделить пополам.
— Ну а Абдулло что? Согласен? — спрашивает Сарматов.
— Говорит, что русских и американца захватит сам и сам отвезет в Пешавар головы русских, а делиться бакшишем ни с кем не собирается.
— Рахман на это?..
— Грозит настучать Хекматиару о разграбленном Абдулло караване с оружием.
В ответ из рации несутся выкрики взбешенного Абдулло вперемежку с чистейшим русским матом.
— Ну, здесь перевода не требуется! — усмехается Сарматов и обращается к Савелову: — Откуда кукушки кукуют?
— Рахман скорее всего из района буровой вышки, а Абдулло где-то совсем рядом бродит, километрах в трех-четырех...
— А у Абдулло акцент не афганский, — замечает Алан. — На таком фарси говорят в Душанбе.
— Ты уверен? — внимательно смотрит на него Сарматов.
— Обижаешь, командир!..
— Ну, тогда это действительно он! — задумчиво, как бы размышляя вслух, говорит майор.
— Кто «он»? — в один голос спрашивают Алан и Савелов.
— Бывший майор советской милиции Абдулло Курбанов, — отвечает Сарматов. — Этот мент, выходец из Куляба, в семидесятых сколотил в Таджикистане законспирированную бандитскую группировку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47