..
— Что, я откажусь от сына? — сдавленным голосом восклицает Сарматов.
Сжав его руку, Савелов отползает в сторону, затем поднимается и, пригибаясь, бежит за своей группой. Вскоре Сарматов видит, как группа Савелова уходит по направлению к снежным вершинам. К Сарматову подползают Бурлак и Алан.
— Полковнику рот пластырем залепил и к корневищу приковал, — докладывает Бурлак и подозрительно спрашивает: — А ты чего лыбишься-то, как медный самовар?..
Сарматов шумно выдыхает и, сам еще до конца не веря в услышанную от Савелова весть, все так же глупо улыбаясь, говорит:
— Братцы, оказывается, у меня сын есть!
— И где он есть? — вскидывается Алан.
— В семье Савелова растет.
— Ничего себе! У вас что, так принято, своих детей в чужих семьях выращивать? — остолбенело спрашивает Бурлак.
— Да я сам ничего не знал, — как бы оправдываясь, поясняет Сарматов.
— И что же, Савелов, гад, до сих пор молчал об этом?
— А что, ему телеграммы слать нужно было: Мозамбик или Ангола — до востребования, майору Сарматову? — остужает Алана Бурлак и смотрит на Сарматова. — Мужики ушли, а мы как?..
— Ждать будем! — отвечает тот, все еще продолжая улыбаться.
— А потом?..
— Потом — суп с котом!.. Дойдет до перевала Савелов, и нашим преследователям станет не до нас...
— Секу!.. — кивает Алан. — Абдулло бросится догонять свой миллион...
Бурлак ничего не говорит, лишь с сомнением качает головой.
Однако тут происходит нечто не вписывающееся в сценарий Сарматова. Три тяжелых десантных вертолета появляются из-за гряды гор на востоке, разворачиваются над ущельем, проносятся над затаившейся в камнях группой Сарматова и уходят в сторону заснеженных вершин. Скоро оттуда доносятся трескучие, сухие разрывы...
— Вот вам и суп с котом! — зло бросает Бурлак, вслушиваясь в разрывы. — Засекли ребят вертушки — бьют прицельно...
— Похоже, влипли мы! — хмуро подтверждает Сарматов и высовывается из-за камня. — Они идут на разворот в нашу сторону! — кричит он и хватается за гранатомет.
Бурлак тянет гранатомет на себя:
— Не отбирай хлеб, командир!.. Скажи, в кого влепить?!
— В ближнего! — отвечает Сарматов.
— Ну, держись, ближний, мать твою так и растак! — весь подобравшись, сквозь зубы цедит Бурлак, привалившись к камню в обнимку с трубой гранатомета.
Первый вертолет проносится в километре от них, второй ближе, но на большой высоте, а третий рвет лопастями воздух над камнями, практически над головой. И когда в перекрестье прицела уже видны заклепки на его бронированном брюхе, Бурлак спускает гашетку. Граната раскалывает это брюхо, и из объятого пламенем вертолета вываливаются горящие люди. Пронесясь по инерции над охристыми разломами, машина гигантским факелом опрокидывается в ущелье. Грохот от удара о камни и следующий за этим взрыв жутким, резонирующим эхом катятся по ущелью.
Два других вертолета торопятся к месту крушения и даже выбрасывают лестницы, по которым начинают спускаться коммандос в пятнистой униформе, но вдруг, даже не убрав лестниц с болтающимися на них людьми, они резко набирают высоту и торопливо уходят в сторону пакистанской границы...
— Чего-то они деру дали, как черти от ладана? — удивленно спрашивает Бурлак.
И ответом ему — нарастающий со стороны заснеженных вершин гром. Два истребителя-перехватчика Су-27, вырвавшись из-за хребта, идут наперерез вертолетам. Огненные шлейфы от них впиваются в один из вертолетов, и он еще в воздухе разваливается на части. После этого, отказавшись от преследования второго вертолета, «сухарики» делают боевой разворот, и дробные очереди их пушек и взрывы обрушиваются на ущелье.
— Не пойму, кого они размазывают? — спрашивает Бурлак.
— Кого, кого — Абдулло, конечно! — уверенно отвечает Сарматов.
— Смотри-ка, на второй заход идут! — восклицает Алан.
И действительно, сверкнув на крутом вираже краснозвездными крыльями, «сухарики» снова обрабатывают ущелье, после чего уносятся за заснеженный хребет.
Алан поворачивает к Сарматову сияющую физиономию, спрашивает:
— Слушай, наши, похоже, пасут нас, да?..
— Вряд ли! — качает головой тот. — Скорее всего, наши пограничники решили пресечь пакистанскую активность над афганской территорией. Летуны, гробанув одну вертушку, не стали соваться к их границе, а увидев лагерь Абдулло, предпочли израсходовать боекомплект на него.
— Сейчас Абдулло ошметки от своего отряда со скал соскребает! — смеется Бурлак.
— Но от этого желание получить за нас миллион у него вряд ли исчезнет! — охлаждает его жизнерадостный пыл Сарматов и твердо добавляет: — Уходить надо, мужики, уходить!
— Куда?.. С одной стороны Рахман, с другой — Абдулло! — пожимает плечами Бурлак. — Куда ни сунься, и там и там голову оторвут. По мне — лучше уж на этой позиции отходняк играть...
— Я бы тоже не рыпался! — подает голос Алан. — По крайней мере, дадим нашим мужикам уйти за перевал...
— Если кто-нибудь из них в живых остался! — угрюмо добавляет Бурлак и отворачивается.
— А я говорю — уходить нужно! — твердо повторяет Сарматов. — Абдулло теперь знает, где нас искать...
— Куда уходить? — со злостью повторяет свой вопрос Бурлак.
— Есть у меня одна мысль! — отвечает Сарматов и подает ему бинокль. — Вот там, у отары, погляди...
— Что у отары? — взглянув в бинокль, пожимает плечами тот. — Ну, старик, овцы, плот...
— Вот-вот! Плот! — поддразнивает Сарматов.
— Черт возьми, как я сам не догадался! Ведь плот же! — доходит до Бурлака. — Понял — не дурак! Тогда действовать надо быстро — пока они не опомнились!
* * *
Помогая американцу, прикованному к Бурлаку, а потому спотыкающемуся на каждом шагу, они начинают спуск к реке. До палатки аксакала остается метров сто, когда нарастающий цокот копыт и ржание заставляют бойцов затаиться за камнями.
Обезумевшие от страха, окровавленные кони без всадников проносятся плотным табуном вдоль реки. Огромный туркменский волкодав аксакала со злобным лаем бросается за лошадьми. Аксакал, опираясь на «бур», смотрит вслед умчавшемуся табуну. Почувствовав движение за спиной, он спокойно поворачивается и глядит на них пронзительными зелеными глазами, кажущимися неестественно молодыми на его морщинистом лице.
— Салям аллейкум! — приветствует его Алан.
— Аллейкум ассалям! — с достоинством отвечает старик.
— Скажи ему, что мы хотим взять его плот и хорошо заплатим за него, — просит Сарматов Алана.
Тот переводит слова командира на фарси. Выслушав, старик отрицательно качает белой бородой.
— Е-мое! — восклицает Алан. — Не отнимать же у него плот силой!
Между тем старик что-то кричит выглянувшей из палатки молодой женщине и, повернувшись обратно к Сарматову, начинает отрывисто что-то говорить.
Алан еле успевает переводить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Что, я откажусь от сына? — сдавленным голосом восклицает Сарматов.
Сжав его руку, Савелов отползает в сторону, затем поднимается и, пригибаясь, бежит за своей группой. Вскоре Сарматов видит, как группа Савелова уходит по направлению к снежным вершинам. К Сарматову подползают Бурлак и Алан.
— Полковнику рот пластырем залепил и к корневищу приковал, — докладывает Бурлак и подозрительно спрашивает: — А ты чего лыбишься-то, как медный самовар?..
Сарматов шумно выдыхает и, сам еще до конца не веря в услышанную от Савелова весть, все так же глупо улыбаясь, говорит:
— Братцы, оказывается, у меня сын есть!
— И где он есть? — вскидывается Алан.
— В семье Савелова растет.
— Ничего себе! У вас что, так принято, своих детей в чужих семьях выращивать? — остолбенело спрашивает Бурлак.
— Да я сам ничего не знал, — как бы оправдываясь, поясняет Сарматов.
— И что же, Савелов, гад, до сих пор молчал об этом?
— А что, ему телеграммы слать нужно было: Мозамбик или Ангола — до востребования, майору Сарматову? — остужает Алана Бурлак и смотрит на Сарматова. — Мужики ушли, а мы как?..
— Ждать будем! — отвечает тот, все еще продолжая улыбаться.
— А потом?..
— Потом — суп с котом!.. Дойдет до перевала Савелов, и нашим преследователям станет не до нас...
— Секу!.. — кивает Алан. — Абдулло бросится догонять свой миллион...
Бурлак ничего не говорит, лишь с сомнением качает головой.
Однако тут происходит нечто не вписывающееся в сценарий Сарматова. Три тяжелых десантных вертолета появляются из-за гряды гор на востоке, разворачиваются над ущельем, проносятся над затаившейся в камнях группой Сарматова и уходят в сторону заснеженных вершин. Скоро оттуда доносятся трескучие, сухие разрывы...
— Вот вам и суп с котом! — зло бросает Бурлак, вслушиваясь в разрывы. — Засекли ребят вертушки — бьют прицельно...
— Похоже, влипли мы! — хмуро подтверждает Сарматов и высовывается из-за камня. — Они идут на разворот в нашу сторону! — кричит он и хватается за гранатомет.
Бурлак тянет гранатомет на себя:
— Не отбирай хлеб, командир!.. Скажи, в кого влепить?!
— В ближнего! — отвечает Сарматов.
— Ну, держись, ближний, мать твою так и растак! — весь подобравшись, сквозь зубы цедит Бурлак, привалившись к камню в обнимку с трубой гранатомета.
Первый вертолет проносится в километре от них, второй ближе, но на большой высоте, а третий рвет лопастями воздух над камнями, практически над головой. И когда в перекрестье прицела уже видны заклепки на его бронированном брюхе, Бурлак спускает гашетку. Граната раскалывает это брюхо, и из объятого пламенем вертолета вываливаются горящие люди. Пронесясь по инерции над охристыми разломами, машина гигантским факелом опрокидывается в ущелье. Грохот от удара о камни и следующий за этим взрыв жутким, резонирующим эхом катятся по ущелью.
Два других вертолета торопятся к месту крушения и даже выбрасывают лестницы, по которым начинают спускаться коммандос в пятнистой униформе, но вдруг, даже не убрав лестниц с болтающимися на них людьми, они резко набирают высоту и торопливо уходят в сторону пакистанской границы...
— Чего-то они деру дали, как черти от ладана? — удивленно спрашивает Бурлак.
И ответом ему — нарастающий со стороны заснеженных вершин гром. Два истребителя-перехватчика Су-27, вырвавшись из-за хребта, идут наперерез вертолетам. Огненные шлейфы от них впиваются в один из вертолетов, и он еще в воздухе разваливается на части. После этого, отказавшись от преследования второго вертолета, «сухарики» делают боевой разворот, и дробные очереди их пушек и взрывы обрушиваются на ущелье.
— Не пойму, кого они размазывают? — спрашивает Бурлак.
— Кого, кого — Абдулло, конечно! — уверенно отвечает Сарматов.
— Смотри-ка, на второй заход идут! — восклицает Алан.
И действительно, сверкнув на крутом вираже краснозвездными крыльями, «сухарики» снова обрабатывают ущелье, после чего уносятся за заснеженный хребет.
Алан поворачивает к Сарматову сияющую физиономию, спрашивает:
— Слушай, наши, похоже, пасут нас, да?..
— Вряд ли! — качает головой тот. — Скорее всего, наши пограничники решили пресечь пакистанскую активность над афганской территорией. Летуны, гробанув одну вертушку, не стали соваться к их границе, а увидев лагерь Абдулло, предпочли израсходовать боекомплект на него.
— Сейчас Абдулло ошметки от своего отряда со скал соскребает! — смеется Бурлак.
— Но от этого желание получить за нас миллион у него вряд ли исчезнет! — охлаждает его жизнерадостный пыл Сарматов и твердо добавляет: — Уходить надо, мужики, уходить!
— Куда?.. С одной стороны Рахман, с другой — Абдулло! — пожимает плечами Бурлак. — Куда ни сунься, и там и там голову оторвут. По мне — лучше уж на этой позиции отходняк играть...
— Я бы тоже не рыпался! — подает голос Алан. — По крайней мере, дадим нашим мужикам уйти за перевал...
— Если кто-нибудь из них в живых остался! — угрюмо добавляет Бурлак и отворачивается.
— А я говорю — уходить нужно! — твердо повторяет Сарматов. — Абдулло теперь знает, где нас искать...
— Куда уходить? — со злостью повторяет свой вопрос Бурлак.
— Есть у меня одна мысль! — отвечает Сарматов и подает ему бинокль. — Вот там, у отары, погляди...
— Что у отары? — взглянув в бинокль, пожимает плечами тот. — Ну, старик, овцы, плот...
— Вот-вот! Плот! — поддразнивает Сарматов.
— Черт возьми, как я сам не догадался! Ведь плот же! — доходит до Бурлака. — Понял — не дурак! Тогда действовать надо быстро — пока они не опомнились!
* * *
Помогая американцу, прикованному к Бурлаку, а потому спотыкающемуся на каждом шагу, они начинают спуск к реке. До палатки аксакала остается метров сто, когда нарастающий цокот копыт и ржание заставляют бойцов затаиться за камнями.
Обезумевшие от страха, окровавленные кони без всадников проносятся плотным табуном вдоль реки. Огромный туркменский волкодав аксакала со злобным лаем бросается за лошадьми. Аксакал, опираясь на «бур», смотрит вслед умчавшемуся табуну. Почувствовав движение за спиной, он спокойно поворачивается и глядит на них пронзительными зелеными глазами, кажущимися неестественно молодыми на его морщинистом лице.
— Салям аллейкум! — приветствует его Алан.
— Аллейкум ассалям! — с достоинством отвечает старик.
— Скажи ему, что мы хотим взять его плот и хорошо заплатим за него, — просит Сарматов Алана.
Тот переводит слова командира на фарси. Выслушав, старик отрицательно качает белой бородой.
— Е-мое! — восклицает Алан. — Не отнимать же у него плот силой!
Между тем старик что-то кричит выглянувшей из палатки молодой женщине и, повернувшись обратно к Сарматову, начинает отрывисто что-то говорить.
Алан еле успевает переводить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47