Исключением были только несколько особых групп. Их костяк составляли офицеры, вдохнувшие трупный смрад и кислый тротиловый запах в ангольских и мозамбикских джунглях, в никарагуанских москитных болотах, в горах Ливана и пустынях Сирии. Тем не менее подготовка таких групп на засекреченных таежных и пустынных полигонах занимала не менее трех лет, после чего на их долю выпадали самые неблагодарные и рисковые задания государства.
В прошлом году при выполнении задания особой государственной важности группа майора Сарматова — одна из таких групп — фактически была предана политическим руководством страны, и вся, кроме капитана Савелова и старшего лейтенанта Шальнова, погибла в горах Гиндукуша. Это была самая тяжелая потеря за все годы существования тайного департамента генерала Толмачева. Могильным камнем лежала погибшая группа на душе генерала. По строгой инструкции фамилии и боевые дела погибших при выполнении заданий не расшифровывались и уходили в полное небытие. Таковы были правила их жестокой мужской работы во имя интересов государства.
В последние три года генерал Толмачев не хуже своего брата понял, что развал великой Империи под названием Советский Союз неотвратим, если срочно не принять экстраординарных спасительных мер. Но кремлевские стратеги, провозгласившие «Новое мышление», высокомерно отмахивались от предупреждений руководителей Лубянки, в частности и о том, что доллары ЦРУ, словно зараза, разлагают партийно-хозяйственную верхушку союзных республик, что в них, как на дрожжах, растет пробудившееся националистическое подполье, открыто провозгласившее махровую русофобию и отделение от России.
Не менее тревожная обстановка, по его мнению, складывалась и в самой России. Тяжкий груз прошлых ошибок и преступлений, бессовестные демагогия и вранье, неспособность КПСС к самореформированию и полное отсутствие политической воли у руководителей государства предопределяли теперь трагическое развитие событий.
Заполнившие в последние годы кремлевские и министерские коридоры, под личиной экономических и иных советников, кадровые американские и английские разведчики, несмотря на протесты Лубянки, свободно перемешались по всей стране и даже получили неограниченный доступ ко многой засекреченной оборонной и технологической информации. Уже не таясь, обещаниями о райской жизни «советники» переманивали в Штаты и в Европу ведущих ученых-оборонщиков, аспирантов технических вузов и даже подающих надежды студентов. С подачи «советников» телевидение и средства массовой информации, под прикрытием принятого съездом народных депутатов закона о свободе слова, буквально культивировали ненависть к армии и к КГБ, и в то же время совершенно замалчивали их роль в предотвращении многих событий, грозящих непредсказуемыми, кровавыми последствиями, не только для нашей страны, но и для всего мира. «Ослабленного болезнью льва стремится лягнуть даже облезлый осел», — читая прессу нового Смутного времени, с горечью вспоминал генерал восточную мудрость.
Понимая, что в поединке с ЦРУ счет теперь не в пользу КГБ, тем не менее сам генерал Толмачев сдаваться на милость «советников» не собирался. Он считал, что каким бы ни было будущее России и какие бы взгляды ни исповедовали ее вожди, выживать ей придется в жестоком мире, который с развалом последней Империи станет еще более безумным и непредсказуемым. Значит, России и впредь будут необходимы профессионалы, ставящие ее безопасность выше своих личных интересов и даже выше своей жизни.
И еще: привыкший за многие годы работать на опережение противника, генерал Толмачев понимал, что на безопасность будущего государства надо начинать работать сейчас, немедленно, пользуясь грызней новой элиты за власть и собственность да неразберихой смутного времени. Неожиданное предложение брата о тайной поставке оружия во враждебную Америке ближневосточную страну соответствовало собственным планам генерала. Привыкший тщательно обдумывать свои решения, он, хоть и не без колебаний, принял его, полагая, что в случае успеха будет заложен первый камень в здание безопасности будущего государства Российского. Кроме того, операция «Рухлядь» была как бы очередным раундом его личного поединка с ЦРУ. Поединка длиною в почти всю его сознательную жизнь.
Когда за окнами машины замелькаш дома Кутузовского проспекта, генерал повернулся к молчащему Савелову:
— Главную линию операции, Вадим, считай, мы с тобой прокачали... Хоть нам и запрещено проводить акции на собственной территории, но без прикрытия ее нашими людьми тут не получится. Особенно на заключительной стадии. Учти это при разработке плана.
Савелов посмотрел на генерала с удивлением.
— Но, Сергей Иванович, тогда в случае провала вам будет невозможно доказать свою непричастность к ней.
— Раз идет такая пьянка, режь последний огурец! — зло усмехнулся генерал и добавил: — Кроме того, слушай сюда, подполковник Савелов, руководство операцией «Тамплиер» я с тебя не снимаю. По тем же соображениям — чтобы не привлекать лишних людей. Через наших агентов в Германии параллельно форсируй отделку баронского гнезда, и пусть они там не жалеют денег на самые новейшие средства связи. Думаю, тебе стало понятным из нашего разговора с братом, что операции «Тамплиер» и «Рухлядь» можно считать вытекающими одна из другой?
— Я понял это, товарищ генерал. Если удастся сохранить голову, приложу все усилия...
— Думай, крепко думай, подполковник, как ее сохранить.
— В группе Сарматова у старлея Бурлакова поговорка была: «Рожденный быть повешенным не умрет от перепоя», — усмехнулся Савелов.
— Нет Сарматова! — резко вскинул голову генерал. — Приказываю вычеркнуть его из памяти.
— Не требуйте от меня, Сергей Иванович, большего, чем могу, — уронил Савелов и отвернулся к стеклу.
— Не заматерел ты еще! — покачал головой генерал. — В нашем с тобой поганом деле всех Сарматовых и Бурлаковых ни-ни, как крест, на душу брать. К земле тот крест придавит, не разогнешься!
Савелов лишь вздохнул в ответ.
«Что и говорить, груз, который он на себя добровольно взваливает, не легче сарматовского, — покосился на него генерал. — Может, сказать ему о странной информации, поступившей из Юго-Восточной Азии, — подумал он, но остановил себя: — Пусть пока спит спокойно...»
* * *
Москва.
29 сентября 1990 года
Недели две назад дешифровщики положили на стол генерал-лейтенанта Толмачева донесение от пакистанского агента Каракурта, посланное им по передатчику моментального сброса информации. Полтора года молчавший Каракурт вдруг ни с того ни с сего заговорил. Он сообщал, что год находился в служебной командировке и не мог без риска разоблачения выходить на связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67