.. Смотрю, Вадим, он в тебе как заноза сидит.
— А в вас? — посмотрел на генерала Савелов.
— Ну, не до такой же степени, — нехотя кивнул тот и бросил на Вадима встревоженный взгляд.
— Нет, нет, психика у меня в норме! — по-своему истолковал его Савелов. — Просто с Сарматовым из жизни ушло что-то такое... И дело не в том, что так переплелись наши судьбы... Дело в другом, более важном, чего я никак не могу сформулировать.
— Я, кажется, смог, — поднял на него сумрачный взгляд генерал. — Понимаешь, с Сарматовым, будь он неладен, от меня ушло понимание правоты и необходимости дела, которому я всю жизнь служил.
— И как же вы теперь? — спросил Савелов, не ожидавший от генерала подобного признания. — Как без такого понимания, Сергей Иванович?
И тот не ожидал от подполковника такого вопроса.
— Теперь личные судьбы не в счет, — помедлив, уронил генерал. — Наша с тобой страна смертельно больна, Вадим. Свернуть сейчас операцию «Рухлядь» — все равно что умирающей матери перед ее последним вздохом не подать стакана воды.
Савелов согласно кивнул и перевел разговор в другое русло:
— Корабли будут ждать эшелоны из Саратова, как определено планом операции, в Новороссийске? — спросил он.
— Коллеги по цеху, черт бы их побрал, будут их ждать там же, — вздохнул генерал.
— Думаете, операция ими раскрыта?
— Если информация об операции есть у редактора коммунистической газеты, значит, она есть и у них. Но деталей операции они, судя по всему, пока не знают, а это для нас — шанс...
— Не понимаю?..
— Береженого бог бережет, — подмигнул генерал. — Слушай сюда, Вадим, — шепотом сказал он в ухо Савелову. — Пару эшелонов мы на днях погрузим на корабли в Архангельске, пару — в Мурманске, еще пару с «рухлядью» Второй мировой погрузим на корабли в Новороссийске. Дальше Севастополя они не уйдут... Там смежники, понимаешь, кооператоров за руку крепко схватят, а журналисты всего мира такой шум поднимут, хоть святых выноси... Но то дело — не твое... Твое — пока шум да гам, в славном городе Феодосии швырять танки в трюмы кораблей, синхронно подваливающих к пирсу. Прямо с колес саратовских эшелонов швырять.
— А турки? — так же шепотом спросил Савелов. — Где гарантии, что после шума и гама на весь мир они пропустят наш груз через Босфор и Дарданеллы?..
— Турки есть турки, — усмехнулся генерал. — За хороший бакшиш они мать родную с ночного горшка собьют. А за очень хороший — ослепнут и оглохнут, но то тоже не твое дело, а заказчика.
— Разрешите отбыть в Феодосию, товарищ генерал? — с некоторым облегчением спросил Савелов.
Генерал кинул на него хмурый взгляд.
— После погрузки тебе нельзя появляться в Москве, Вадим, — произнес он. — В Феодосии получишь ключи от зарегистрированного в Германии «Мерседеса». Гони на нем под видом путешествующего бюргера, гони, не задерживаясь, прямо в Мюнхен. Наши люди обеспечат тебя документами и всем остальным. Они же прикроют до польской границы, а там до Германии рукой подать. Яволь?..
— Яволь! — кивнул Савелов. — А жена с... сыном?
— Должны отбыть завтра же, от греха подальше. О них позаботятся, ты на них, понимаешь, не отвлекайся. Сейчас тебя отвезут домой: выспись, подготовь к отъезду супругу, а с рассветом — за баранку.
— Есть с рассветом за баранку! — шагнул к двери Савелов, но какая-то сила заставила его остановиться и спросить: — Сергей Иванович, мы когда-нибудь встретимся?
— Хочешь знать, вернешься ли ты когда-нибудь в Россию? — поднял на него сумрачный взгляд генерал. — В ближайшие годы вряд ли... Если тебе подфартит добраться до Гамбурга живым и невредимым, будешь продолжать операцию «Тамплиер».
— А что будет с вами лично?
— Не знаю! — помедлив, уронил генерал. — Потому что не знаю, куда ведут наше государство его слепые поводыри.
— Спасибо за честный ответ, Сергей Иванович!
— Удачи, подполковник! И... И не суди себя слишком строго за техасского янки. Уж он-то и его хозяева знали, на что шли.
* * *
Прислушиваясь к звукам лифта на лестничной клетке, Савелов кидал без разбора в два больших кожаных чемодана носильные вещи. Скоро в шифоньере остался висеть лишь один парадный мундир с погонами подполковника и с Золотой Звездой на груди. Там, куда ему надлежало отправиться завтра утром, мундир был совсем неуместен. Под руки попался семейный фотоальбом, и Вадим, бросив его в чемодан, направился в детскую комнату. К его удивлению, в ней царил непривычный беспорядок: игрушки разбросаны, шкаф с Тошкиными вещами пуст. «Маргоша готовится к отъезду, — подумал он. — Умница».
Взгляд Савелова упал на стену и увиденное там заставило забиться его сердце в тревожном предчувствии — на стене, рядом с цветным фотопортретом Тошки, висел обрамленный в раму портрет Игоря Сарматова. Тот самый, написанный накануне Ритой с фотографии изуродованного человека из буддистского монастыря. И были отец и сын так похожи друг на друга, что у Савелова невольно вырвался стон.
— Неужели Маргоша открыла ребенку, кто его отец? — подумал он, но тут же прогнал эту мысль. — Не дура же набитая она... Если Сарматов жив, то для «Конторы» он — предатель и невозвращенец, работающий на американскую разведку. Зная характер Маргоши, можно предположить, что она кинется искать по белу свету несчастного страдальца Сарматова. Найдет, предположим, а что дальше?.. Связав себя с таким человеком, изломает не только свою судьбу, но и судьбу ни в чем не повинного ребенка. Она не может не понимать, как отразится эта «история с географией» на карьере ее отца — небожителя из Атоммаша. А тот номенклатурный хитрован, каких поискать, — нажмет на все тайные и явные пружины, чтобы тень предателя и невозвращенца не коснулась ни его самого, ни членов его семьи.
От невеселых мыслей Савелова отвлек телефонный звонок.
— Алло... А-а, мама... Все нормально, мамуля... Хотел сегодня заехать, но, видно, не получится... Да, да, опять командировка... Свитер и теплое белье взял, не беспокойся. Есть, есть у меня деньги!.. Пламенный привет папе!..
Обдумывая ситуацию, складывающуюся в его семье, Савелов несколько приободрился. При здравом размышлении она выглядела не так безнадежно. Главное сейчас — увезти Риту и Платона в Германию... Новая обстановка, новые знакомства и забота об обустройстве их нового дома отодвинут все остальные проблемы на задний план. Главное: увезти их в Германию...
Как только на лестничной клетке остановился лифт, Савелов бросился в прихожую.
— Маргоша, заждался, наконец-то! А где Тошка?
— У родителей, — уклонилась она от поцелуя. — Ты рано вернулся, что-то случилось?
— Случилось, Маргошенька! Переодевайся, а поговорим за столом.
Через некоторое время зайдя в столовую и увидев празднично сервированный стол, она рассеянно спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— А в вас? — посмотрел на генерала Савелов.
— Ну, не до такой же степени, — нехотя кивнул тот и бросил на Вадима встревоженный взгляд.
— Нет, нет, психика у меня в норме! — по-своему истолковал его Савелов. — Просто с Сарматовым из жизни ушло что-то такое... И дело не в том, что так переплелись наши судьбы... Дело в другом, более важном, чего я никак не могу сформулировать.
— Я, кажется, смог, — поднял на него сумрачный взгляд генерал. — Понимаешь, с Сарматовым, будь он неладен, от меня ушло понимание правоты и необходимости дела, которому я всю жизнь служил.
— И как же вы теперь? — спросил Савелов, не ожидавший от генерала подобного признания. — Как без такого понимания, Сергей Иванович?
И тот не ожидал от подполковника такого вопроса.
— Теперь личные судьбы не в счет, — помедлив, уронил генерал. — Наша с тобой страна смертельно больна, Вадим. Свернуть сейчас операцию «Рухлядь» — все равно что умирающей матери перед ее последним вздохом не подать стакана воды.
Савелов согласно кивнул и перевел разговор в другое русло:
— Корабли будут ждать эшелоны из Саратова, как определено планом операции, в Новороссийске? — спросил он.
— Коллеги по цеху, черт бы их побрал, будут их ждать там же, — вздохнул генерал.
— Думаете, операция ими раскрыта?
— Если информация об операции есть у редактора коммунистической газеты, значит, она есть и у них. Но деталей операции они, судя по всему, пока не знают, а это для нас — шанс...
— Не понимаю?..
— Береженого бог бережет, — подмигнул генерал. — Слушай сюда, Вадим, — шепотом сказал он в ухо Савелову. — Пару эшелонов мы на днях погрузим на корабли в Архангельске, пару — в Мурманске, еще пару с «рухлядью» Второй мировой погрузим на корабли в Новороссийске. Дальше Севастополя они не уйдут... Там смежники, понимаешь, кооператоров за руку крепко схватят, а журналисты всего мира такой шум поднимут, хоть святых выноси... Но то дело — не твое... Твое — пока шум да гам, в славном городе Феодосии швырять танки в трюмы кораблей, синхронно подваливающих к пирсу. Прямо с колес саратовских эшелонов швырять.
— А турки? — так же шепотом спросил Савелов. — Где гарантии, что после шума и гама на весь мир они пропустят наш груз через Босфор и Дарданеллы?..
— Турки есть турки, — усмехнулся генерал. — За хороший бакшиш они мать родную с ночного горшка собьют. А за очень хороший — ослепнут и оглохнут, но то тоже не твое дело, а заказчика.
— Разрешите отбыть в Феодосию, товарищ генерал? — с некоторым облегчением спросил Савелов.
Генерал кинул на него хмурый взгляд.
— После погрузки тебе нельзя появляться в Москве, Вадим, — произнес он. — В Феодосии получишь ключи от зарегистрированного в Германии «Мерседеса». Гони на нем под видом путешествующего бюргера, гони, не задерживаясь, прямо в Мюнхен. Наши люди обеспечат тебя документами и всем остальным. Они же прикроют до польской границы, а там до Германии рукой подать. Яволь?..
— Яволь! — кивнул Савелов. — А жена с... сыном?
— Должны отбыть завтра же, от греха подальше. О них позаботятся, ты на них, понимаешь, не отвлекайся. Сейчас тебя отвезут домой: выспись, подготовь к отъезду супругу, а с рассветом — за баранку.
— Есть с рассветом за баранку! — шагнул к двери Савелов, но какая-то сила заставила его остановиться и спросить: — Сергей Иванович, мы когда-нибудь встретимся?
— Хочешь знать, вернешься ли ты когда-нибудь в Россию? — поднял на него сумрачный взгляд генерал. — В ближайшие годы вряд ли... Если тебе подфартит добраться до Гамбурга живым и невредимым, будешь продолжать операцию «Тамплиер».
— А что будет с вами лично?
— Не знаю! — помедлив, уронил генерал. — Потому что не знаю, куда ведут наше государство его слепые поводыри.
— Спасибо за честный ответ, Сергей Иванович!
— Удачи, подполковник! И... И не суди себя слишком строго за техасского янки. Уж он-то и его хозяева знали, на что шли.
* * *
Прислушиваясь к звукам лифта на лестничной клетке, Савелов кидал без разбора в два больших кожаных чемодана носильные вещи. Скоро в шифоньере остался висеть лишь один парадный мундир с погонами подполковника и с Золотой Звездой на груди. Там, куда ему надлежало отправиться завтра утром, мундир был совсем неуместен. Под руки попался семейный фотоальбом, и Вадим, бросив его в чемодан, направился в детскую комнату. К его удивлению, в ней царил непривычный беспорядок: игрушки разбросаны, шкаф с Тошкиными вещами пуст. «Маргоша готовится к отъезду, — подумал он. — Умница».
Взгляд Савелова упал на стену и увиденное там заставило забиться его сердце в тревожном предчувствии — на стене, рядом с цветным фотопортретом Тошки, висел обрамленный в раму портрет Игоря Сарматова. Тот самый, написанный накануне Ритой с фотографии изуродованного человека из буддистского монастыря. И были отец и сын так похожи друг на друга, что у Савелова невольно вырвался стон.
— Неужели Маргоша открыла ребенку, кто его отец? — подумал он, но тут же прогнал эту мысль. — Не дура же набитая она... Если Сарматов жив, то для «Конторы» он — предатель и невозвращенец, работающий на американскую разведку. Зная характер Маргоши, можно предположить, что она кинется искать по белу свету несчастного страдальца Сарматова. Найдет, предположим, а что дальше?.. Связав себя с таким человеком, изломает не только свою судьбу, но и судьбу ни в чем не повинного ребенка. Она не может не понимать, как отразится эта «история с географией» на карьере ее отца — небожителя из Атоммаша. А тот номенклатурный хитрован, каких поискать, — нажмет на все тайные и явные пружины, чтобы тень предателя и невозвращенца не коснулась ни его самого, ни членов его семьи.
От невеселых мыслей Савелова отвлек телефонный звонок.
— Алло... А-а, мама... Все нормально, мамуля... Хотел сегодня заехать, но, видно, не получится... Да, да, опять командировка... Свитер и теплое белье взял, не беспокойся. Есть, есть у меня деньги!.. Пламенный привет папе!..
Обдумывая ситуацию, складывающуюся в его семье, Савелов несколько приободрился. При здравом размышлении она выглядела не так безнадежно. Главное сейчас — увезти Риту и Платона в Германию... Новая обстановка, новые знакомства и забота об обустройстве их нового дома отодвинут все остальные проблемы на задний план. Главное: увезти их в Германию...
Как только на лестничной клетке остановился лифт, Савелов бросился в прихожую.
— Маргоша, заждался, наконец-то! А где Тошка?
— У родителей, — уклонилась она от поцелуя. — Ты рано вернулся, что-то случилось?
— Случилось, Маргошенька! Переодевайся, а поговорим за столом.
Через некоторое время зайдя в столовую и увидев празднично сервированный стол, она рассеянно спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67