Он ощутил и давление руки, и давление взгляда и заткнулся.
И все же я вышел на ближайшей остановке. Несмотря на теплый день, окна в автобусе были плотно задраены, и я почувствовал кислородное голодание, хотя спирометрия у меня была не хуже, чем у водолаза. Я стал на обочине и выкинул руку. Не успел еще ни один частник притормозить на мой сигнал, как мимо меня пронесся асфальтовый «пежо», виденный мной во дворе Рыбнюка и, похоже, принадлежавший охране. И точно, я успел рассмотреть сквозь стекло коричневые униформы частных охранников. Кто-то их освободил — то ли сменять пришли так рано, то ли горничная, почувствовав угрызения совести, притащилась стирать хозяйскую пыль. Шоссе было прямое, насколько я помнил, без поворотов. Боцман вынужден был вести медленно, чтоб не угробить подвеску, так что далеко уйти он не мог. Какие-то минуты, и «пежо» его догонит.
Я вывесил на вытянутой руке приманку в виде зеленой бумажки, и первый же «бомбила» клюнул, притормозил.
— В город, быстро!
«Бомбила», человек, принадлежащий безграничному миру капитализма, а не узколобому мирку национализма, никак не прореагировал на мой русский язык, а послушно дал по газам. Через четверть часа, при подъезде к городу, я увидел наш «фольк», прижатый к обочине, и Боцмана с Бородой, положенных на землю. Все трое недавно связанных охранников возвышались над ними, поигрывая помповиками. Будь Боцман один, он давно бы ушел от них, но не мог же он бросить слабака Бороду! Я думаю, он мог бы и обезоружить всех троих, но, очевидно, не стал этого делать, не зная, как Борода поведет себя, не подставится ли он под пулю. Вот и лежал носом в пыль обочины, ждал момента. А охраннички, в свою очередь, не торопились, ждали подкрепления, скорее всего, ментовского.
Я приказал водиле остановиться, дал ему зеленый чирик и подошел к месту происшествия.
— Проходь, — сказал мне охранник и махнул стволом, указывая направление обхода.
Плохой солдат. Не обучен держать ствол как положено — или дулом вверх, или дулом на задержанного. А то машет тут...
— Мужики, — сказал я, — это моя машина. Ее, мою ласточку, сегодня утром с дачи угнали...
— Видийды вбик, чэкай на милицию.
— Точно, моя. — Я все же подходил к «своей ласточке», нервно жестикулируя, как настоящий владелец, пострадавший от угона. — Я вам сейчас документы покажу.
Охранник был выше меня ростом и поэтому решил, что со мной можно обращаться, как со школьником. Он опустил ствол, взял меня за шиворот и назидательно сказал:
— Будэш стояв там и чэкав на милицию.
За эти слова стоило оставить его без оружия. Остальные секьюрити, возмущенные моим неуважением к их коллеге, решили сделать мне замечание о моем плохом поведении, и оба подставили спины Боцману, который только этого момента и дожидался.
Теперь нужно было быстро-быстро сматываться, а сейф бросать не хотелось. Мы отъехали на полкилометра и принялись ловить грузовик. Водитель первого же газона подрядился доставить груз в любую точку города за пятерку баксов. Борода сел в кабину, я запрыгнул в кузов, Боцман погнал «фольк». Ему нужно было скрыться до прибытия ментов. При въезде в город был пост ГАИ, на котором наверняка уже висели приметы нашей тачки, поэтому Боцман двинул в обход города. Машину нужно было либо пригнать в безопасное место, либо уничтожить.
Начальник грузовичка, конечно, видел, что мы везем дорогой хромированный сейф. Борода по ходу сочинил для него легенду — что мы-де слесари, что сейф заклинило у богатого буратино из коттеджного городка, а мы взялись его ремонтировать, да вот тачка села на грунт под такой тяжестью. Водила помог нам выгрузить груз и дотащить до лестницы. В мастерскую его пускать было нельзя — сразу бы понял, что она не слесарная. Так что в подвал сейф мы тащили вдвоем с Бородой. Кое-как перетащили, но у Бороды от напряжения открылись раны, и он чуть не плакал от боли и досады. Но довольно быстро взял себя в руки и пошел одалживать «болгарку» и покупать алмазные диски. Вернулся он только с половиной оборудования: «болгарку» одолжил, диски не купил — все магазины были закрыты.
Расстроенный Борода сел на пол перед сейфом и с мрачнейшим видом снова принялся за маховики. И тут наконец появился Боцман, пеший и злой. Он поведал грустную историю «фольксвагена».
— Погибла тачка, — сказал он. — Там дальше по дороге городская свалка. Там я ее и бросил. Номера свинтил, документы сжег, движок попортил, чтобы не на ходу была. Там полна свалка умельцев — шастают, ищут, чем бы поживиться, они ее быстро оформят на запчасти.
— Стволы?
— Припрятал в надежном месте. — Боцман помялся. — В относительно надежном. Хорошо бы сегодня за ними вернуться. Помповики и газовый. Только патронов мало.
Я посмотрел на Бороду. Как ни был он увлечен сейфом, но взгляд почувствовал и отозвался:
— Попробуем достать.
— Только без уголовщины! Уголовщины с нас хватит.
— Купим.
— Если в сейфе что-то есть, — усмехнулся Боцман.
— Есть, — сказал Борода. — Я денежку чую.
По лестнице прошли люди и, видимо, много. Во дворе завелась машина.
— Борода, кто это может быть?
— Хрен его знает.
— Я во двор не заглядывал, тачки не видел, — сообщил Боцман.
Минут пять стояла тишина, только щелкали маховички сейфа. И вдруг Борода пропел протяжно:
— А-а-а-а, сука!
И тут в дверь постучали. Все, что мы могли сделать, — это прикрыть сейф барахлом. Борода открыл. Лариса. Возбуждена, на лице сменяют друг друга разнообразнейшие эмоции, губы закушены, глаза сверкают.
— Что вы такое сделали со Шкрабьюком? — напрямую спросила она.
— Мы? — изумился Борода. — А что с ним такое?
— Он умер.
— Какой ужас!
— Только не говорите, что вы здесь ни при чем, я все знаю!
Как же, голубушка, знаешь ты. Вся хваленая бабская интуиция базируется на этом «я все знаю». Вот дураки и раскалываются. Но Борода не повел себя как дурак.
— Да, мы его убили, — сказал он. — Топором. Специальным, горным. Ледоруб называется.
— Не прикидывайтесь, он от инфаркта умер, когда от меня ехал.
— Это большая потеря для нации. Лариса, но это, наверное, ты виновата! Ты небось заставила пожилого человека проявлять юношескую прыть! С тебя и спросят. Но ты не бойся, мы тебя не выдадим!
— Андрей, я знаю, что ты тут затеваешь что-то опасное. С тобой рядом находиться всегда было опасно. Я думала, что я от тебя как-то оградилась, но ты втягиваешь меня в какую-то авантюру.
— Лариса, — пришел я на помощь Бороде. — Вот, положа руку на сердце, скажу: не трогали мы Шкрабьюка. Мы приехали сюда отдохнуть, а не авантюры затевать.
— А почему вы все вместе не уехали в Карпаты?
— Ну, это уже становится похоже на допрос...
— Это у меня только что был допрос! — Лариса, было успокоившаяся, опять взвинтилась: — Следователь, оперуполномоченный, двое из УНА.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
И все же я вышел на ближайшей остановке. Несмотря на теплый день, окна в автобусе были плотно задраены, и я почувствовал кислородное голодание, хотя спирометрия у меня была не хуже, чем у водолаза. Я стал на обочине и выкинул руку. Не успел еще ни один частник притормозить на мой сигнал, как мимо меня пронесся асфальтовый «пежо», виденный мной во дворе Рыбнюка и, похоже, принадлежавший охране. И точно, я успел рассмотреть сквозь стекло коричневые униформы частных охранников. Кто-то их освободил — то ли сменять пришли так рано, то ли горничная, почувствовав угрызения совести, притащилась стирать хозяйскую пыль. Шоссе было прямое, насколько я помнил, без поворотов. Боцман вынужден был вести медленно, чтоб не угробить подвеску, так что далеко уйти он не мог. Какие-то минуты, и «пежо» его догонит.
Я вывесил на вытянутой руке приманку в виде зеленой бумажки, и первый же «бомбила» клюнул, притормозил.
— В город, быстро!
«Бомбила», человек, принадлежащий безграничному миру капитализма, а не узколобому мирку национализма, никак не прореагировал на мой русский язык, а послушно дал по газам. Через четверть часа, при подъезде к городу, я увидел наш «фольк», прижатый к обочине, и Боцмана с Бородой, положенных на землю. Все трое недавно связанных охранников возвышались над ними, поигрывая помповиками. Будь Боцман один, он давно бы ушел от них, но не мог же он бросить слабака Бороду! Я думаю, он мог бы и обезоружить всех троих, но, очевидно, не стал этого делать, не зная, как Борода поведет себя, не подставится ли он под пулю. Вот и лежал носом в пыль обочины, ждал момента. А охраннички, в свою очередь, не торопились, ждали подкрепления, скорее всего, ментовского.
Я приказал водиле остановиться, дал ему зеленый чирик и подошел к месту происшествия.
— Проходь, — сказал мне охранник и махнул стволом, указывая направление обхода.
Плохой солдат. Не обучен держать ствол как положено — или дулом вверх, или дулом на задержанного. А то машет тут...
— Мужики, — сказал я, — это моя машина. Ее, мою ласточку, сегодня утром с дачи угнали...
— Видийды вбик, чэкай на милицию.
— Точно, моя. — Я все же подходил к «своей ласточке», нервно жестикулируя, как настоящий владелец, пострадавший от угона. — Я вам сейчас документы покажу.
Охранник был выше меня ростом и поэтому решил, что со мной можно обращаться, как со школьником. Он опустил ствол, взял меня за шиворот и назидательно сказал:
— Будэш стояв там и чэкав на милицию.
За эти слова стоило оставить его без оружия. Остальные секьюрити, возмущенные моим неуважением к их коллеге, решили сделать мне замечание о моем плохом поведении, и оба подставили спины Боцману, который только этого момента и дожидался.
Теперь нужно было быстро-быстро сматываться, а сейф бросать не хотелось. Мы отъехали на полкилометра и принялись ловить грузовик. Водитель первого же газона подрядился доставить груз в любую точку города за пятерку баксов. Борода сел в кабину, я запрыгнул в кузов, Боцман погнал «фольк». Ему нужно было скрыться до прибытия ментов. При въезде в город был пост ГАИ, на котором наверняка уже висели приметы нашей тачки, поэтому Боцман двинул в обход города. Машину нужно было либо пригнать в безопасное место, либо уничтожить.
Начальник грузовичка, конечно, видел, что мы везем дорогой хромированный сейф. Борода по ходу сочинил для него легенду — что мы-де слесари, что сейф заклинило у богатого буратино из коттеджного городка, а мы взялись его ремонтировать, да вот тачка села на грунт под такой тяжестью. Водила помог нам выгрузить груз и дотащить до лестницы. В мастерскую его пускать было нельзя — сразу бы понял, что она не слесарная. Так что в подвал сейф мы тащили вдвоем с Бородой. Кое-как перетащили, но у Бороды от напряжения открылись раны, и он чуть не плакал от боли и досады. Но довольно быстро взял себя в руки и пошел одалживать «болгарку» и покупать алмазные диски. Вернулся он только с половиной оборудования: «болгарку» одолжил, диски не купил — все магазины были закрыты.
Расстроенный Борода сел на пол перед сейфом и с мрачнейшим видом снова принялся за маховики. И тут наконец появился Боцман, пеший и злой. Он поведал грустную историю «фольксвагена».
— Погибла тачка, — сказал он. — Там дальше по дороге городская свалка. Там я ее и бросил. Номера свинтил, документы сжег, движок попортил, чтобы не на ходу была. Там полна свалка умельцев — шастают, ищут, чем бы поживиться, они ее быстро оформят на запчасти.
— Стволы?
— Припрятал в надежном месте. — Боцман помялся. — В относительно надежном. Хорошо бы сегодня за ними вернуться. Помповики и газовый. Только патронов мало.
Я посмотрел на Бороду. Как ни был он увлечен сейфом, но взгляд почувствовал и отозвался:
— Попробуем достать.
— Только без уголовщины! Уголовщины с нас хватит.
— Купим.
— Если в сейфе что-то есть, — усмехнулся Боцман.
— Есть, — сказал Борода. — Я денежку чую.
По лестнице прошли люди и, видимо, много. Во дворе завелась машина.
— Борода, кто это может быть?
— Хрен его знает.
— Я во двор не заглядывал, тачки не видел, — сообщил Боцман.
Минут пять стояла тишина, только щелкали маховички сейфа. И вдруг Борода пропел протяжно:
— А-а-а-а, сука!
И тут в дверь постучали. Все, что мы могли сделать, — это прикрыть сейф барахлом. Борода открыл. Лариса. Возбуждена, на лице сменяют друг друга разнообразнейшие эмоции, губы закушены, глаза сверкают.
— Что вы такое сделали со Шкрабьюком? — напрямую спросила она.
— Мы? — изумился Борода. — А что с ним такое?
— Он умер.
— Какой ужас!
— Только не говорите, что вы здесь ни при чем, я все знаю!
Как же, голубушка, знаешь ты. Вся хваленая бабская интуиция базируется на этом «я все знаю». Вот дураки и раскалываются. Но Борода не повел себя как дурак.
— Да, мы его убили, — сказал он. — Топором. Специальным, горным. Ледоруб называется.
— Не прикидывайтесь, он от инфаркта умер, когда от меня ехал.
— Это большая потеря для нации. Лариса, но это, наверное, ты виновата! Ты небось заставила пожилого человека проявлять юношескую прыть! С тебя и спросят. Но ты не бойся, мы тебя не выдадим!
— Андрей, я знаю, что ты тут затеваешь что-то опасное. С тобой рядом находиться всегда было опасно. Я думала, что я от тебя как-то оградилась, но ты втягиваешь меня в какую-то авантюру.
— Лариса, — пришел я на помощь Бороде. — Вот, положа руку на сердце, скажу: не трогали мы Шкрабьюка. Мы приехали сюда отдохнуть, а не авантюры затевать.
— А почему вы все вместе не уехали в Карпаты?
— Ну, это уже становится похоже на допрос...
— Это у меня только что был допрос! — Лариса, было успокоившаяся, опять взвинтилась: — Следователь, оперуполномоченный, двое из УНА.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93