Или, как это было в феврале 44-го, "нах вестен".
Томас сидел не на полу, а в придвинутом к решетке мягком кресле, на нем была красная шелковая пижама и домашние тапочки. На коленях у него лежала какая-то рукопись, он читал ее и переводил или пересказывал Артисту ее содержание.
Сама камера, в которой обитал потомок эсэсовца, меньше всего напоминала "губу". Скорее, номер в приличной гостинице: мягкая кровать, телевизор, устланный ковровой дорожкой пол. И даже на решетке была плотная штора, которой постоялец этой замечательной камеры мог в любой момент отгородиться от внешнего мира.
Это и была, как я понял, та скромная обитель, про которую сказал национал-патриот Юрген Янсен.
Времени у нас было в обрез, но я все-таки не удержался и прислушался к рассказу Томаса.
- А дальше так, - говорил он, заглядывая в рукопись. - "Вечер того же дня. Красавица Агнесса лежит на тахте, покрытой персидским ковром. Она практически обнажена. Она открывает глаза и видит перед собой полковника Ребане. Агнесса: "Ах! Я была без сознания! Вы воспользовались моей беспомощностью!" Полковник Ребане: "Милая фройляйн, я не отношусь к той категории мужчин, которые получают удовольствие от обладания бесчувственной женщиной". Агнесса: "Вы даже не притронулись ко мне? Это правда?" Полковник Ребане: "Да, это правда". Агнесса: "Ах, я никогда не встречала таких мужчин!"
- "Практически обнажена" - это красиво, - оценил Артист. - Эта сучка и есть русская шпионка, которую подослали к полковнику?
- Почему сучка? - обиделся Томас Ребане. - Пожалуйста, не оскорбляй даму. В конце концов, очень может быть, что она моя бабушка.
Он приготовился читать дальше, но нам пришлось прервать их увлекательное занятие.
- Зэка Злотников, с вещами на выход! - скомандовал Муха, отпирая его камеру.
Артист недовольно покачал головой:
- Вечно ты, Муха, торопишься. Куда я в таком виде пойду? Шмотки не высохли.
- На себе досушишь. Быстрей! - приказал я.
- А меня? Возьмите меня, ребята! - взмолился внук национального героя. Мне очень нужно отсюда свалить! Что вам стоит? Возьмите!
- Давай возьмем, - поддержал Артист, с отвращением натягивая влажную гимнастерку. - Малый нормальный. И у него есть кое-какая любопытная информация. Очень даже любопытная.
- Отставить! У тебя все шутки. А тут не шутки. Нам бы самим выбраться.
- Вот так всегда, - уныло заключил Томас Ребане. - Каждый думает только о себе. А выручить другого человека, который попал в беду, - куда там. Своя задница всегда ближе к телу.
- Рубашка, - поправил Муха. - Своя рубашка ближе к телу.
- У кого-то рубашка, а у вас жопа, - парировал потомок эсэсовца.
- В какую беду ты попал? - спросил я.
- Не знаю, - хмуро ответил Томас. - Но от этого мне не лучше. От этого мне хуже.
- Я бы взял, - сказал мне Муха. - Тут все не так-то просто. Берем?
- Черт с ним! Выпускай!
- Только быстро, быстро! - скомандовал Муха, отпирая решетку.
Томас похватал какие-то шмотки, сунул их в спортивную сумку и, как был, в пижаме и тапочках, выскочил из камеры.
- Сценарий не забудь, - напомнил Артист. - Потом дочитаем. И обуйся!
Томас запихнул рукопись в сумку, сунул ноги в туфли и рванул к выходу.
- Стой! - остановил я его. - Все делать только по моей команде!
После треволнений минувшего дня весь лагерь спал беспробудным сном, но следовало соблюдать предельную осторожность. В любой операции самое важное и самое трудное - чисто уйти. И я сомневался, что нам удастся пройти по лагерю такой толпой и не привлечь нежелательного внимания. К "губе"-то мы шли нормально: начкар, с ним два солдата. Картина привычная и не вызывающая никаких вопросов. А сейчас нежелательным было любое внимание. Даже какой-нибудь дневальный, сдуру глянув в окно и увидев такую компанию, немедленно поднимет тревогу. Да и то сказать: два солдата спецподразделения "Эст", с ними эсэсовец в шинели с погонами роттенфюрера, но в красноармейской пилотке, и совсем уж какой-то придурок в красной пижаме и со спортивной сумкой в охапке.
Поэтому я забрал начальника караула и прошел с ним к штабному уазику. Водителя не было. Я приказал начкару сесть за руль и подогнать УАЗ к дверям губы. Потом за руль сел Муха, начкар рядом с ним, а я устроился на заднем сиденье, потеснив Артиста и Томаса. Ствол моего "калаша" упирался в спину начкара, напоминая ему о том, что любая самодеятельность нежелательна. Перед КПП я приказал ему выйти и открыть ворота. После этого мне осталось только вернуть его в караулку КПП и зафиксировать наручниками.
Путь был свободен. Позади было тихо. Кажется, обошлось. Но едва мы отъехали на километр и лагерь "Эста" скрылся за холмом, Артист приказал Мухе остановить машину.
- В чем дело? - спросил я.
- Мне нужна эта тачка, - заявил Артист. - Примерно на час. - Он обернулся к Мухе: - Поможешь?
- Почему нет? А что делать?
- Скажу.
- Кончай! - приказал я. - Хватит с нас приключений!
Но Артист не сдавался.
- Пастух, сегодня мой день, - сказал он. - Не мешай, а? Иди с Томасом к моей тачке и жди нас. Мы вернемся самое большое через час. И не спрашивай, что я хочу сделать.
Я колебался. Не нравилось мне это дело. И Артист не нравился. Какая-то дурь была в нем.
- Я нечасто тебя о чем-то прошу, - проговорил он. - Сейчас прошу. Ну?
Никогда я его таким не видел.
- Ладно, валите, - разрешил я, хотя мой внутренний голос прямо-таки вопил, протестуя. - Но чтобы через час были.
Артист сразу повеселел.
- Муха, гони вкруговую, - приказал он. - К понтонному мостику. А там разберемся.
Мы с Томасом выгрузились из уазика и потащились к стогу, возле которого была спрятана "мазератти". Пока я очищал тачку от маскировки, Томас переоделся в свой элегантный серый сюртук и спохватился:
- А плащ? Я забыл плащ!
- Какие проблемы? Сходи и возьми, - предложил я.
- Это ты так шутишь, да? - спросил он.
Я не ответил. Он уселся на переднее сиденье. Я завел машину, вывел ее на асфальтовую дорогу и поставил так, чтобы сразу увидеть Артиста и Муху, если они собьются с пути и появятся впереди или сзади нас.
Томас с робкой надеждой спросил:
- У вас выпить ничего нет?
- Ну ты даешь! - восхитился я. - Сейчас только об этом и думать!
- А ты бы о чем думал, если бы тебя продержали две недели на минеральной воде "Нарзан"?
Он надолго задумался, а потом задал вопрос, который, судя по всему, уже давно вертелся у него на языке:
- Вы кто, ребята?
- А ты? - вопросом на вопрос ответил я. - Кто ты? Если ты внук национального героя, почему тебя держат на "губе"?
- Они называют это - под домашним арестом, - объяснил Томас. - В Таллине я сидел дома. С охранником. А сейчас должен быть на съемках. Не возить же меня каждый день из Таллина. Вот и пристроили на "губу". С гарантией, что не свалю.
- Почему ты хочешь свалить? Почему они тебя не отпускают?
- Я им нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100