Она призналась, что, сколько ни слышит о невесомости, о перегрузках, все же не может достаточно ярко представить, каковы эти ощущения.
Тогда её посадили в кабину центрифуги и создали при вращении перегрузку плюс три.
Вылезая из кабины весьма оживлённая, она воскликнула:
— О-о!.. Словно побывала в объятиях настоящего мужчины!
Сергей тогда подумал, что только женщине в голову могла прийти этакая аналогия.
Когда стюардесса принялась разносить минеральную воду, Сергей, взяв с подноса фирменный бокальчик, спросил:
— Прошу прощения, давно летаете?
— Давно… Год! — улыбнулась стюардесса.
— И нравится?
— Ещё как!
И тут Сергей подумал: летать все любят, но какое разное толкование имеет слово «летать» для лётчика, стюардессы и пассажира!..
Чем ближе человек к управлению полётом крылатой машины, тем, очевидно, острей он воспринимает наслаждение от летания… В пределе представляется так: если бы у человека выросли собственные крылья и он мог бы ими владеть так же легко и свободно, как птица, — вот тогда бы он вкусил самую великую радость от полёта!
К примеру, Жос Тамарин — отличный лётчик, летает с наслаждением на всех типах самолётов — нет, ему этого мало!.. Научился летать на дельтаплане и вопит от счастья! А теперь вот строит махолёт… Не для того ли, чтобы испытать величайшую радость от полёта, которая иногда лишь может присниться человеку.
* * *
Стремнин встрепенулся от голоса стюардессы — она возникла в проёме двери салона, как фея: хорошенькая, живое воплощение плаката Аэрофлота «Приглашаем в полет! Welcome to Flight!».
— Уважаемые пассажиры! Прошу извинить, что вас разбудила. Мы пролетели полпути маршрута. Просьба приготовиться к ужину. Поднимите столик, что перед вами на спинке кресла, укрепите его, отклонив под ним опору. Приятного аппетита!
Упруго шуршит за бортом машины раздвигаемый фюзеляжем воздух. Стремнин прикрылся занавеской от света плафона, вгляделся в темноту неба, увидел звезды. Здесь, на большой высоте, в этой чистоте неба, звезды казались ярче и крупнее, чем с земли… А уж мелкоты звёздной сколько — уму непостижимо!
* * *
Работа Стремнина на сибирском заводе проходила успешно, и дирекция предложила ему провести ещё прочностные испытания на «Сапфире» — экспериментальном варианте серийного самолёта, программу исследований которого он заканчивал.
Внешне «Сапфир» почти не отличался от своего прототипа — такой же двухместный сверхзвуковой самолёт (пилоты бок о бок) с поворотным крылом, позволяющим изменять стреловидность в полёте, оснащён двумя двигателями с форсажными камерами. Наиболее существенные новшества оказались в механизме гидроприводов дифференциального стабилизатора системы управления, в контурах воздухозаборников, в установке под фюзеляжем в хвостовой части выдвижного киля и в обтекаемых подвесках, крепящихся на пилонах под консолями крыла слева и справа от фюзеляжа. В этих подвесках на «Сапфире» была размещена множественная система регистрации напряжений в наиболее ответственных силовых элементах конструкции.
Вот, собственно, и все — таков «Сапфир». Пожалуй, стоит ещё добавить, что экспериментальных самолётов было построено два, и построены они были по предложению главного конструктора Крымова, занятого идеей создания перспективного самолёта под условным девизом «Икс» и ставящего в связи с этим ряд предваряющих исследований, чтобы потом, на опытном объекте «Икс», иметь уже испытанные системы.
Вместе с заводским лётчиком-испытателем Дивовым Стремнин облетал оба «Сапфира». Программа предусматривала всего несколько полётов, и Сергей согласился эти полёты выполнить.
Здесь и произошло нечто из ряда вон выходящее, благодаря чему Борис Иванович Крымов смог оценить молодого инженера-лётчика по достоинству, и это, как мы узнаем позже, сыграло определённую роль в судьбе Сергея Стремнина.
Готовясь к полётам на «Сапфире», в которых при максимальной скорости на возможно меньшей высоте должны быть достигнуты значительные перегрузки, Стремнин попросил заводских специалистов установить в его кабине зеркало для наблюдений за положением сигарообразной подвески под левым крылом, когда крыло в полёте будет отклонено назад на максимальную стреловидность. (Сергея особенно беспокоила прочность пилонов этих подвесок.) Теперь зеркало покоилось у верхней дужки лобового стекла, и острие подвески с частью пилона отлично просматривалось в нём с пилотского кресла, даже когда Сергей натуго притягивал себя плечевыми ремнями.
При составлении полётного задания было много разговоров с инженерами о высоте полёта; специалисты понимали, что максимальные усилия в гидроприводах управления могут быть получены при сверхзвуковой скорости на малой высоте: чем ближе к земле — тем больше плотность воздуха, тем сильнее скоростной напор. И всё же из соображений осторожности эксперимент решили проводить на высоте трех с половиной тысяч метров, чтобы иметь достаточный резерв высоты и времени на случай, если придётся прибегнуть к аварийному покиданию самолёта: как ни тщательно готовились испытания, возможность аварийной обстановки не исключалась.
Погода в тот день выдалась хоть и ветреная, но на редкость ясная — воздух был так чист и прозрачен, что земля вокруг просматривалась с высоты на добрую сотню километров. Стремнин вывел «Сапфир» в испытательную зону на трех с половиной тысячах метров и, взглянув на Дивова — тот сидел от него справа, — кивнул: мол, начинаем.
Роман потянул руку к щитку — включил осциллографы, сказал: «Готов». Левая рука Сергея покоилась на секторах управления двигателями, и он их плавно подал вперёд, проследив по стрелкам приборов, как оба двигателя вышли на заданные обороты, как установилась температура газов в обеих турбинах, слыша, как двигатели привычно загрохотали на форсаже. С этого мгновения Сергей уже не выпускал из поля зрения стрелок указателя скорости. Тонкая стрелка бежала по кругу шкалы проворно, круг — сто километров! — он не обращал на неё внимания, следил выжидательно за толстой стрелкой… Вот она, миновав индекс 10, пошла на второй круг… «Сапфир» стремительно разгонялся — скорость перевалила за тысячу километров в час!
Первый режим нужно было начинать на скорости тысяча триста. Переваливая за скорость звука, самолёт напруженно гудел. «Пора», — решил Сергей и сказал чётко:
— Включи отметку!.. Первый режим!
— Есть! — кивнул Дивов и повернул «флажок» отметки.
Вздохнув и выдохнув, Сергей потянул на себя ручку руля высоты, самолёт вздыбился, перегрузка сжала, притиснула лётчиков к сиденьям, земля ушла вниз, сквозь лобовое стекло искрилась лазурь неба. Сергей успел заметить, как стрелка акселерометра вскинулась к цифре 5 — в движении по дуге инерция утяжеляла и сам самолёт, и людей в нём в пять раз!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112