Их и так всю жизнь дурачат.
— Нет, работаю, — Пафнутьев показал ему следовательское удостоверение. — Мне нужно к главному редактору. Где он тут у вас сидит?
— Вы правы, товарищ, — охотно подхватил консультант, шало сверкнув глазами. — Он действительно сидит. И пока еще у нас. Но вас не примет.
— Почему?
— Потому что для приема я посажен.
— Значит так... Примет или не примет — это наше с ним дело! — Пафнутьев начинал терять самообладание. — И мы с ним как-нибудь разберемся.
— Без меня? — консультант окинул насмешливым взглядом Пафнутьева. — Что касается вашего удостоверения, то здесь у каждого пятого такое же или очень похожее. Пройдите в конец коридора, увидите дверь с деревянной ручкой. У нас все ручки железные, а на той двери — деревянная. Там и найдете заместителя главного редактора. Зовут его Тюльпин Святослав Юрьевич.
— А главный?
— Товарищ, вам нужно самолюбие ублажить или решить дело?
— Конечно, дело! — усмехнулся Пафнутьев. С этим человеком невозможно было говорить всерьез.
— Вот и идите, куда я направил. В редакции нет главного редактора. Нет, — консультант с дурашливой безутешностью отвел в сторону единственную свою руку. — Дома он сегодня. С женой. Детектив пишут.
— С какой женой? — не понял Пафнутьев.
— Естественно, со своей. С чужой женой обычно занимаются другими делами. А со своей — детективы. Понимаете, вместе они творят — главный редактор и его жена. Есть такое ученое слово — конгениальность. Слышали? Так вот, нашему главному редактору очень повезло с супругой. Как выяснилось, она у него конгениальна, — в глазах алкоголика плясали веселые искорки.
— А он... тоже...
— И он конгениален. Ей. А она ему. И получается оба они по отношению друг к другу конгениальны.
— Понятно, — произнес Пафнутьев, окончательно запутавшись. — И о чем же они пишут?
— А! — консультант махнул тощей, почти лягушачьей лапкой. — Зарезали, повесили, отравили, поймали, посадили. Вот и все. Главное не это, главное я вам уже сказал.
— А они только за столом конгениальны, или в... Алкоголик весело рассмеялся, простодушно откинув голову назад и показав Пафнутьеву все особенности своих зубов. Потом вынул свежий платочек, промокнул глазки, благодарно взглянул на Пафнутьева.
— Это мысль! — проговорил он. — Мы ее обязательно обсудим на наших редакционных летучках. У нас тут, знаете, иногда после работы собираются летучки...
— Как и везде, — кивнул Пафнутьев.
— Совершенно верно. Я работал в суде, в прокуратуре, даже в операх одно время ходил, адвокатский хлеб мне тоже знаком... Везде эти летучки примерно одинаковы. Едва начальство домой, тут и начинается настоящая жизнь. Обещаю — то, чем вы поинтересовались, обязательно выясню. Я ведь и следователем работал, так что для меня это не будет слишком сложно.
— Обязательно приеду к вам еще раз, — заверил Пафнутьев.
— Буду ждать вас с нетерпением! — проговорил консультант и вдруг закричал свирепым голосом:
— Где же вы были последние два месяца?! Упущены все сроки! Я же говорил! Вон отсюда! Чтоб и духу вашего здесь больше не было! Куда вы?! Назад. Садитесь. Пишите под мою диктовку...
Удаляясь по коридору, Пафнутьев слышал, как за его спиной продолжалась борьба за справедливость в великой безбрежной стране. Оглянувшись, он увидел, что темпераментный алкоголик слушает заплаканную женщину, а та несмело сует ему толстый пакет бумаг в целлофановом пакете. Наверняка это были приговоры, заключения, акты экспертиз, ответы из всех судов и прокуратур, куда только можно было послать крик о помощи. Но знал Пафнутьев — ничто не поможет женщине, и до конца своих дней она будет хранить эти бумажки, время от времени покупать билет и отправляться с ними в очередную столицу. Уже одно то, что она не успокоилась, не смирилась с беззаконием, будет давать ей какое-то удовлетворение в жизни и чувство достоинства. Алкоголик бесстрашно взял пакет, вынул бумаги с печатями, фирменными бланками, подписями и углубился в их изучение. Вот только за это женщина будет благодарна ему, будет слать поздравления к Новому году и благодарить за помощь в трудную минуту, хотя никакой помощи этот человек оказать ей не в силах. Но Пафнутьев искренне восхитился его мужеством и самоотверженностью — он давал людям утешение. Только утешение, но это было не так уж мало. Да они и сами это понимали, и ничего им больше не нужно было — только бы кто-то живой и участливый проникся их горем и возмутился вместе с ними, вместе с ними всплакнул бы...
— Как они могли написать такое! — услышал Пафнутьев отчаянный в своем гневе и возмущении крик однорукого консультанта. И улыбнулся понимающе. Женщине больше ничего и не нужно было. “Какие люди там работают! Какие люди!” — будет она рассказывать после возвращения из Москвы. И слух о могущественном консультанте пройдет по всей стране.
Заместитель главного редактора благосклонно кивнул, едва Пафнутьев приоткрыл дверь.
— Входите, — сказал он добродушно. — Присаживайтесь.
Тюльпин был откровенно стар, но это была добротная, ухоженная старость человека, который всю жизнь провел на высоких постах, а если что и тревожило его душу, то только по большому счету — состояние преступности в стране, статистика правонарушений, количество опротестованных приговоров.
— Моя фамилия Пафнутьев. Следователь. Веду уголовное дело по факту убийства Пахомова Николая Константиновича. Некоторое время назад он послал в вашу редакцию письмо. Предполагаю, что в этом письме есть сведения о людях, которые с ним и расправились, — с этими словами Пафнутьев положил на стол квитанцию об отправке заказного письма, ту самую квитанцию, которую похитил, преступно воспользовавшись опьянением Ларисы Пахомовой.
— Вы хотели бы получить это письмо?
— Совершенно верно. Если это возможно. Тюльпин поднял трубку, набрал какой-то номер, произнес какие-то слова. И ровно через пять минут в кабинет впорхнула девчушка в миниюбке и, обдав Пафнутьева духами, положила на стол письмо Пахомова с подколотой карточкой журнала. Красная полоса, пересекающая карточку по диагонали, придавала письму вид важного государственного документа. Тюльпин взял письмо, прочитал его, поднял глаза на Пафнутьева.
— Ну что ж, — сказал он с проникновенностью в голосе, — поздравляю. Ваша следовательская интуиция не подвела. Пахомов пишет здесь, что разослал копии в различные инстанции, в том числе и в вашу милицию... Это так?
— Это так, — кивнул Пафнутьев. — Но письмо, посланное в милицию...
— Затерялось? — подсказал Тюльпин с понимающей улыбкой. — Бывает. Но мы вас выручим, — и он легонько подтолкнул письмо через пустой стол к Пафнутьеву.
— Может быть, сделать копию? — неуверенна предложил следователь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Нет, работаю, — Пафнутьев показал ему следовательское удостоверение. — Мне нужно к главному редактору. Где он тут у вас сидит?
— Вы правы, товарищ, — охотно подхватил консультант, шало сверкнув глазами. — Он действительно сидит. И пока еще у нас. Но вас не примет.
— Почему?
— Потому что для приема я посажен.
— Значит так... Примет или не примет — это наше с ним дело! — Пафнутьев начинал терять самообладание. — И мы с ним как-нибудь разберемся.
— Без меня? — консультант окинул насмешливым взглядом Пафнутьева. — Что касается вашего удостоверения, то здесь у каждого пятого такое же или очень похожее. Пройдите в конец коридора, увидите дверь с деревянной ручкой. У нас все ручки железные, а на той двери — деревянная. Там и найдете заместителя главного редактора. Зовут его Тюльпин Святослав Юрьевич.
— А главный?
— Товарищ, вам нужно самолюбие ублажить или решить дело?
— Конечно, дело! — усмехнулся Пафнутьев. С этим человеком невозможно было говорить всерьез.
— Вот и идите, куда я направил. В редакции нет главного редактора. Нет, — консультант с дурашливой безутешностью отвел в сторону единственную свою руку. — Дома он сегодня. С женой. Детектив пишут.
— С какой женой? — не понял Пафнутьев.
— Естественно, со своей. С чужой женой обычно занимаются другими делами. А со своей — детективы. Понимаете, вместе они творят — главный редактор и его жена. Есть такое ученое слово — конгениальность. Слышали? Так вот, нашему главному редактору очень повезло с супругой. Как выяснилось, она у него конгениальна, — в глазах алкоголика плясали веселые искорки.
— А он... тоже...
— И он конгениален. Ей. А она ему. И получается оба они по отношению друг к другу конгениальны.
— Понятно, — произнес Пафнутьев, окончательно запутавшись. — И о чем же они пишут?
— А! — консультант махнул тощей, почти лягушачьей лапкой. — Зарезали, повесили, отравили, поймали, посадили. Вот и все. Главное не это, главное я вам уже сказал.
— А они только за столом конгениальны, или в... Алкоголик весело рассмеялся, простодушно откинув голову назад и показав Пафнутьеву все особенности своих зубов. Потом вынул свежий платочек, промокнул глазки, благодарно взглянул на Пафнутьева.
— Это мысль! — проговорил он. — Мы ее обязательно обсудим на наших редакционных летучках. У нас тут, знаете, иногда после работы собираются летучки...
— Как и везде, — кивнул Пафнутьев.
— Совершенно верно. Я работал в суде, в прокуратуре, даже в операх одно время ходил, адвокатский хлеб мне тоже знаком... Везде эти летучки примерно одинаковы. Едва начальство домой, тут и начинается настоящая жизнь. Обещаю — то, чем вы поинтересовались, обязательно выясню. Я ведь и следователем работал, так что для меня это не будет слишком сложно.
— Обязательно приеду к вам еще раз, — заверил Пафнутьев.
— Буду ждать вас с нетерпением! — проговорил консультант и вдруг закричал свирепым голосом:
— Где же вы были последние два месяца?! Упущены все сроки! Я же говорил! Вон отсюда! Чтоб и духу вашего здесь больше не было! Куда вы?! Назад. Садитесь. Пишите под мою диктовку...
Удаляясь по коридору, Пафнутьев слышал, как за его спиной продолжалась борьба за справедливость в великой безбрежной стране. Оглянувшись, он увидел, что темпераментный алкоголик слушает заплаканную женщину, а та несмело сует ему толстый пакет бумаг в целлофановом пакете. Наверняка это были приговоры, заключения, акты экспертиз, ответы из всех судов и прокуратур, куда только можно было послать крик о помощи. Но знал Пафнутьев — ничто не поможет женщине, и до конца своих дней она будет хранить эти бумажки, время от времени покупать билет и отправляться с ними в очередную столицу. Уже одно то, что она не успокоилась, не смирилась с беззаконием, будет давать ей какое-то удовлетворение в жизни и чувство достоинства. Алкоголик бесстрашно взял пакет, вынул бумаги с печатями, фирменными бланками, подписями и углубился в их изучение. Вот только за это женщина будет благодарна ему, будет слать поздравления к Новому году и благодарить за помощь в трудную минуту, хотя никакой помощи этот человек оказать ей не в силах. Но Пафнутьев искренне восхитился его мужеством и самоотверженностью — он давал людям утешение. Только утешение, но это было не так уж мало. Да они и сами это понимали, и ничего им больше не нужно было — только бы кто-то живой и участливый проникся их горем и возмутился вместе с ними, вместе с ними всплакнул бы...
— Как они могли написать такое! — услышал Пафнутьев отчаянный в своем гневе и возмущении крик однорукого консультанта. И улыбнулся понимающе. Женщине больше ничего и не нужно было. “Какие люди там работают! Какие люди!” — будет она рассказывать после возвращения из Москвы. И слух о могущественном консультанте пройдет по всей стране.
Заместитель главного редактора благосклонно кивнул, едва Пафнутьев приоткрыл дверь.
— Входите, — сказал он добродушно. — Присаживайтесь.
Тюльпин был откровенно стар, но это была добротная, ухоженная старость человека, который всю жизнь провел на высоких постах, а если что и тревожило его душу, то только по большому счету — состояние преступности в стране, статистика правонарушений, количество опротестованных приговоров.
— Моя фамилия Пафнутьев. Следователь. Веду уголовное дело по факту убийства Пахомова Николая Константиновича. Некоторое время назад он послал в вашу редакцию письмо. Предполагаю, что в этом письме есть сведения о людях, которые с ним и расправились, — с этими словами Пафнутьев положил на стол квитанцию об отправке заказного письма, ту самую квитанцию, которую похитил, преступно воспользовавшись опьянением Ларисы Пахомовой.
— Вы хотели бы получить это письмо?
— Совершенно верно. Если это возможно. Тюльпин поднял трубку, набрал какой-то номер, произнес какие-то слова. И ровно через пять минут в кабинет впорхнула девчушка в миниюбке и, обдав Пафнутьева духами, положила на стол письмо Пахомова с подколотой карточкой журнала. Красная полоса, пересекающая карточку по диагонали, придавала письму вид важного государственного документа. Тюльпин взял письмо, прочитал его, поднял глаза на Пафнутьева.
— Ну что ж, — сказал он с проникновенностью в голосе, — поздравляю. Ваша следовательская интуиция не подвела. Пахомов пишет здесь, что разослал копии в различные инстанции, в том числе и в вашу милицию... Это так?
— Это так, — кивнул Пафнутьев. — Но письмо, посланное в милицию...
— Затерялось? — подсказал Тюльпин с понимающей улыбкой. — Бывает. Но мы вас выручим, — и он легонько подтолкнул письмо через пустой стол к Пафнутьеву.
— Может быть, сделать копию? — неуверенна предложил следователь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119