— Ни фига себе! Кто-нибудь знает, что вы здесь?
— Нет.
— Это мне нравится, — Фырнин посмотрел на Пафнутьева с интересом. — А теперь скажите... Зачем я вам нужен? Хотите очерк о следствии?
— Нет, об очерке я не думал... Мне показалось, что будет не лишним иметь... Скажем так — еще одну систему отсчета. Могут быть неожиданности, я человек служивый, со мной им проще... Отстранили от дела — и весь сказ. С вами сложнее... Если мы будем вместе, они совсем заскучают, так мне кажется. А очерк... Решать вам.
— Тоже верно, — согласился Фырнин. — Союзники у вас есть?
— Найдем, — с легкой заминкой ответил Пафнутьев.
— Ясно... Значит пока нет. Вариант “Одинокий бизон”.
— Не понял?
— Это я для себя определяю. Вы — один. Их расчет — на вашу управляемость. И в деле вы до тех пор, пока они не почувствуют опасность, верно?
— Примерно, — согласился Пафнутьев.
— Вот я и говорю — одинокий бизон. Теперь по делу... Сегодня вы отправляйтесь один. Я вылетаю завтра.
— Гостиницу сделаем, — заверил Пафнутьев.
— Ни в коем случае! Прилетаю, звоню вам, встречаемся, обмениваемся новостями, намечаем коварные планы. Встречать меня не надо. Говорить обо мне никому тоже не стоит. Встретит меня или прокурор, или кто-нибудь... Из управления торговли. И гостиницу устроят.
— Не понял? — Пафнутьев был ошарашен. — Но ведь они... они...
— Замараны? — усмехнулся Фырнин. — Ничего. Всегда полезно иметь в друзьях людей могущественных, обладающих возможностями, связями... Верно? Не переживайте. У вас есть маленькие профессиональные тайны? У меня тоже. Поэтому гостиницу заказывать не надо. Они все сделают, ваши клиенты. Глядишь, еще и оплатят, а? — Фырнин рассмеялся.
* * *
Приближаясь к прокуратуре, Пафнутьев увидел бежавшего навстречу эксперта. Худолей был чем-то взволнован, дышал часто и виновато, перед следователем остановился, не в силах перенести дух, прижав к груди красновато-прозрачные ладошки.
— Паша, — с трудом выговорил он. — Паша... Это самое... Я сейчас все объясню...
— Конечно, объяснишь, куда ты денешься!
— Я сейчас...
— Давай-давай, я подожду, — Пафнутьев не столько рассматривал Худолея, сколько принюхивался. Но никаких подозрительных запахов не уловил.
— Паша, ты должен знать, что вчера... Тебя не было, правильно? Я искал, но не нашел... Водка, понял?
— Вот как сказал “водка”, так я сразу все и понял.
— Подожди, не злись... — взяв Пафнутьева под руку, Худолей отвел его в ближайший сквер, усадил на скамейку, сел рядом. Дыхание его восстановилось и он смог, наконец, произнести несколько связных слов.
— Паша, ты просто обязан мне поверить, у меня есть свидетели и они подтвердят... Твою бутылку я унес с собой в тот же вечер. Угостил ребят... Они знали, что я приду с бутылкой. Предупредил, что один хороший человек, по доброте душевной... Ты понимаешь, я имел в виду тебя... Здесь я не выпил ни капли, даже не открыл бутылку... Уходя, сунул в портфель и унес с собой.
— А потом в портфеле ее не оказалось? — предположил Пафнутьев.
— Нет! — досадливо отверг Худолей оскорбительную догадку. — Все в порядке, она оказалась там, куда я ее положил.
— Вы ее выпили?
— Во единый дух! Прекрасная водка! Просто на удивление... Ты веришь, что я унес бутылку с собой? Веришь?
— Если еще произнесешь слово “бутылка”, я набью тебе морду. Понял? Нет сил слушать.
— Хорошо, пусть так. Тогда сразу... Пленка пропала.
— Какая пленка? — охнул, как от удара, Пафнутьев.
— На которую я снял место происшествия. Нет пленки. Прихожу утром пораньше, думаю, к твоему приходу отшлепаю пару десятков снимков, а это... Ее нет. Она висела возле увеличителя. У меня всегда так... Пленка, которая в работе, висит на виду, чтоб я не забывал о ней... А ее нет.
— Снимки?
— И снимков нет. Ни одного.
— А дверь? Опечатана?
— Знаешь, когда я открыл ее, то не заметил повреждений. Явных повреждений не было, это точно. А если бумажку заменили, или надорванную подклеили... Это возможно, но и этого не заметил.
— Так... — произнес Пафнутьев осевшим голосом. — Так... Жить стало лучше, жить стало веселее, шея стала тоньше, но зато длиннее.
— Паша, я ушел трезвым... Если бы дверь осталась открытой, вахтер поднял бы шум, он перед сменой осматривает все двери... Я был в порядке.
— Остановись, Виталий... помолчи. Очень много слов... Я так не могу... Ты пришел на работу за полчаса до начала, так?
— Понимаешь, когда ты мне сказал, что...
— Заткнись. Я задаю вопрос, ты отвечаешь. И все. Ты пришел за полчаса?
— Да. Даже минут за сорок.
— И ни пленки, ни снимков не было?
— Скажу больше — рядом в корзине валялись пробные отпечатки. Понимаешь? Там недодержка, там передержка, всегда первые снимки оказываются бракованными . Я их выбрасываю в корзину. Они плохие...
— Их тоже нет?
— Ни единого. На полу валялись несколько незакрепленных, изображение на них просто почернело... И тех нет. Паша, сними грех с души, скажи... Два отпечатка, которые ты отобрал — рубчатая подошва и треугольничек на протекторе... Они целы?
Пафнутьев с удивлением смотрел на Худолея, задумался на секунду и несколько суетливыми движениями раскрыл папку, вынул черный конверт, заглянул внутрь... И облегченно перевел дух.
— Слава Богу! — Худолей воздел глаза к небу. — Хоть что-то осталось!
— А теперь слушай меня внимательно, — Пафнутьев положил руку на тощую коленку эксперта, усмиряя его восторги. — Ты кому-нибудь говорил о пропаже?
— Ты что?! Думаешь, я дурак? Да? Ты в самом деле думаешь, что я спившийся идиот? Так и скажи! Скажи! Ну?!
— Виталий, дорогой... Заткнись. Помолчи. Отвечай на вопрос. И больше ни слова. Ты говорил хоть одной живой душе о пропаже в лаборатории?
— Нет, Паша, клянусь.
— И не скажешь. Понял?
— Но тебе-то я уже сказал...
— Значит, знаем об этом только мы двое. Не считая похитителя. Ты ведешь себя так, будто ничего не произошло. Ничего у тебя не пропало и никогда не пропадало. Если хочешь жить.
— Ты пугаешь или предупреждаешь?
— Предупреждаю. Но не преувеличиваю. Если доложить о пропаже, Анцыферов выставит тебя в течение часа. По статье.
— Паша... Как перед Богом!
— Я предупредил. К тебе будут разные вопросы... Ты должен стоять, как скала. У тебя все в порядке, ты прекрасный работник, а лаборатория — образец для подражания. И ты тоже — образец для подражания. А теперь — катись. Нам лучше встречаться в рабочей обстановке, а не в тени скверов и парков.
— Паша! — Худолей прижал ладошки к груди, склонил голову к одному плечу и прикрыл глаза, выражая покорность, благодарность и твердость. И тут же повернувшись, странной подпрыгивающей походкой, в которой все шаги, казалось, были разной длины, удалился в сторону прокуратуры.
Проводив взглядом эксперта, Пафнутьев посидел еще несколько минут, привыкая к неожиданной новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119